Стоит ли им жить? - де Крюи Поль Генри - Страница 44

Во время сражения при Мез-Аргонне в наш перевязочный отряд на ферме де-ля-Маделен принесли молодого солдата. У него была раздроблена нога, и кость торчала из раны на бедре. Он много часов лежал в воронке от снаряда, прежде чем его нашли, и теперь приближался уже к концу своих страданий. Но был в полном сознании. Он слышал разговоры о возможности перемирия.

Мы наклонились, чтобы сделать ему впрыскивание противостолбнячной и противогангренозной сыворотки. Дали ему папироску. И чтобы отвлечь его внимание от укола, мы спросили:

— Ну что, приятель, как там в лесах обстоят дела?

Паренек сделал слабую попытку улыбнуться.

— Я знаю только одно. Если бы мистер Вильсон посидел со мною там, в воронке, он вынул бы свое вечное перо и живо подмахнул перемирие…

Представить себе мистера Вильсона в каске, с лампасами на штанах и прочим обмундированием, лежащим в воронке с этим маленьким безногим неудачником, — конечно, крайне смешная и непристойная мысль, и язвительность этого паренька можно извинить только за счет его страданий. Но позволительно ли будет попросить наших теперешних вашингтонских правителей оставить свои шикарные письменные столы и теплые, просторные кабинеты?

О, нет, им не придется итти в испачканные кровью и внутренностями лисьи норы, воронки или окопы! Эта опасность им не грозит. Пусть они пойдут в зловонные, туберкулезные, пневмонические крольчатники Вашингтона или другого города по их выбору. Пусть они пойдут в Цинцинати — посмотреть в большие глаза ребенка, который не стал бы просить у сиделки Хэггерти перчатки, если бы у него были карманы. И пусть они (попросив показать им самое грязное, самое страшное «дно», как показывала мне сиделка Мэргерит) побеседуют с голодной матерью, у которой одиннадцатимесячный мальчик-заморыш старается что-то высосать из груди, неспособной его больше накормить.

Пусть наши правители в тот день, когда отец семьи лежит беспомощный в больнице, а маленькая сестренка находится в туберкулезном санатории, пусть они посмотрят в полные отчаяния глаза матери. И пусть возьмут на заметку ее слезы, которые внезапно начинают катиться горячим и гневным потоком, когда она спрашивает, сможет ли ее муж, если поправится, снова работать…

Пусть они вспомнят, что эта страшная картина не демонстрируется на выставке за плату, а ее может увидеть кто угодно и где угодно, хватило бы только нервов.

Если наши начальники, от первого до последнего, пойдут посмотреть то, что может им показать жизнь «в сумраке», не вынут ли они тогда свои вечные перья, чтобы подписать перемирие с бедностью?

Увидев, как этот мальчик-крошка возится у пустой груди матери, которая вынуждена сама голодать, чтобы накормить остальных детей, наши правители, возможно, вспомнят, что во время войны им может пригодиться жизнь этого мальчика, если только ему удастся, победив опасности «сумрака», вырасти в мужчину.

И может быть, они подумают про себя, что для питания этого мальчика-солдата и миллионов его братьев они, наши главные начальники и правители, будут иметь тогда сколько угодно средств, взятых взаймы у банкиров, чтобы эти миллионы сытых юношей могли хорошо убивать и быть убитыми в расцвете своей жизни.

В это утро я настроен определенно оптимистически, и воспоминания об ужасах «сумрака» постепенно рассеиваются. На небе ни облачка, сентябрьское солнце бодрит и ласкает. Нужно ли отчаиваться? Гарри Л. Гопкинс, один из самых влиятельных наших начальников, говорит, что голод — бесспорный факт!

Дело как будто налаживается, и я приступаю к аннулированию некоторых заметок, сделанных в Цинцинати в один из пасмурных дней декабря прошлого года.

Но это было много месяцев назад, а сейчас сентябрь, и легкое дуновение норд-веста с водной шири серо-голубого озера ничем не напоминает холодный и мрачный декабрь прошлого года. Просмотрим еще раз наскоро эти заметки и швырнем их в корзину…

Но довольно печальных воспоминаний. В это утро засиял, наконец, луч надежды покончить с ужасами, которые нам пришлось увидеть за последний год. Нью-йоркская «Уӧрлд-Телеграм» (ее лозунг: «Просветите народ, и он сам найдет свою дорогу») пошла на откровенность. Она обмолвилась о детском голодании. Она рассказывает нам немаленькую грустную историю одной семьи, где два стареньких мальчика играют в карты вместо того, чтобы итти в школу, потому что они очень голодны и у них нет одежды и ботинок для такой холодной погоды… Нет! «Уӧрлд-Телеграм» сообщает о широком факте. Она рассказывает о массовой трагедии, в которой не помогут леди в котиковых манто или Лига юных со своими индивидуальными корзиночками. Она рассказывает, как в городе Нью-Йорке сто тридцать пять тысяч школьников умирают с голоду, и, ради всего святого, бросьте убиваться о бедных армянах! Нельзя без волнения читать такую передовицу в крупной, влиятельной газете. Не показывает ли это, что мы решили, наконец, освободиться от худшего из американских пороков — лицемерия?

Просветите народ, и он сам найдет свою дорогу. Правильно. Абсолютно. Поистине так. Я верю в этот демократический лозунг и уж не чувствую себя одиноким, загнанным волком, когда ставлю свой главный и основной вопрос:

— Должны ли дети есть?

Мне скажут, — это дикий вопрос. Тогда, значит, в нашей стране — эпидемия дикости. Мне скажут, что если это не дикий, то, во всяком случае, вопрос дурного тона. Но могут ли иметь место рассуждения о хорошем и дурном тоне в стране, где седовласые правители ломают головы над тем, как бы сократить урожаи и уничтожить изобилие, грозящее, по их мнению, экономическим крахом. Мне напомнят слова нашего главы о том, что ни один американец не будет голодать. Мне повторят слова мистера Гопкинса, что голод — неоспоримый факт. Но имеющееся в данный момент положение вынуждает нас, наконец, спросить наших правителей:

— Стоят эти слова чего-нибудь или нет?

Если заглянуть — как сделали это я и Риа — в ту пропасть, от которой наши правители так основательно отвернулись, можно увидеть в ней миллионы голодающих среди издевательского переизбытка всяких благ, можно услышать жалобный вопрос миллионов измученных матерей:

— Почему нашим детям нечего есть?

Правда, надо сказать, что очень мало детей умирают просто от голода; нам лично таких вообще не приходилось видеть. Правда, ходят слухи о возвращении так называемой просперити. И все-таки множество матерей отказывает себе в еде, чтобы уберечь детей от скрытого голода, который, может быть, не так демонстративен, но в тысячу раз злее простого, открытого голода. Им приходится наблюдать медленную, но верную подготовку своих детей к смерти, которая, притаившись, ждет только случая, чтобы наброситься на этих юнцов, ослабленных скрытым голодом. Но вот что утешительно, — для того, кто верит в это, как я, — что если просветить народ, он уж сам найдет свою дорогу… А теперь вообразите себе: