Параллельный переход - Кононюк Василий Владимирович - Страница 34

• Предыдущая
• 34/90
• Следующая

По приезде в село разбили лагерь в поле сразу за крайней хатой, кашевары начали готовить обед, а казаки — делить добычу. Почти сразу образовалось две группы: одни хотели получить свою часть сразу в любом виде и не ждать выкупа, другие желали расплаты золотом и соглашались терпеть еще месяц. Первую группу в основном составляли хуторские казаки, которые больше ценили синицу в руке, чем журавля в небе, и были, мягко говоря, людьми недоверчивыми. Долго высчитывали, на сколько частей делить. Тяжелораненым выделили по две доли, семьям убитых — по три. Вдовы и сироты у казаков всегда оставались на попечении товарищества, пока не устроят свою жизнь. Иллар, как главный организатор и вождь трудового народа, получил десять долей, Непый-вода — семь. Но из них только по три доли им приходилось как атаманам, на личные нужды, — остальные им предписывалось потратить на общественные дела. С моей долей, как обычно, возникли сложности. Иван и Сулим единодушно заявили, что мне положена полная доля, их поддержал Иллар, объявив, что грех такого казака в джурах держать на половинной доле, и с сего дня мне придется тянуть полную лямку. Но нашлись казаки, которые начали задавать вопросы: а что же умеет этот малец и за что ему полную долю дают? Пришлось честно рассказать, что умею.

— Казаки, я вам расскажу, что я умею хорошо и на что с любым из вас на спор выйду. Из самострела добре стреляю, скрадываться могу по лесу или по полю незаметно, ну и биться могу руками и ногами.

— Руками, говоришь, биться можешь, сопля? Вот мы сейчас проверим, как ты биться можешь. Если простоишь против меня, пока «Отче наш» прочитают, быть тебе казаком.

Вышедший казак был на полголовы выше меня и в два раза шире, с отчетливо наметившимся брюхом. Ему было на вид лет тридцать, маленькие глазки на широком щекастом лице с двойным подбородком неприязненно сверлили меня, пытаясь высверлить дырку. Он был мне незнаком — видимо, из тех хуторских, что собрал Непыйвода.

— Не слыхал я, чтобы тебя атаманы проверять меня кликали, но если дадут добро, тогда выйду с тобой биться руками и ногами. Только не просто так. Ставлю я два золотых, что собью тебя с ног, пока «Отче наш» прочитают. И ты, казак, два золотых ставь. Если никто из нас землю не поцелует, значит, при своих останемся.

Он был тяжел в ногах и неповоротлив, с моей стороны это была нечестная игра, но его хамское поведение требовало наказания. Не знаю, чем была вызвана его неприязнь: до этого момента мы не пересекались. Скорее всего, элементарное жлобство — как это так, ему, такому красивому, и мне, такому никакому, достанется одинаковая доля добычи.

— А что, Георгий, пусть хлопцы разомнутся, и нам потеха, — Иллар с интересом смотрел на меня, видно не понимая, как я собираюсь добыть эти два золотых.

— Давай, Василий, свои два золотых, только смотри добре: Богдан — он ногами пинаться горазд. — Георгий с усмешкой протянул руку к дебелому Василию, на лице которого появилось задумчивое выражение.

— Так это, батьку, нет у меня золота.

— Ничего, Василий, поставишь часть добычи, вон вам всем по два коня выйдет как раз. Ставь двух коней против двух золотых.

Лицо Василия стало еще задумчивей:

— Так это, батьку, много двух коней против двух золотых.

На лице Георгия появилось нехорошее выражение, и, чтобы избежать обострения, мне пришлось вклиниться в разговор:

— Пусть будет один конь против двух золотых, атаманы, тут важно, чтобы меня настоящий казак в бою проверил.

Я с простодушным и бесхитростным выражением смотрел в глаза Георгию, который, хмыкнув, объявил:

— Сейчас нам, казаки, Богдан Шульга и Василий Кривоступка покажут, как они без оружия биться умеют. Кто упал на землю, тот проиграл. Как «Отче наш» прочитаем — так бою конец. Так что тебе, Василий, поспешить надобно, если два золотых выиграть охота.

Казаки оживились, самые азартные начали закладываться, а мне пришлось идти раздеваться и готовиться к совершенно ненужному бою.

