Приключение ваганта - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 53
- Предыдущая
- 53/70
- Следующая
Обед в таверне растянулся до самого ужина, и, когда изрядно разомлевшая от духоты и винных паров компания в составе Жиля, Франсуа Вийона и красотки Изабель вывалила на улицу, солнце уже висело низко над горизонтом. Беспечно болтая, они направились к дому приемного отца поэта, капеллана Гийома де Вийона (Франсуа съехал со съемной квартиры, так как у него не было денег, чтобы платить за жилье), и когда добрались к церкви Сен-Жак-де-ла-Бушери, то присели отдохнуть на большой плоский камень, лежавший на обочине проезжей части улицы Сен-Жак, как раз под циферблатом часов храма. Сняв башмаки, Вийон с наслаждением погрузил босые ноги в нагретую за день пыль, щедро усыпанную сверху лепестками роз, остатками праздничной процессии, и сказал:
– Обожаю тихие летние вечера! Это мой любимый камень. Я здесь часто сиживаю. Свежий воздух полезен для здоровья, к тому же во время созерцания улицы и прохожих стихи складываются сами собой. В помещении меня давит потолок, мешая общаться с музами, а здесь рифмы сыплются прямо с небес.
– Франсуа, прочитайте что-нибудь, – робко попросила Изабель. – Из нового…
Вийон улыбнулся и ответил:
– Извольте. Мой вчерашний труд. Увы, вчера настроение было совсем скверным, поэтому получилось, что получилось. Уж извините…
И он начал декламировать:
Жиль слушал новое произведение Франсуа Вийона с пониманием. В последнее время поэт испытывал большую нужду, и жизнь виделась ему в мрачном свете. Он поднял голову и посмотрел на часы. Полдевятого… Но где же Гийо? Похоже, Пройдоха опять где-то бражничает с этим смуглым рутенцем. Жиля тянуло на сон; ему уже хотелось покинуть Вийона и его пассию, так как прохожих стало гораздо меньше и стремительно начало темнеть. До дома господина Бернье идти было недалеко, но кто даст гарантию, что из какого-нибудь переулка не выскочит шайка грабителей? Что ж, похоже, дожидаться Гийо уже нет смысла, придется рискнуть – добираться до своего жилища в одиночку.
Он уже хотел откланяться, прервав поэта на полуслове (когда тот заводился, остановить его было трудно), но тут витийствования Франсуа Вийона были прерваны самым беспардонным образом:
– Эге, кого я вижу! Клянусь Господом нашим, это ведь сам Вийон! Мэтр Франсуа, я наконец-то нашел вас! Ну, держитесь, сейчас вам не поздоровится!
Жиль мигом подхватился на ноги и принял оборонительную стойку, потому что в словах незнакомца явственно прозвучала угроза. Его примеру последовал и Вийон, но без боевого азарта; он с недоумением смотрел на двух человек, которые приближались к нему явно с дурными намерениями. Один из них – тот, который угрожал, – одет был как священник, а второй, в ветхой школярской мантии, держался с заносчивым видом, по которому Жиль сразу определил, что перед ним, скорее всего, бывший студиоз, совсем недавно получивший звание магистра. Похоже, он уже как минимум неделю отмечал сие знаменательное событие, потому что его лицо было красным от выпитого вина и изрядно помятым.
– Филипп Сермуаз? – Вийон озадаченно наморщил лоб и перевел взгляд со священника на его товарища. – Магистр Жан ле Марди… Добрый вечер, господа. И скажите, Бога ради, что случилось? – он отступил на шаг назад, потому что священник приблизился к нему почти вплотную. – Мэтр Сермуаз, в чем я провинился перед вами? Что вы от меня хотите? Ведь я не сделал вам ничего плохого.
– Ваши стишки оскорбительны для меня и для общества! Ваша наглость не имеет пределов! Вы не поэт, вы фигляр, возомнивший о себе чересчур много!
Жиль понял, что Филипп Сермуаз ищет повод для ссоры, чтобы потом почесать кулаки. Он не стал вмешиваться в перепалку между ним и Вийоном, но зорко следил за Жаном ле Марди. Тот явно готов был ввязаться в драку в любой момент.
