Сны богов и монстров - Тейлор Лэйни - Страница 51

Примерно так. Пожалуй, представления Бримстоуна и самой Кэроу о «гармонии между расами» существенно различались по количеству необходимых поцелуев.

Забудь о поцелуях! Сейчас на кону не поцелуи, а миры. Тортик – на потом. Для некоторых особо непонятливых – жирным шрифтом: на потом.

Поцелуи… Это должно было произойти, когда она зашла в умывальню к Акиве. Боги и звездная пыль, вид его обнаженной груди вызвал очень… теплые… воспоминания. Однако он внезапно подобрался и выхватил меч, уверяя, что в помещении прячется невидимка.

Кэроу верила его чутью, но сама ничего не ощущала. Кто тут может прятаться? Элементали воздуха? Призраки мертвых киринов? Богиня Эллаи в дурном настроении? Кто бы ни был, но краткий миг наедине подошел к концу, не начавшись, и они даже не смогли толком проститься. Может, оно и к лучшему. Она помнила предрассветные прощания в реквиемной роще годы назад, и как тяжко это было – каждый раз улетать от любимого… Приходилось признать, что прощальный поцелуй жизнь отнюдь не облегчает.

Поэтому сейчас Кэроу сосредоточилась на своем задании, стараясь не думать об Акиве, который находился где-то на противоположной стороне идущего на посадку отряда.

Вместо того чтобы пройти портал и атаковать Иаила на незнакомой территории, Тьяго и Элион планировали отправить основные силы смешанной армии на север ко второму порталу и быть наготове, когда Кэроу и Лираз «убедят» императора вернуться домой.

И вот здесь все становилось интересным. Они пока не знали, где разместил свои войска Иаил, и не могли спрогнозировать, что́ обнаружат рядом со вторым порталом у Заповедного Предела к северу от Астрэ. Будет что будет. Но силы там, конечно, огромные. В лучшем случае десять к одному.

Поэтому Кэроу вручила командованию мятежной армии секретное оружие. В двух экземплярах.

Они сидели рядышком на краю кратера, в стороне от основной группы солдат, и смотрели вниз. Поймав взгляд Кэроу, Тангри грациозно приподняла пантерью лапу и принялась вылизывать. Совершенно кошачий жест, несмотря на то, что лицо и язык были человеческими. Сфинксы снова были живы.

Кэроу испытывала к Живым Теням очень неоднозначные чувства. Она обрадовалась возможности оживить их и Амзаллага: его душа находилась в той же кадильнице. Однако ее не переставала ужасать мысль о «специализации» сфинксов: перемещаться невидимкой, в молчании, и убивать врагов, когда те уснут.

Их магический дар заключался вовсе не в способности тихо и коварно подбираться к жертвам. Сфинксы словно источали снотворное, и жертвы не просыпались, что с ними ни делай. Они не соизволяли проснуться, даже чтобы умереть.

Может быть, наивно надеяться, что удастся избежать кровавой бани, но Кэроу и была наивна. Она не желала нести ответственность за новую пролитую кровь.

– Доминион безнадежен, – сказал ей Элион. – Смерть во сне – лучшее благодеяние, которого они заслуживают.

Никто ничему так и не научился, подумала она. Вообще.

– В точности то же самое мог бы сказать любой из жителей Империи про Незаконнорожденных. Надо меняться. Мы не можем убивать всех подряд.

– Поэтому мы их пощадим, – сказала Лираз.

Кэроу искала в этом предложении обычный для Лираз леденящий сарказм – и не находила.

– Три пальца, – сказала Лираз и покрутила кистью. – Лиши мечника или стрелка трех средних пальцев рабочей руки, и в битве он бесполезен. По крайней мере до тех пор, пока не натренирует другую руку, но это случится не завтра.

Она взглянула Кэроу прямо в глаза, будто спрашивая: ну? так правильно?

Правильно… и непонятно. Во время полета Кэроу коротала время, раздумывая о странном милосердии – в отношении бойцов Доминиона, во как! – исходящем от Лираз. А перед тем была еще загадочная реакция на нападение Тен. «Я заслужила ее месть», – сказала она без злости. Кэроу не хотела знать, каким образом заслужила: этих слов было достаточно, чтобы закрыть тему. Как редко случается, когда в долгой кровавой распре, где все ненавидят друг друга, одна сторона заявляет: «Довольно. Я получил по заслугам. На этом и остановимся». В сущности, Лираз так и сказала. «Как вы поступите с ее душой – ваше дело», – вот что еще она сказала, предоставив Кэроу решать дальнейшую судьбу ослушницы.

