Капитал в XXI веке - Пикетти Томас - Страница 38

Прежде чем приступать к более детальному исследованию потрясений, которые имущество претерпело в течение XX века, и причин восстановления последнего после Второй мировой войны, будет полезно вновь обратиться к вопросу о государственном долге и в более широком смысле к вопросу о распределении национального капитала между государственным и частным капиталом.

Ведь сегодня, в начале XXI века, когда государства в богатых странах склонны увеличивать свои долги, часто забывают, что баланс государственного сектора может также включать в себя и активы.

Распределение между государственным и частным капиталом по определению ничего не меняет ни в мировом масштабе, ни в рамках национального капитала, эволюцию которого мы только что проследили. Тем не менее разделение прав собственности между государством и частными лицами имеет существенное политическое, экономическое и социальное значение.

Для начала напомним определения, приведенные в первой главе. Национальный капитал, или национальное имущество, представляет собой сумму государственного и частного капитала. Государственный капитал определяется как разница между активами и пассивами государства и различных государственных органов, в то время как частный капитал является разницей между активами и пассивами частных лиц. Как в государственном секторе, так и в частном капитал всегда определяется как чистое имущество, т. е. как расхождение в рыночной стоимости между тем, чем владеют (активы), и тем, что должны (пассивы, или долги).

Конкретнее, государственные активы бывают двух видов. Они могут быть нефинансовыми (речь идет о зданиях, используемых управленческим аппаратом и государственными службами, прежде всего в сфере образования и здравоохранения, т. е. о школах, лицеях, университетах, больницах и т. д.) или финансовыми, когда государство имеет финансовую долю в предприятиях — мажоритарную или миноритарную, в компаниях, расположенных в данной стране или за ее пределами (например, в виде «суверенных фондов», как в последние годы стали называть фонды, которые управляют финансовыми портфелями, принадлежащими государствам, имеющим на это средства).

На практике граница между нефинансовыми и финансовыми активами может быть подвижной. Например, когда французское государство преобразовало сначала France Telecom, а затем почту в акционерные общества, оно стало рассматривать свое участие в новых компаниях как финансовые активы, тогда как прежде стоимость зданий и оборудования, используемых администрацией почты и телекоммуникаций, учитывалась как нефинансовый актив.

В начале 2010-х годов стоимость всей совокупности государственных активов (финансовых и нефинансовых) оценивается приблизительно в один год национального дохода в Великобритании и чуть менее полутора лет во Франции. Если учесть, что государственный долг составляет около одного года национального дохода в обеих странах, то это означает, что чистое государственное имущество, или государственный капитал, близко к нулю и там, и там. Согласно последним официальным оценкам, представленным статистическими институтами и центральными банками этих стран, чистый государственный капитал практически равен нулю в Великобритании и едва достигает 30 % национального дохода во Франции (т. е. в 20 раз меньше, чем объем национального капитала; см. таблицу 3.1)[114].

Иными словами, если оба государства решили бы распродать все свое имущество, чтобы сразу расплатиться со всеми долгами, то во Франции государственного капитала осталось бы совсем немного, а на туманном Альбионе его не осталось бы вообще.

Однако и в этом случае точность расчетов весьма относительна. Даже если каждая страна будет исключительно прилежно применять стандартные понятия и методы, установленные международными организациями и ООН, национальная статистика не является — и никогда не будет являться — точной наукой. Расчет совокупности государственных долгов или государственных финансовых активов не представляет существенной проблемы. В то же время непросто определить точную рыночную стоимость принадлежащих государству зданий (школ, больниц и т. д.) или объектов транспортной инфраструктуры (сети автомобильных и железных дорог), которые не выставляются регулярно на продажу. Расчеты должны опираться на цены, по которым осуществлялась продажа таких объектов в недавнем прошлом, однако эти ориентиры не всегда надежны, особенно если учесть изменчивость рыночных цен. Эти оценки должны восприниматься как величины, показывающие масштаб, а не как математически установленные истины.

В любом случае нет никаких сомнений в том, что в обеих странах чистое государственное имущество невелико и смотрится бледно в сравнении с общим объемом частного имущества. Тот факт, что чистое государственное имущество составляет менее 1 % от национального имущества, как в Великобритании, или около 5 %, как во Франции, или даже 10 %, если государственные активы очень сильно недооцениваются, в конечном итоге имеет лишь ограниченное значение для наших целей. Какими бы несовершенными ни были методы измерения, главный факт, который нас здесь интересует, заключается в том, что в начале 2010-х годов национальное имущество почти полностью состоит из имущества частного: более 99 % в Великобритании и около 95 % во Франции, согласно последним имеющимся оценкам; в любом случае оно выше 90 %.

Если мы обратимся к истории государственного богатства в Великобритании и во Франции с XVIII века, а также к эволюции распределения национального капитала между частным и государственным капиталом, то обнаружим, что оно почти всегда было таким же (см. графики 3.3–3.6). В первом приближении представляется, что государственные активы и пассивы и тем более разница между ними, как правило, выражались довольно скромной суммой по сравнению с огромным объемом частного богатства. В обеих странах в последние три столетия чистое государственное имущество было то положительным, то отрицательным. Однако эти колебания в пределах от +100 % до -100 % от национального дохода (в основном от +50 % до -50 %) носили весьма ограниченный характер по сравнению со значительным уровнем, достигнутым частным имуществом (до 700–800 % от национального дохода).