— Ну что, Георгий, на кого закладываешься? — Иллар с любопытством рассматривал нас по очереди, видимо не решаясь сделать свой выбор.

— А я у Ивана спрошу. Видел сегодня с утра, как они с Богданом палками махали возле табуна. Уж он-то мальца уже испытал. Иван, а иди сюда, вопрос к тебе есть. Вот вы сегодня с Богданом палками махали с утра, видел, как он бьется. Так ты на кого закладываешься?

— Да никто не поборет, при своих разойдутся. Василий пока махнет, так Богдан три раза вокруг него обежит, а у Богдана силенок не хватит его побить.

— А как ты с ним бился?

— Слабоват он пока в руках, поэтому бил я его девять раз из десяти, но быстрый, как чертяка, чуть заворонишься — сразу накажет. Будет с хлопца толк, да и уже есть.

Раздевшись, как обычно, до пояса и сняв сапоги, я вышел в круг и стал поджидать Василия. Он не заставил себя долго ждать и вышел навстречу мне. Сапог он не снимал, был в рубахе и кожаной безрукавке, но мне было все равно. Рисунок боя уже отпечатался в моей голове, и я ЗНАЛ, что так оно и будет. Очень редко перед боем возникает это предвидение, когда ты видишь предстоящий бой, как фильм в замедленном воспроизведении.

Легенды Востока рассказывают нам, что великие бойцы, встретившись, смотрели друг другу в глаза, затем один из них признавал себя побежденным и благодарил другого за науку и чудесный бой. Но это был не тот случай.

Поприветствовав соперника коротким наклоном головы, я двинулся ему навстречу. Он шел на меня как танк, примеряясь правой издали, но опоздал. Быстрый шаг вперед левой и короткий левый прямой не остановили, а скорее разозлили его, и тяжелый правый боковой с разворота полетел мне в ухо. Ложась на правую ногу параллельно земле и уклоняясь от его правого, одновременно по короткой дуге на встречном движении сильно бью левой стопой по открытой печени соперника. Это уже победа: после такого удара бой могут продолжать только сказочные богатыри, но связка еще не закончена. Опускаясь на левую ногу, разворачиваясь на ней на триста шестьдесят градусов, с разворота бью Василия ребром правого кулака. «Вертушка» — прием, пришедший к нам то ли из карате, то ли из кикбоксинга. Целился в подбородок, но попал чуть ниже правого уха. Впрочем, на результат это не повлияло: как подкошенный, он грохнулся оземь.

Эта связка входила в комплекс моей ежедневной зарядки на протяжении последних тридцати лет. В том, что я применил ее впервые в жизни в чужом теле и в чужом мире, было что-то сюрреалистическое. В который раз происходящее вокруг стало казаться тканью сна. Казалось, стоит сделать усилие, разорвать ее, и я вывалюсь в настоящую жизнь, где все случившееся окажется просто бредом, бредом беспамятства. Наваждение неохотно отступало, заставляя принять окружающую меня тишину и уставившиеся на меня глаза как данность. Не в силах бороться с охватившей меня злостью, процедил сквозь сжатые зубы:

— Чего уставились? Живой ваш Василий, отдохнет малость и встанет.

Раздавшийся громкий дружный смех развеял злость, и, стараясь отвечать приветливой улыбкой на хлопки по плечам и дружественные поздравления, подошел к Георгию Непыйводе за своими монетами и причитающимся мне призом.

— Молодец, Богдан, славно бился. — Иллар не дал мне даже рта открыть. — Не буду спрашивать, где науку такую прошел, — сам догадываюсь, что так биться только святой Илья научить может. — Мне оставалось только согласно кивать и делать вид, что не замечаю иронии в его голосе. — Коня закладного, что Василий заложил, выберем тебе, как все разделим. Ты вроде золото после выкупа согласился брать?

— Верно, батьку, после выкупа.

— Тогда бери девок всех из полона и веди ко мне в хату, чтобы не мерзли. Казаки нам с Георгием поручили их замуж выдать, мы опосля с ним разделим, кто у меня останется, кто с ним поедет. Тамаре скажешь, чтобы бочонок вина и бочонок пива тебе дала, сюда привезешь. Кружек пусть даст, сколько найдет. Ну что, казаки, потешились? Давай дальше добро делить, чай, многим еще до дому добраться надо.

• Предыдущая
• 34/90
• Следующая