Любовь неукротимая - Сноу Хизер - Страница 44

Боже, ну почему он не заметил этого прежде? Она настолько ослепила его своей страстью, что Габриэль перестал обращать внимание на что бы то ни было.

Он смотрел на нее сейчас: она тяжело дышала, соски отвердели, тело дрожало – вся она излучала ту энергию, которой он не замечал раньше. Пенелопа дразнила и манила его.

Но что будет между ними дальше? Кто знает, подходит ли он ей, готов ли быть с ней? Но одно Габриэль знал наверняка: сейчас-то уж точно ему есть что ей предложить. Он доставит ей истинное удовольствие, научит тому, чего у него никогда не было прежде.

– Я очень, очень хочу, Пен, – заверил он ее. – Однако сейчас мне нужно, чтобы ты расслабилась и позволила мне ласкать тебя.

Пенелопа не смогла скрыть удивления, и ее страсть, казалось, слегка остыла.

– Извини, что?

– Просто доверься мне, – сказал Габриэль и вновь подошел ближе. Когда она вновь попыталась дотронуться до его плоти, он взял ее руки и уложил их за ее голову. – Я буду трогать тебя, – напомнил он. – А ты расслабься.

Пен прикусила губу и нерешительно кивнула. Габриэлем вновь овладело вожделение. Если бы она только знала, что он хотел сейчас сделать… Он желал взять ее неспешно, постепенно дарить ей все больше и больше удовольствия, пока оно не захлестнет ее целиком. И все это – прежде, чем он овладеет ею. Если у Габриэля имелся всего один шанс заняться любовью с Пенелопой, то он был намерен сделать все, чтобы она это запомнила.

Он нежно провел ладонью по ее щеке. Пенелопа вздрогнула от этого легкого прикосновения. В его глазах она видела теплый огонек, который грел ее изнутри. Ей пришлось с силой сжать кулаки, чтобы подчиниться требованию не трогать его. Боже, как же ей хотелось подтолкнуть его, дабы он вошел в нее, заполнив ту пустоту, к которой она так привыкла.

Однако ясно, что Габриэль задумал что-то еще. Он продолжил касаться лица Пен кончиками пальцев, но ее тело было сейчас настолько чувствительным, что даже эти легкие ласки жаром отдавались внизу живота. Ее дыхание участилось, когда он приподнял за подбородок ее голову, чтобы поцеловать.

«Да!» – подумала Пенелопа, стараясь ответить на поцелуй со всей страстью. Но Габриэль аккуратно сжал ее подбородок пальцами, давая понять, что и целовать его тоже нельзя. Пенелопе захотелось зарыдать от разочарования, но она сдержала свой порыв.

Габриэль целовал ее медленно, неспешно. Сперва его язык прошелся по ее зубам, потом – по внутренней стороне губ, плавно переходя к языку. Неторопливые, томные поцелуи производили головокружительный эффект, только усиливая желание. Пенелопе не удалось воспротивиться желанию положить его руки на свою грудь, чтобы вновь ощутить его прикосновения. Он повиновался, но по-прежнему изнуряюще медленно.

– Ш-ш-ш, моя любовь, – прошептал Габриэль. – Терпение. Уверяю, оно того стоит.

Пен застонала. Что же он имеет в виду? Так она скорее всего никогда не получит удовлетворения.

Габриэль продолжил свои медленные протяжные поцелуи, которые, однако, вызвали у Пенелопы томительное наслаждение… Чувство оказалось поразительно приятным. Его руки проскользнули в ее волосы, ласкали и массировали голову, и Пен показалось, что она вот-вот достигнет пика удовольствия. Он прерывисто вздохнул, и она поняла, что как бы Габриэль ни пытался себя сдерживать, сам он также сгорает от нетерпения. И Пен знала, что легко может прервать это томление – теперь у нее не осталось сомнений. Однако он наверняка будет зол на нее и ей придется просить прощения.

И все-таки… это медленное томление интриговало ее. Частичка Пенелопы желала узнать, что же она испытает в итоге. И она удержала руки на месте.

Габриэль же вновь дотронулся до ее груди, и Пен едва не закричала от удовольствия. Она раньше и не подозревала, что подобные ласки могут доставить такое наслаждение. А потом он принялся теребить ее набухшие соски, и блаженство ее лишь усилилось. И Пенелопа, не желая больше терпеть, взялась за его шею руками и притянула его лицо к своей груди – чтобы он целовал ее. Она заныла от этих ошеломляюще приятных ощущений, едва ли не корчась в его руках от этих сладостных мук.

