Философские аспекты суфизма - Степанянц Мариэтта Тиграновна - Страница 37

числительное «три» в мужском роде, отдав преимущество женскому роду [исчисляемых предметов] над мужским75. Между

тем арабы отдают предпочтение мужскому роду в определении

рода исчисляемых предметов и считают его мужским, если среди них есть хотя бы один предмет мужского рода, и употребляют в этом случае числительное женского рода. А он (мир

ему!) — араб. Но он учел смысл, который имел в виду, говоря

о любви, поскольку поставил любовь на первое место. И был

Бог милостив к нему, научив его тому, чего он не знал. Поэтому

он предпочел женский род [исчисляемых] мужскому, употребив

числительное «три» в мужском роде. Сколь же ведомы ему

(мир ему!) [интеллигибельные] сущности, и сколь ревностно

блюдет он долженствующее каждому!

Последнее же [исчисляемое], как и первое, у него женского

рода, и «аромат» между ними — как «он» в своем существовании, ведь мужчина поставлен между Универсальной сущностью, от которой он появился, и женщиной, появившейся от него. Таким образом, он помещен между двумя понятиями, обозначаемыми женским родом: считающейся женского рода «Универсальной сущностью»7а и действительным женским родом77. Так и

«женщины» — действительного женского рода, а «молитва» —недействительного женского рода78. А «аромат», [стоящий]

106

между ними, имеет мужской род, подобно Адаму между Универсальной сущностью, от которой он получил существование, и Евой, получившей существование от него; или, если угодно, «атрибутом» — «атрибут» [в арабском языке] женского рода —или «силой» — она тоже женского рода. Итак, ты обнаружишь, что женский род всегда первенствует, даже у тех, кто считает

Бога причиной существования мира: «причина» женского рода.

«Аромат» же упоминается и стоит после женщин из-за благоухания создания, которое [имеется] в женщинах, ведь сладчайший аромат — объятия возлюбленной. Так утверждает и известная пословица. Будучи сотворен рабом в основе своей, он

(Мухаммад) никоим образом не претендовал на господство, но

оставался распростертым в состоянии пассивности, пока Бог не

создал от него то, что создал 79. Он дал ему степень действенности в мире дыхания 80, которая есть благоуханный аромат. Таким образом, ему полюбился аромат, и о,н упомянул его после

женщин.

Он учел ступени, которые принадлежат Богу в речении Его: «Высокий на ступенях своего величия обладатель престола»81, ибо Он восседает на нем в силу Своего эпитета «Милостивый».

И среди охватываемых престолом нет обойденных Божествен-!

ной милостью. Об этом речение Всевышнего: «Милость моя

всеобъемлюща»82, и престол всеобъемлющ83, а восседает [на

нем] Милостивый 84. И в соответствии с интеллигибельной сущностью его происходит струение [Божественной] милости в мире, как мы неоднократно показывали в этой книге и в «Меккан-

ских откровениях».

Аромат упомянут Всевышним в оправдание Айше85 в связи

с совокуплением: «Дурные женщины — для дурных мужчин, и

дурные мужчины — для дурных женщин. Благие женщины —для благих мужчин, и благие мужчины — для благих женщин: сих не опорочит молва»86. И Он сделал запахи их благими, ибо

речение — дыхание, а оно — воплощенная сущность запаха и

несет с собой благое и дурное в зависимости от того, что появл

ляется от него в форме речи. Поскольку оно в основе своей Божественно, постольку оно целиком благое, а потому есть аромат; поскольку же оно является предметом похвалы или П0|ри-

цания 87, постольку оно благое и дурное. Он (пророк) сказал о

чесноке: «Это—растение, запах которого мне отвратителен».

Он не сказал: «Растение, которое мне отвратительно», ведь не

бывает отвратительной воплощенная сущность, отвратительным

бывает то, что из нее появляется. А потому отвращение [вызывается] в силу либо всеобщей оценки, [либо не]соответствия характеру, цели или установлениям, либо отсутствия требуемого

совершенства, либо прочего, нами не упомянутого.