Кэроу и сама пока не знала, как поступить с душой Аксаи. А сейчас Лираз предложила не только сохранить солдатам Доминиона жизнь, но и оставить пригодную к использованию руку. Возможно, они никогда больше не смогут натягивать тетиву или размахивать мечом, однако это все равно куда лучше, нежели остаться совсем без кисти. Это уже не милосердие. Это доброта.

Так странно…

В итоге все было оговорено. Сфинксы, если позволят обстоятельства, будут выводить из строя солдат, охраняющих портал Иаила, – стольких, скольких смогут.

Что до Акивы, он полетит на запад, к мысу Армазин, где размещается крупнейший гарнизон Империи в бывших свободных поселениях. Его задача – и, возможно, это решит все – заронить идею мятежа в головы бойцов Второго легиона и попытаться обратить хотя бы часть состава против Иаила. Если Доминион считался элитным подразделением, куда брали только аристократов, и они защищали привилегии, которые получали при рождении, солдатами Второго легиона становились по большей части призывники, и можно было надеяться, что их сердца еще не ожесточились в войне – особенно в войне против стелианцев, которые были какими-никакими, а родичами, пусть и отдаленными. Элион полагал, что репутация Акивы как Истребителя Тварей будет иметь значение для военнослужащих, которым его собственный пример и пример его братьев и сестер может показаться убедительным.

Кэроу тоже нуждалась в даре убеждения, чтобы уговорить Иаила уйти, – но это совсем особая форма «убеждения», с которой Лираз могла справиться не хуже Акивы. На том и порешили.

– Я собираюсь послушать, что скажут разведчики, – сказала она Мику и Зузане, с грохотом бросив снаряжение и потирая плечи и шею. Ее встревожил тот факт, что в кратере их дожидались только трое: Лиливетт, Хелгет и Вазра. Зири разослал в разные стороны четыре пары разведчиков, и каждой паре было приказано отправлять одного солдата к месту встречи и докладывать о любом отряде серафимов вокруг залива.

Так что в кратере их должно быть четверо.

– Может, просто опоздали, – уговаривала себя Кэроу.

Тут она услышала, как Волк сказал Лираз:

– Нужно предполагать худшее.

Вот и она предположила.

И… так и оказалось.

На своем «насесте» в Адельфийских горах мятежники были слепы. Здесь их окружали только ледяные глыбы да воздушные элементали, но у подножия пиков лежал мир, полный вражеских отрядов, закованных в цепи рабов, развеиваемого пепла сожженных городов, – и все это было, как картина за задернутым покрывалом.

Они не знали, послал ли император войска выследить их.

Он послал.

Они не знали, обнаружил ли он портал в Атласских горах, через который они прошли сюда, и выставил ли охрану.

Не обнаружил. Пока. В этом им повезло, но его поисковые отряды прочесывали Залив Тварей.

Они даже не знали, возвратился ли он в Эрец, с победой или поражением. И не знали, что Баст и Сарсагон, пропавшие разведчики, были схвачены почти сразу после того, как Тьяго разослал дозоры.

Схвачены и подвергнуты пыткам.

И еще мятежники не знали – и даже представить не могли, – что на другом краю мира небеса набрякли сумрачной тьмой: странной, беспощадной тьмой, которая не имела ничего общего с отсутствием солнца. Солнце по-прежнему сияло, но теперь оно выглядывало из чернильной индиговой тьмы, как сверкающий глаз из-под капюшона накидки. Его лучи по-прежнему падали на море и крапинки зеленых островов. Цвета вокруг были все еще по-тропически яркими – все, кроме самого неба. Оно болело и чернело, и в нем по-прежнему вились буреловы; их хриплые крики наводили страх, и пленники в своей не похожей на тюремную камеру комнате смотрели в окна и содрогались в неясном ужасе. Они ничего не могли спросить у своих тюремщиков – ведь тюремщики больше не приходили. Им больше не приносили ни пищи, ни воды. Осталась только корзина с фруктами цвета крови, но ни один солдат пока не проголодался настолько, чтобы их есть. Меллиэль, Вторая Носительница имени, и ее отряд незаконнорожденных братьев и сестер были забыты, и, всматриваясь вдаль сквозь запертое окно, они все сильнее склонялись к мысли, что это означает конец самого мира.