– Ляг на спину, любимая, – велел он.

О, слава Небесам! Наконец-то он войдет в нее, будет входить сильными толчками, которые доведут ее до пика удовольствия. Пен, облегченно вздохнув, упала на кровать. Но Габриэль не лег рядом с ней, а лишь чуть потянул ее за бедра, чтобы подвинуть на самый край матраса. Странная позиция, подумала Пенелопа, но она ничего не имеет против того, чтобы он взял ее стоя.

Однако вместо того чтобы встать меж ее ногами, он раздвинул их еще шире и встал на колени. Она подняла голову, но он жестом велел ей молчать, и тогда Пен почувствовала прикосновение его пальцев к своей влажной плоти. Тело Пенелопы дрожало и горело от наслаждения, изгибаясь дугой, пока Габриэль пальцами ласкал лоно.

– О! – чувственно вздохнула она, ощущая, как внутри разрастается ком удовольствия.

Поглаживая ее набухший чувствительный бугорок, Габриэль ловко просунул два пальца в лоно Пенелопы. Пик наслаждения был близок… так близок, что Пен задрожала, не в силах более выносить мучительное томление. Она прерывисто дышала, изнуренно мотая головой.

– Ты мучаешь меня, – проронила она хрипло.

– Еще нет, – на одном дыхании произнес он, и от одного лишь звука его голоса по телу Пенелопы побежали мурашки.

Габриэль продолжал ласкать ее, а она выгибалась дугой, жаждая большего. Его пальцев в ее лоне ей было недостаточно. Ну почему он просто не возьмет ее?

Пенелопа содрогнулась всем телом, когда Габриэль коснулся языком того местечка, где только что был его палец.

– Габриэль! – прокричала она, ощутив совершенно новые и незнакомые доселе ощущения, когда он начал страстно целовать ее лоно.

Пенелопа яростно терзала покрывало, наслаждаясь ласками его языка, сопровождаемыми резкими проникновениями пальцев внутрь ее естества.

Она закричала, когда все ее тело охватила сильнейшая волна удовольствия. Ничего и отдаленно похожего на это Пен никогда не испытывала прежде. Габриэль не прерывал своих ласк, вытягивая каждую каплю наслаждения, пока она не достигла полного удовлетворения.

Когда Пенелопа отдышалась и вновь обрела способность говорить, она признала:

– Ты был прав. Оно того стоило.

Она услышала хриплый смех Габриэля, чувствуя его горячее дыхание. Он вновь поцеловал ее лоно и произнес:

– О, Пен, это ведь было только начало.

Пенелопа затаила дыхание, гадая, что может быть лучше. И последние несколько часов Габриэль провел, доступно отвечая на этот вопрос. К тому моменту, как он сам достиг пика удовольствия, на теле Пен не осталось местечка, которого он не коснулся бы руками или ртом. Она испытала высшее наслаждение дважды, прежде чем он вошел в нее и овладел ею медленно, сдержанно, доставляя еще большее блаженство ее изнеможенной плоти.

«Кто знал, что это может быть настолько приятно?» – этот вопрос Пенелопа задавала себе много раз, пока они занимались любовью. Какая-то частичка ее разума настойчиво твердила, что дело тут не только в умении, но Пен не хотела думать об этом. В одном она была уверена: прежней ей уже не стать. Но и об этом думать она тоже не желала.

За два часа до праздника Пенелопа прошла в свою комнату и велела прислуге подготовить бальное платье, которое могло бы подойти для подобного увеселения. В гардеробе Пен таковое имелось только одно: простое платье из серого муслина с черными полосами и отделанное черным же атласом. Под лифом повязывалась элегантная атласная лента.

Конечно, надевать этот наряд было уже поздновато: Пенелопа купила его полтора года назад, на последние шесть месяцев траура, но с тех пор так и не облачалась в него. Теперь это не имело значения: Пен сомневалась, что кто-то здесь осудит ее за отстающее от моды платье.

Однако это облачение скорее всего расстроит Габриэля. Он уже знал, что Пен продала половину своего гардероба, и видел, как каждое утро она выходит из комнаты по-прежнему одетой в черное. Пенелопа замечала его разочарованный взгляд, однако была благодарна ему за то, что он не осуждал ее выбор.