И когда миропорядок, как мы установили, разделился на

Дурное и благое, полюбилось ему (Мухаммаду) благое (благоуханное), а не дурное. Ангелов же он описал как испытывающих неудовольствие от дурных запахов сего существа из эле-

107

ментов88, [запахов, исходящих] из-за совершающегося в нем

гниения,— ведь он создан «из гончарной глины, из получившего

форму праха»89, т. е. [праха] с переменчивым запахом90. И

именно ангелы испытывают к нему отвращение, [подобно тому]

как скарабей не переносит запаха розы. Запах розы относится

к благим, а для скарабея ее запах не благой. И у кого подобное строение не существу и форме, того Бог, услышав его, покарает, и радуется ок впустую, ибо сказал Он: «Те, которые верят в пустое, отвергают веру в Бога», и предначертал им погибель, сказав: «Те погибнут»91. Ведь тот, кто не понимает, где

благое, а где дурное, вовсе лишен понимания.

Пророку (мир ему!) полюбилось лишь благое в каждом, а

нет ничего, креме него. Можно ли представить в мире такое, что находило бы во всем лишь благое и не знало бы дурного?

Мы сказали, что такого нет, ведь мы обнаружили, что Бог (а

Он — основа, из которой появился мир) питает и отвращение и

любовь; а дурное — не что иное, как то, к чему чувствуют отвращение, а блегое — то, что любят. Мир же — по форме Бога, а человек — по обеим формам (мира и бога), поэтому нет такого темперамента, который постигал бы во всем лишь что-то

одно. Но есть темперамент, различающий благое и дурное, зная

при этом, что дурное для чувств — благое вне чувств и постижение благого в ней (вещи) отвлекает его от того, чтобы почувствовать дурное в ней. Такое возможно. Удаление же дурного из мира, т. е. мироздания, неправомерно. Ведь нет такой благой вещи, которая не обернулась бы дурной стороной для

некоего темперамента, и наоборот.

Третье же, заключающее [первое] нечетное [число],— молитва. Он сказал: «А молитва стала для меня зеницей ока», ибо она — свидетельствование 92, будучи скрытой беседой между

Богом и рабом Его: «Помните Меня, и Я буду помнить вас»9\

Она •— поклонение, разделенное между Богом и рабом Его на

две половины: половина его — Богу, а половина — рабу Его.

Говорится в истинной вести, что Всевышний изрек: «Разделил

Я молитву пополам между Собой и рабом Своим: половина

ее — мне, а половина — рабу Моему, и рабу Моему [воздастся]

то, о чем он просил». Раб говорит: «Во имя Бога, милостивого, милосердного» 9,<; Бог говорит: «Вспомнил Меня раб Мой». Раб

говорит: «Хвала Богу, Господу миров»; Бог говорит: «Воздал

Мне хвалу раб Мой». Раб говорит: «Милостивому, Милосердной

му»; Бог говорит: «Вознес Мне хвалу раб Мой». Раб говорит: «Держащему в Своем распоряжении Судный день»; Бог говорит: «Восславил Меня раб Мой — уполномочил Меня раб Мой».

Сия половина целиком Всевышнего. Затем говорит раб: «Тебе

поклоняемся и у Тебя просим помощи»; Бог говорит: «Этот

[стих] — Мой и раба Моего, и рабу Моему [воздастся] то, о чем

он просил», совмещая тем самым [раба и Бога] в этом стихе.

Раб говорит: «Веди нас путем прямым, путем тех, которых Ты

облагодетельствовал, на которых не гневаешься, которые не

108

блуждают»; Бог говорит: «Сии рабу Моему, и Рабу Моему [воздастся] то, о чем он просил». «Сим» всецело относятся к рабу

Его, как первая [часть молитвы] всецело относится к Всевышне-

му95.

Отсюда вытекает обязательность чтения [суры, начинающейся словами]. «Хвала Богу, Господу миров», ибо кто не читает ее, тот не совершает молитвы, разделенной между Богом и рабом

Его. А она — тайная беседа, которая есть упоминание (зикр), а

кто совершает упоминание Бога, тот оказывается вместе с Богом, а Бог — вместе с ним, ибо утверждает Божественная весть, что Всевышний изрек: «Я вместе с тем, кто совершил упоминание» 96. А оказавшийся вместе с Тем, упоминание Кого он совершил, увидит Того, Кто с ним, если он наделен зрением, и это —свидетельствование и видение. Если же он не наделен зрением, то не увидит Его. Тем самым молящийся узнает степень свою: видит ли он Бога сим видением в этой молитве или нет. И, если