Избранное - Григорьев Николай Федорович - Страница 52

Тут же, следом, прикатила вторая машина. Из нее вышел директор

музея и с ним еще какие-то товарищи.

Это был учебный городок Осоавиахима. Хозяева его - комсомольцы.

Руководители городка пригласили гостей в дом.

- После побеседуем, после, - заговорили приехавшие. - Ведите-ка

нас прямо к броневику.

Быков остался в машине, Дуняша не выпустила.

Заскрипели, открываясь, легкие жердевые ворота, и все гурьбой

двинулись по дорожке, разметенной между снежными сугробами.

Конец тропинки. Сарайчик... А где же броневик?

- Вот он, - показал начальник городка.

Броневик стоял в снегу, заслоненный сарайчиком. Здесь иногда

собиралась молодежь, изучающая военное дело, броневик для ребят был

учебным пособием. Включали его и в военно-тактические игры, которые

разворачивались здесь, на просторе близ леса.

Но тот это или не тот?

Наступило сосредоточенное молчание. Не отваживаясь еще подойти

близко, приехавшие оценивали броневик по его внешнему виду.

Двухбашенный! Башни со щитками, расположены на корпусе

диагонально. Взглянуть бы на заднюю стенку, где должна быть смотровая

щель (значит, и рулевое управление двойное), но утонешь в сугробе -

второпях никто не догадался обуть валенки.

- А что же комсомольцы? Вперед, ребята, показывайте находку!

Комсомольцы развернули изрядно замызганные листы бумаги. Это был

экземпляр отпечатанного в типографии и распространенного по городу

паспорта броневика.

- Все приметы есть, что надо, можете нас проверить.

И каждый из членов комиссии побывал в броневике.

- Что же, пожмем друг другу руки? - пригласил Штин.

- Одну минутку, - засуетился профессор, - одну минутку...

К нему обернулись с выражением недоумения и тревоги, зашептали:

"Неужели старик испортит праздник?.."

А Фатеев деловито вздел очки и раскрыл записную книжку, с которой

сел в машину.

- Добавьте, мальчики, в паспорт, - кивнул он комсомольцам, - еще

одну примету: номер двигателя... - И растерялся. Пропала страничка.

Фатеев - к Быкову, и тот отчеканил:

- Двигатель у броневика был за номером триста двадцать семь дробь

шестьсот восемьдесят три.

Комсомольцы кинулись в машину - и оттуда громогласно:

- Правильно. Выбито на двигателе триста двадцать семь дробь

шестьсот восемьдесят три!

x x x

Доставить броневик в музей взялись танкисты.

Начали с того, что проверили, каков он на ходу. Прокрутили

колеса: вертятся! Смазали машину, приправили где что надо - и шумный,

рычащий тягач нарушил задумчивую тишину Сосновки.

Старо-Парголовский позади. Вступили на Решетову улицу.

Дальше по маршруту - проспект Фридриха Энгельса, затем проспект

Карла Маркса.

Двигались с предосторожностями. Ведь на улицах снег и наледь.

В броневике за рулевым колесом танкист, опытный водитель. Однако

машина порой руля не слушалась, раскатывалась на буксирном тросе,

рыская то вправо, то влево, и приходилось подправлять ход броневика

ломиками. То же и на спусках. Здесь ломики действовали уже взамен

тормозов.

Так, не торопясь, стараясь броневик не попортить, привезли его в

музей.

Все, кто был в легковой машине, сошли. Остался на месте один

Быков. Он почувствовал недомогание, и Дуняша по его просьбе отвезла

его в больницу долечиваться.

x x x

Первое время броневик стоял во внутреннем дворе Мраморного

дворца. Здесь каждый мог его видеть. Больше того, в местные и

центральные газеты была дана публикация о находке. Печатались

фотоснимки броневика.

Домокуров, разбирая нахлынувшие в музей письма с поздравлениями и

телеграммы, временами обнаруживал новые сведения о броневике - всегда

любопытные, а порой не лишенные ценности.