Франсуа Вийон еще на шаг отступил под напором священника, который вошел в раж и орал что-то бессмысленное, брызжа на него слюной. Похоже, Филипп Сермуаз истолковал его отступление как признак боязни и толкнул Вийона в грудь, да так сильно, что поэт, чтобы не упасть, сел на камень.
– Вы что себе позволяете?! – гневно вскричал Франсуа Вийон. – Убирайтесь прочь от моего дома!
Жиль мысленно попенял Вийона за его неосмотрительную горячность, потому что священник только и ждал от Вийона такой реакции, но что-либо предпринимать уже было поздно. Филипп Сермуаз выхватил из-под сутаны кинжал и ударил им прямо в лицо поэта. Удар пришелся в верхнюю губу, и лицо Франсуа залила кровь. Ответ не замедлил себя ждать. Несмотря на то что сержанты только тем и занимались, что отбирали у горожан шпаги, тесаки и кинжалы, в Париже никто не появлялся на улице без оружия, даже если нужно было выйти не дальше, чем на порог своего дома. У Вийона тоже был кинжал; он выхватил его и нанес удар прямо перед собой.
Рана, полученная священником, была легкой; спустя считаные мгновения Франсуа Вийон вскочил на ноги, и между ними началась дуэль на кинжалах. Кровь из ран густо окропила улицу Сен-Жак, но дуэлянты, казалось, не чувствовали боли от ран и продолжали размахивать кинжалами.
Тем временем Жан ле Марди, о котором Вийон позабыл в пылу схватки, извлек из складок своей одежды внушительного вида нож с явным намерением наброситься на поэта. Это было неблагородно и подло – вмешиваться в дуэль никто не имел права, так гласил неписаный закон Латинского квартала, – но Жиль предполагал нечто подобное, поэтому был начеку. Он набросился на ле Марди как коршун, отобрал у него нож и сильным ударом в челюсть поверг на землю. Бывший школяр оказался крепким орешком; он быстро пришел в себя, подхватился на ноги и помчался по улице с криком: «Наших бьют!».
Это уже было очень опасно. На Сен-Жак жили многие студиозы, и такой призыв действовал на них как сигнальная труба на боевого коня. Они оставляли все свои дела и бросались на помощь товарищу. Спустя считаные минуты Жан ле Марди появился возле церкви Сен-Жак-де-ла-Бушери с подкреплением в количестве пятерых великовозрастных балбесов, для которых любая драка была желанным развлечением, тем более в день праздника.
Схватка завязалась нешуточная. Жиль вертелся как белка в колесе, отражая удары со всех сторон. Хорошо, что на Вийона никто из подкрепления не набросился. Его сразу же узнали и не стали из-за уважения к поэту вмешиваться в дуэль. Но Жиль школярам не был знаком, поэтому они вцепились в него, как охотничьи псы в загнанного оленя. В пылу схватки он получил несколько легких порезов, а его кинжал поразил одного из нападавших, хотя от этого ему легче не стало.
Неожиданно в течение боя что-то изменилось. Окружавшие Жиля школяры рассыпались, и послышался голос Гийо:
– Мессир, держитесь!
Зазвенела сталь, и спустя небольшой промежуток времени два школяра были повержены, а остальные, кроме Жана ле Марди, бросились наутек. Причина позорного бегства была вполне объяснима: Гийо всегда ходил с тесаком, который был гораздо длиннее кинжала, к тому же он привел с собой Андре, который блестяще владел любым холодным оружием: в данном случае это был кинжал.
Только Жан ле Марди, обладавший бойцовским характером, не стал убегать; злобно оскалившись, он бросился на Франсуа Вийона и ловким движением обезоружил поэта, тем самым предоставив Филиппу Сермуазу отличную возможность нанести смертельный удар. Священник уже потерял много крови, и его реакции были несколько замедлены, тем не менее он все еще был очень опасен. Недолго думая, Вийон поднял с земли камень и с силой бросил его в Сермуаза. Камень попал точно в лоб, священник упал на мостовую и потерял сознание.
- Предыдущая
- 53/70
- Следующая
