Поджигатели (Книга 2) - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк" - Страница 102

• Предыдущая
• 102/126
• Следующая

— В Германии мне довелось побывать в школе, от которой отказались бы и вы.

Август с любопытством посмотрел на Цихауэра, но тот промолчал. Священник продолжал тоном наставника:

— Вы — семнадцатый пост, и не мне вас учить тому, что это значит. — Он положил руку на маленький пульт с рубильником, прикрытым запломбированным щитком. После некоторого молчания он, прищурившись, посмотрел сначала на Яроша, потом на телефониста. — Или вы боитесь? Скажите мне прямо: отец, мы хотим жить, — и я помогу вам перенести это испытание… Ну, не стыдитесь, говорите же, перед вами священник. — Он снова притронулся к маленькому рубильнику. — Если вам страшно, я останусь тут. — В его голосе появились тёплые нотки: — Понимаю, друзья мои, вы все молоды. Я понимаю вас. Хорошо, идите с миром, я останусь тут, как если бы господь судил испить эту чашу не вам, а мне. — Он исподтишка наблюдал за впечатлением, какое производят его слова на солдат. Но ни выражение их лиц, ни взгляды, которыми они избегали встречаться с глазами Августа, не говорили о том, что его речи доходят до их сердец. Один только Каске, стараясь попасть в тон священнику, с напускной отвагой сказал:

— Нет, отец мой, не ваше это дело — взрывать форты. Пусть уходят отсюда все. Каске включит рубильник и взлетит на воздух вместе с фортом. Ни одна пушка, ни один патрон не достанутся врагу. В этом вы можете быть уверены.

Август издали осенил его размашистым крестом так, чтобы видели все.

Ярош стукнул кулаком по краю койки.

— Никто из вас не прикоснётся к рубильнику без моего приказа. Здесь ваш начальник я, и делать вы будете только то, что прикажу я.

— Но, но, господин унтер-офицер, — усмехнулся Каске. — Никто не оспаривает вашего права приказывать, но даже вы не можете мне приказать быть трусом.

— Так я тебе скажу, — крикнул Ярош: — тот, кто протянет руку к рубильнику без моего приказа, получит пулю!

И в подтверждение своей решимости расстегнул кобуру пистолета.

— Тут не о чём спорить, — примиряюще сказал патер Август, — именно так и должен держать себя начальник, который отвечает за исполнение приказа старших начальников. — Он сделал паузу и состроил загадочную мину. — Весь вопрос только в том, чтобы там, среди этих старших офицеров, не… не оказалось предателей.

Ярош вскочил с койки. Его губы вздрагивали от негодования.

— Кто дал вам право так думать? Там, наверху, сидят чехи.

— А вы думаете, среди чехов не может быть предателей?

— Когда речь идёт о родине…

— Люди суть люди, господин Купка. Разве полгода назад любой чех не счёл бы меня сумасшедшим, если бы я сказал, что не верю в честность французов или англичан?

— Франции и Англии или французов и англичан? — запальчиво крикнул Даррак.

— А это не одно и то же? — насмешливо спросил священник.

— Да, мы, побывавшие в Испании, научились отличать правительство Англии от её народа, — сказал Даррак.

— Ах, вот как! И вы побывали там? И тоже, может быть, в качестве «защитника республики»?

— Иначе я постыдился бы об этом упоминать.

— Браво, Луи! — воскликнул Цихауэр. — Ты научился разговаривать по-настоящему.

— А вы знаете, что это очень сильно смахивает на пропаганду русских большевиков? — насупившись, сказал патер Август. — Тех самых большевиков, что отступились сейчас от своих обязательств защищать Чехословацкую республику от Гитлера.

— Это ложь! — с возмущением крикнул Цихауэр. — Мы знаем, что происходит в действительности: Советы заявили о своей готовности выступить в защиту Чехословакии.

— Это Годжа и Сыровы не пожелали, чтобы за нас заступился Советский Союз, — сказал Ярош. — Сами побоялись, или же не позволил английский дядюшка.

— И правильно сделали, — попробовал вставить Август. — Приди сюда русские, вся Чехия стала бы красной.

Но Цихауэр перебил его:

— Да, министры побоялись заключить трехсторонний договор и ограничились отдельными договорами с Францией и СССР, обусловив советскую помощь выступлением французов.

— Кто же знал, что наши министры окажутся такими подлецами, — заметил Даррак.

— Опять за старое! — недовольно проговорил каптенармус Погорак. Он достал из-под койки банку консервов и большую флягу. — Благословите, отец!

Но прежде чем Август успел сделать движение простёртою рукой, в глубине потерны вспыхнул яркий свет ручного фонаря и послышалось звонкое эхо торопливых шагов. Все замерли с вилками в руках. В каземат вошёл Гарро.

— Садитесь с нами… — начал было каптенармус, но запнулся, увидев взволнованное лицо француза.

— Чемберлен, Даладье и Муссолини прилетели к Гитлеру в Мюнхен, — быстро проговорил Гарро. — Они открыли конференцию, на которой решают судьбу Чехословакии без участия чехословацких представителей.

— Этого не может быть, — тихо проговорил Даррак. — Они не посмеют… не посмеют!

Гарро опустился на край его койки. Молчание нарушил Август.

— Пансион для нервных барышень! — Он придвинул к себе консервы, отвинтил крышку фляжки и бережно налил её до краёв. Прежде чем выпить, насмешливо оглядел остальных.

Следующим налил себе Каске. Он заметно волновался, но старался делать все, как священник. Глядя на них, ткнул вилкой в банку и каптенармус. Когда Ярош потянулся к фляжке, она была уже наполовину пуста. Он сделал глоток и передал её телефонисту.

— Может быть, вы и правы, — сказал Гарро. — Иначе действительно тут можно повеситься, пока эти господа заседают в Мюнхене.

Но на его долю во фляжке уже ничего не осталось.

— Жаль, — сказал он. — У тебя, Ярош, ничего нет?

— Нет…

Каске полез в свой ранец и, достав две бутылки коньяку, с торжествующим видом поднял их над головой.

Гарро взглянул на часы.

— Странно, должны бы уже быть какие-нибудь известия.

Все, словно сговорившись, поглядели на телефон.

Гарро потянул к себе лежавшую на постели Даррака раскрытую книгу. Пробежав глазами с полстраницы, он сказал с усмешкой:

— Если бы старик знал, что ему придётся принять участие в обороне и этих фортов, тоже предаваемых французскими министрами!..

— В этом и сила Гюго, — сказал Луи: — сказанное им сохраняет смысл на долгое время.

• Предыдущая
• 102/126
• Следующая