Сны богов и монстров - Тейлор Лэйни - Страница 52

Скараб и четверо ее магов знали, что происходит с небесами над их домом. Они получали известия даже на другом краю земли; катастрофа ощущалась ими как бессилие собственных душ, словно и на них пала тень полного всеобщего уничтожения.

Но если они и чувствовали, что смерть все ближе – о, насколько ближе! – они никак не предостерегли войско, среди солдат которого скользили невидимками. Вероятно, это объяснялось взлелеянным за века затворничества равнодушием. Их всегда учили, что все остальные народы – сборище глупцов, которые заслуживают тех войн, что на них обрушились. А отсюда следовало, что Дальним островам чужие войны несут благо: Империя, истребляя врагов и теряя собственные войска, не успевала отвлечься на каких-то там стелианцев.

И если была в философии стелианцев некая высокомерная брезгливость: не троньте нас, нас запрещено беспокоить, – надо признать, она возникла неспроста.

Запрещено беспокоить.

Стелианцы желают, чтобы их не беспокоили. Любой ценой. Скараб, находящаяся на другом краю мира, знала то, чего не знали Меллиэль и остальные пленники, над тюрьмой которых сейчас расплывалась противоестественная тьма: что Эйдолон с пляшущими глазами – одна из многих, кто защищает слабеющее небо, удерживая целостность мира. Что у нее просто нет времени на пленников, да и на что другое тоже.

И конечно, возможно, что пять огненнооких наблюдателей просто не почувствовали засады, хотя трудно поверить, что колебания воздуха, вдыхаемого и выдыхаемого легкими, сокращающимися в груди тысяч врагов, остались незамеченным магами такой восприимчивости. Как бы то ни было, мятежников они не предупредили.

Они наблюдали.

Скараб отправила остальным самое простое сообщение, без эмоциональной составляющей. Нас это не касается.

Прежде всегда было именно так. Ей неоткуда было знать, насколько неправильно это сегодня, против чего выступает эта странная смешанная армия и что будет, если объединенное войско потерпит поражение.

В этом уравнении было по-прежнему слишком много неизвестных.

Двое суток после Пришествия

Сначала по позвоночнику прошла дрожь. Кэроу отыскала взглядом Акиву, и в тот же момент он посмотрел на нее. Нахмурился.

Миг – и небо их предало. Оно нависало низкое и яркое – сияющей, будто изнутри подсвеченной дымкой, как тогда, когда они прошли сквозь портал. Только на сей раз сверху обрушились не буреловы.

Армия.

Гигантская.

Ангелы суть огонь, и имя им легион; они спускались крылом к крылу, и небо стало огнем. Ярким и живым. Но дневной свет сиял ярче, и они пятнали его своим огнем – о, сколько пятен! – и эти комки тьмы падали на войско внизу.

Тени, преследуемые огнем.

Быстро. Так невозможно быстро.

Началось.

Кратер представлял собой чашу с неровными краями, и Доминион упал сверху, как огненная крышка: мириады воинов, пламя, мечи на замахе, и когда в единое мгновение все это обрушилось вниз, дороги назад – дороги куда-нибудь – не стало.

Там, снизу, не колебались. То, что едва не произошло в пещерах Кирин, произошло здесь и сейчас, безумное и необузданное. Мечи – к бою! Ладони вскинуть вверх! Хамсы подействовали моментально. Будто трава под порывом ветра, вражеские ряды дрогнули и пошли рябью, и краткий миг передышки позволил мятежникам собраться. Не дожидаясь, пока пламя прижмет их к скалам, они поднялись и встретили отряды императора в воздухе. Меч против меча, удар за удар.

Только мечей с одной стороны было куда больше, чем с другой. Зато оказавшимся в меньшинстве помогала магия.

Едва с неба упала тень, Акива потянулся к сиритару. Его швырнуло на колени, в голове словно ударил громовой молот. Он пошатнулся, и кто-то подхватил его. Дашнаг, теперь никакой не юнец. Раф. Его рука тяжким грузом лежала на плече Акивы. Это же плечо когда-то разодрала химера, но другая химера теперь не рвала, а поддерживала. Сиритар не принял его. Вокруг звенела сталь – а затем Раф сделал выпад, и Акива рывком вскочил на ноги и выдернул клинки, и потерял из виду Кэроу…

…и Кэроу потеряла из виду его, и нет времени остановиться и посмотреть. Вот Зузана и Мик, и атакующий их ангел, а она не успевает, не успевает! Кэроу распахнула рот в безмолвном крике и увидела Вирко. Он ударил когтями.