"Очень рад и даже потрясен!" - так начиналось письмо из поселка

Абатур в Сибири. Автор письма, участник гражданской войны, служил в

автобронечасти (приводится ее номер), командовал звеном. Теперь,

разглядывая фотоснимок, узнал свою машину. Сибиряк рапортовал, что в

честь исторической находки он встал на стахановскую горняцкую вахту и

что мечтает побывать в Ленинграде.

Другое письмо - это из Махачкалы Дагестанской АССР.

Пишет инженер-железнодорожник. Служил он в царской армии

солдатом, стал большевиком. Даже комиссара доверяли замещать в

мастерских в Питере, куда, случалось, приводили в ремонт бронемашины.

И выпало ему, как он пишет, счастье чинить броневик, с которого

выступал Ленин.

К письму приложен был чертежик: пулеметная башня в разрезе. На

потолке - жестяной бачок для воды, из бачка можно было по резиновой

трубке, очень удобно, подать воду в кожух пулемета.

Обычно пулеметчики, чтобы остудить пулемет при стрельбе,

хватаются за котелки или ведра, а тут аккуратная трубочка, под ноги не

наплещешь.

Инженер вычертил даже краник на трубочке (похоже - аптекарского

изготовления). Запомнилось ему и то, что в обеих башнях кожухи

"максимов" были не железные, как обычно, а медные.

"Пройдешься, - писал он, - тряпочкой с мелом - все заблестит..."

Не упустил и боекомплект назвать, который держали в броневике:

десять коробок с лентами.

А вот письмо из Оренбурга. Автор начинает с того, что у него с

1917 года в сохранности личные документы. Был мастером в петроградских

бронесборочных мастерских. А теперь мастер на заводе, строит паровозы.

И вдруг признание: "Имею на руках фото дорогой машины".

Музей сразу же ему телеграмму: "Высылайте фото. Используем -

возвратим".

А человек и замолчал. Видать, опасался, как бы фотография не

пропала в дороге...

Письма, письма...

А живые свидетели исторических событий!

Особенно волнующими были встречи у броневика ветеранов революции.

Иные еще с первых октябрьских лет потеряли друг друга из виду.

Приходят к броневику как незнакомые, а уходят обнявшись.

В книге отзывов ветераны твердой рукой ставили:

"Да, он самый", "Свидетельствую ответственно: подлинный".

А Огоньян - его слово? Установили, что Мирон Сергеевич жив, живет

старик на юге, среди виноградников... Но почему же Огоньян не

откликнулся на широкие публикации в газетах о том, что броневик,

спустя с памятного дня, 3 апреля 1917 года, больше чем двадцать лет,

найден, - публикации, вызвавшие поток писем с разных концов страны?

Мирона Сергеевича приглашали в Ленинград, к нему ездили посланцы

музея, однако он не тронулся с места. Между тем по фотографиям в

газетах можно судить, что человек на ногах, даже, видно, трудится на

виноградниках... Впрочем, вопросы эти к историкам. Быть может, при

дальнейших их розысках будет и ответ.

x x x

Явился в музей некий Федоров Василий Константинович. Приехал он с

Урала, из горнозаводской глуши. Еще по дороге в поезде услышал он, что

ленинградцы разыскали броневик, послуживший первой трибуной Ленина по

возвращении из эмиграции. Однако не поверил, решил, что это пустая

болтовня.

Но здесь, в Ленинграде, подтвердили, что машина найдена.

- Так что пришел, - говорит, - удостовериться: неужто в безбожной

нашей стране да явлено чудо? - Потом: - Знавал я этот броневик. Еще в

царской казарме, в манеже, довелось с ним познакомиться. Второй руль

мастерили. С инженером Фатеевым... Может, слыхали про Фатеева -

свойский мужик, не брезговал руку солдату подать... Жив ли он?