Мерзость - Симмонс Дэн - Страница 95
- Предыдущая
- 95/170
- Следующая
Пасанг улыбается своей сдержанной улыбкой.
— Не просите меня, мистер Перри, объяснить внутренние противоречия, которые так часто встречаются во всех религиях.
Вчера мы завернули тело Бабу в самую чистую и самую белую палаточную ткань, какую только смогли найти, и шерпы из базового лагеря положили тело на носилки, которые укрепили на спине яка. Шесть шерпов во главе с доктором Пасангом оседлали пони и сопровождали тело Бабу в монастырь.
Не зная, что делать, если нас пригласят на церемонию погребения, которую по просьбе Бабу должен был выбрать Дзатрул Ринпоче, мы с Жан-Клодом взяли груз из продуктов и кислорода — а также упаковку с таинственным «велосипедом» — и прошли с ним одиннадцать миль по «корыту» и леднику Северный Ронгбук до третьего лагеря. Узнав, что Реджи и Дикон по-прежнему находятся в четвертом лагере на Северном седле или выше, мы отправили Ричарду сообщение о смерти Бабу, но в ответной записке он писал, что поскольку мы не занимаемся похоронами Бабу, то он останется в высотных лагерях. Оставив часть груза (у Жан-Клода практически остался один «велосипед»), мы с Же-Ка с помощью перил и лестниц поднялись на Северное седло. Чувствуя себя виноватыми во всем, мы решили — не сговариваясь — не использовать кислород, пока поднимались по стене из льда, а сберечь его для следующих дней. Нас сопровождали двое шерпов.
Же-Ка оставил шерпов с собой на краю ледяной полки.
— Иди вперед, к четвертому лагерю… С помощью Дорджея и Намгьи я соберу «велосипед», а когда мы тут закончим, присоединюсь к вам.
Добравшись до четвертого лагеря через ослепительно белую впадину Северного седла, я узнал от Реджи, что Дикон и четверо шерпов, включая Тенцинга Ботиа и Тейбира Норгея, только что вернулись на Северное седло, преодолев первый участок Северного гребня, и поставили две палатки на том месте, которое он выбрал для пятого лагеря, там, где Северный гребень слегка понижается до высоты чуть больше 25 000 футов.
На такой высоте ультрафиолетовые лучи сделали лицо Дикона почти черным. Он улыбнулся нам и сказал:
— Если погода не испортится, мы можем завтра выдвинуться к вершине из пятого лагеря.
На лице Реджи — она пришла в лагерь часом раньше, привела из четвертого лагеря четырех шерпов с грузом — написано сомнение. Северное седло за ее спиной и вокруг нас ослепительно сверкает и пышет жаром. Я не снимаю защитных очков с затемненными стеклами из крукса.
Дикон жадно глотает ланч — подогретый картофельный суп, говяжий язык, шоколад, какао — и предлагает днем спуститься в третий лагерь, на следующий день снова вернуться сюда, в четвертый, а затем подняться в пятый лагерь и переночевать там. Если погода не изменится, мы можем выйти из пятого лагеря посреди ночи, чтобы попытаться взойти на вершину в пятницу, 15 мая.
— Значит, мои валлийские лампы все же могут оказаться полезными? — В голосе Реджи сквозит ирония.
Дикон слишком взволнован, чтобы спорить.
— Две палатки Мида, которые мы установили сегодня в пятом лагере, могут вместить максимум четырех человек. Я предлагаю, чтобы мы вышли в ночь на пятницу двумя связками, мы с Тенцингом Ботиа в первой, а вы — Джейк и Жан-Клод — во второй. Все с кислородными аппаратами. При минимальном расходе запаса кислорода в баллонах хватит на период от пятнадцати до шестнадцати с половиной часов. Достаточно времени, чтобы подняться на вершину и вернуться в пятый лагерь до захода солнца.
— А каково мое место в ваших планах? — спросила Реджи.
Дикон молча смотрел на нее.
— Вы обещали, что по пути наверх мы будем искать останки Персиваля, — продолжала Реджи. — Значит, я должна проследить, что мы действительно ищем.
Дикон нахмурился и снова принялся грызть шоколад.
— Мои планы никогда не предполагали вашего восхождения на вершину, леди Бромли-Монфор.
— А мои предполагали, мистер Дикон.