Рванул.

Ангел превратился в куски кровоточащего мяса, и теперь Кэроу выхватила свои клинки-полумесяцы и начала танец, прорубаясь сквозь вражеские ряды к друзьям.

Акива снова попытался погрузиться в сиритар, и снова в голове загремели раскаты грома, бросив его на колени.

В течение кратчайшего мига он ощутил, как прохладная рука коснулась его брови, погладила и исчезла. Все вокруг сверкало, рубило, рычало, рвало когтями и зубами, кололо.

Магия отвергла его. Все, что ему оставалось, встать и броситься в бой.

Зузана зажмурилась. Рефлекторная реакция на кровопролитие.

Можно прожить всю жизнь в неведении, как твоя психика отреагирует на отрубленные конечности, разлетающиеся на твоих глазах в разные стороны, но… Но теперь Зузана знала. Она теперь понимала, что такое ужас перед «всей этой военной ерундой». И решила, что не видеть еще хуже, чем видеть. И снова распахнула глаза. Мик был справа от нее, такой красивый; Вирко припал к земле сзади, врос в землю, тоже кошмарный и прекрасный одновременно. Шипы на его шее стояли дыбом. Она и не знала, что такое возможно. Шипы всегда покрывали его шею ровным воротником, почти как у дикобраза, только были больше, острее, с зазубренными краями. Сейчас они развернулись веером, встопорщились и казались в два раза больше. Львиная грива, сделанная из ножей.

А затем к ним пробилась Кэроу – кровь на клинках, – и Вирко убрал шипы. Они снова образовали воротник, переплелись, изящество их узора почти подавляло своим совершенством, и именно эта картинка запечатлелась в памяти ярче всего. Зузане потом вспоминались не расчлененные тела, их ее психика постаралась запрятать поглубже, а красота и симметрия: шипы Вирко, не скрытые теперь под вонючим одеялом, никакой сбруи, как тогда, когда Мик подпихивал ее вверх, помогая забраться, – только теперь Зузана не боялась. Не боялась. Ей приснился дурной сон наяву, и посреди этого сна она радовалась, что обрела друга с львиной гривой, сделанной из ножей. Мик забрался следом, и мышцы Вирко напряглись. Он оттолкнулся от земли, они взлетели и затем… исчезли.

Зири увидел, как растаял след Вирко, и Кэроу обернулась, кого-то разыскивая. Зири точно знал, что не его, но теперь это задевало гораздо меньше. Резкий порыв ветра от невидимых крыльев Вирко взметнул ее волосы подобно военному стягу, синему шелковому военному стягу, и в грохочущем водовороте битвы она оказалась в центре сферы покоя.

Ее прикрывали и химеры, и Незаконнорожденные. Потому что она воскресительница. И у нее есть собственная, срочная работа. Осознание этого бросило Зири вперед. Что бы здесь ни произошло, план Кэроу должен быть выполнен. Иаила нужно остановить.

Зири поискал Лираз и обнаружил ее рядом с Акивой. Они дрались спина к спине, два смертоносных вихря. Акива рубился парой клинков, у Лираз в руках были меч и секира, а ее улыбка била наповал, казалась третьим лезвием. Так же она улыбалась на военном совете, насмехаясь над численным перевесом Доминиона. «Три к одному?» – переспросила она тогда.

Три к одному против Акивы и Лираз. Даже больше. Сейчас Зири видел это своими глазами. Больше, намного больше – а потом… Поразительно, но им на помощь пробились Ниск и Лиссет. В одной руке – меч, вторая вскинута хамсой к врагу. И воины Доминиона дрогнули; они больше не могли выдерживать темп, который навязали им Незаконнорожденные.

Впервые с начала битвы Зири подумал, что не все потеряно. Он хорошо знал эту надежду и презирал ее: черное, уродливое чувство, что можно, убив другого, пожить немножко еще.

Убей или умри, иного не дано.

Теперь землю усеивали тела. На краткий миг Зири представил, что наполняемый трупами кратер – сомкнутые ладони гор, подносящие свой дар Нитид, богине слез и жизни, божественным звездам и пустоте.