Я пытался отдышаться после подъема на Северное седло без кислорода и не принимал участия в споре. Мои мысли были далеко от вершины Эвереста — перед глазами стояло лицо мертвого Бабу Риты и его широко раскрытые глаза.
И тут мы заметили Пембу, который в одиночестве шел к нам от ледяной «полки» по отмеченной вешками тропе. Никто не произнес ни слова, пока шерпа не подошел к нам.
Новости нас ошеломили. Дзатрул Ринпоче прислал сообщение, что на следующий день, в четверг, мы все должны прибыть в монастырь Ронгбук за благословением. Небесные похороны Бабу Риты, сказал Пемба, состоятся на восходе солнца в пятницу, но приглашены будут только его близкие родственники.
— Проклятье! — зарычал Дикон. — Черт возьми, лучшая погода за целый год… и мы так близко к тому, чтобы подняться на гору… Такой погоды у Джорджа Мэллори никогда не было… и этот чертов старик, буддийский настоятель, зовет нас всех к себе? К черту! Я не пойду.
— Мы все идем, — сказала Реджи.
— Это не похороны Бабу, — не сдавался Дикон. — Просто еще одно проклятое благословение, за которое нам придется заплатить — дать по две рупии каждому шерпе, чтобы у них были деньги заплатить этому главному ламе за благословение. Меня уже дважды благословляли, и мне кажется, черт возьми, что этого вполне достаточно, и в такую погоду я лучше пойду к вершине Эвереста, чем весь день завтра буду сидеть в этом вонючем монастыре.
— Мы все должны прийти, — настаивала Реджи. В ее голосе сквозило… облегчение.
— Не пойду. — Дикон отставил котелок, который со звоном опустился на лед рядом с маленькой печкой «Унна».
— Собираетесь пойти к вершине без шерпов? — спросила Реджи.
— Если потребуется, то пойду. — Дикон посмотрел на нас с Жан-Клодом. — В связке нас будет трое, друзья мои, и завтра в пятый лагерь мы возьмем только кислородные баллоны, дополнительную одежду и немного еды в карманах.
Реджи покачала головой.
— Это будет не только оскорбление Дзатрула Ринпоче, мистер Дикон. Попытка взойти на вершину в день благословения святейшего будет вам стоить лояльности всех шерпов. Они очень ждали этого благословения. Если вы оскорбите ламу и попытаетесь подняться на гору без благословения Дзатрула Ринпоче, многие шерпы покинут экспедицию — причем немедленно.
— Проклятье! — повторил Дикон. — Джейк, Жан-Клод, вы же пойдете со мной, да?
Я знал, что ответит Жан-Клод, прежде чем он успел раскрыть рот.
— Нет, Ри-шар. Мы спустимся вместе с Реджи и остальными, чтобы получить благословение и почтить память Бабу Риты.
В четверг утром, когда мы покидаем базовый лагерь, чтобы проделать 11-мильный путь по долине за благословением ламы, стоит прекрасная погода. Даже обмороженные Анг Чири и Лакра Йишей — обморожения у последнего оказались серьезнее, чем казалось вначале, и обоим шерпам пришлось ампутировать по нескольку пальцев на ногах — расположились верхом на мулах, которых ведут их товарищи. Доктор Пасанг едет на маленьком пони; у Реджи лошадь чуть побольше. Дикон идет пешком, без труда поспевая за медленно бредущими пони. Его лицо замкнуто, словно ворота замка перед вражеской армией.
Я сжимаю пятками ребра пони, догоняю Реджи и Пасанга и расспрашиваю о монастыре и его настоятеле.
— Дзатрула Ринпоче считают воплощением Падмасамбхавы, — говорит Реджи и в ответ на мой недоуменный взгляд прибавляет: — Вы видели изображение Падмасамбхавы на всем пути через Тибет, Джейк. Это бог с девятью головами.
— Понятно.
— Монастырь Ронгбук — самый высокогорный монастырь во всем Тибете… и во всем мире, если уж на то пошло, — продолжает Реджи. — Верующие совершают сюда паломничества круглый год. Многие ложатся ничком на землю каждые несколько ярдов… и так сотни миль. Горы вокруг нас изобилуют пещерами, где живут святые, ушедшие из мира. Ламы монастыря говорят, что многие из этих святых людей — у них нет практически никакой одежды, а зимы здесь ужасные — могут прожить на трех зернышках ячменя в день.
Я поворачиваюсь к доктору Пасангу, который едет между нами.
- Предыдущая
- 95/170
- Следующая
