Дочь палача и дьявол из Бамберга - Пётч Оливер - Страница 111

Куизль отмахнулся от боли, поднял голову и увидел льющийся в проем лунный свет. После кромешной тьмы этот бледный свет показался ему ярче солнечного. Широкая шахта оканчивалась железным люком, настежь распахнутым. Справа тянулась узкая, в одну ногу, лестница. На ней, у самого люка, стояли две фигуры. На одной из них было платье, которое развевалось на ветру. Больше Куизль ничего не успел разглядеть. Крышка с грохотом захлопнулась, и обе фигуры исчезли.

– Барбара! – проревел Куизль в шахту. – Барбара!

Он погрозил кулаком и выкрикнул проклятие в ночное небо:

– Я доберусь до тебя, ублюдок! Можешь бежать хоть на край света, я до тебя доберусь, и тогда даже Господь тебе не поможет! Никто не посмеет похищать мою дочь, никто!

Якоб тяжело поднялся и поплелся к лестнице, снова скрытой во мраке. Ему показалось, что из глубины коридора донесся тихий хриплый голос. Но палач был слишком слаб, чтобы что-то проверять.

Уже в который раз за день он осознал, что уже слишком стар для подобных приключений.

Барбара дергала кожаный шнур, которым она, точно собака, была привязана к кольцу в стене. Она кашляла, у нее слезились глаза. Дым стал до того густым, что в комнате почти ничего не было видно. Где-то справа находилась дыба, на которой лежал старый Иероним Хаузер. Секретарь не издавал больше ни звука. Должно быть, он уже задохнулся.

– На помощь! – хрипела Барбара. – Папа, на помощь! Я здесь!

Но ответа не было.

Вокруг ревело пламя, языки его взбирались по льняным полотнам к деревянному потолку и лизали бревна. Жар с каждой секундой становился сильнее. Одежда Барбары не начала тлеть исключительно благодаря тому, что на ней по-прежнему была мокрая от дождя ряса. В нынешнем положении она служила ей защитным панцирем. Но девушка понимала, что мучительная смерть в огне – это лишь вопрос времени.

Если я не задохнусь раньше, как Хаузер.

Уже в который раз Барбара попыталась распутать связанными руками узел на шее, но тот был затянут слишком туго. Она в отчаянии огляделась, и взгляд ее упал на раскаленную кочергу, лежавшую рядом на полу. Быть может, удастся с ее помощью разорвать шнур…

Барбара вытянула ногу и достала носком до кочерги. Раскаленный металл с шипением прожег тонкий кожаный башмак. Девушка со стоном стиснула зубы и попыталась не обращать внимания на боль. Спустя некоторое время она подтянула кочергу настолько, что смогла осторожно взять ее связанными руками за тот конец, который был не таким горячим. И все-таки жар был такой, что Барбара едва не лишилась сознания. Казалось, кожа липнет к раскаленному металлу. Но девушка терпела – и прижимала кочергу к натянутому шнуру, едва различимому в дыму. В то же время она дергала его и тянула. От кожи исходил едкий запах.

Наконец, когда боль стала почти нестерпимой, последовал рывок, и Барбара повалилась на спину.

Шнур был разорван!

Девушка понимала, что нельзя терять время. Пыхтя и отдуваясь, связанная по рукам и ногам, она поползла в ту сторону, где, по ее расчетам, находилась дверь. Дочь палача сознавала, что шанс у нее только один. Если она неверно выберет направление, возможности разыскать выход с другой стороны уже не будет.

Прошу тебя, Господи… не дай мне ошибиться!

Барбара шарила связанными руками по голой стене, отшатываясь от горящих полотен, и наконец коснулась горячего дерева.

Дверь! Она все-таки нашла ее!

Невыносимо медленно, едва не теряя сознание, Барбара поднялась и пошарила в поисках дверной ручки. Вот она! Девушка была так рада, что даже не почувствовала, как нагрелось железо. Барбара надавила на ручку и одновременно толкнула дверь. Та с шумом распахнулась. В темном коридоре тоже клубился дым, но не такой густой, как в камере. Но дышать от этого не стало легче, и по-прежнему ничего не было видно.

– Отец… отец… – попыталась крикнуть Барбара, но в горле так пересохло, что из груди вырвался лишь тихий хрип.

Она почти вслепую проползла несколько шагов во тьму, стукнулась в противоположную стену и в конце концов отыскала еще одну, уже приоткрытую дверь. Барбара толкнула ее и перевалилась через порог.

Где… где я?

Девушка перевернулась на спину и огляделась в поисках выхода. Но его нигде не было. Она оказалась в крошечной комнате, бывшем чулане, заваленном старым хламом. Лунный свет падал в узкое оконце высоко над головой. Воздуха в него проникало ровно столько, чтобы не задохнуться сразу.

Дым из коридора заползал в комнату; где-то поблизости ревело пламя, подбираясь все ближе.

Барбара заплакала. Слезы мгновенно высыхали на покрытых сажей и пеплом щеках.

Отец не смог ее разыскать.

На верхнем этаже Магдалена, Георг и Бартоломей по-прежнему блуждали в темноте. Ветер свистел в окнах и под дырявой крышей старого дома.

По углам таились тени, бесформенные очертания, похожие на застывших чудовищ, – но вблизи они оказывались покрытыми пылью и паутиной предметами мебели. Куизли как раз прошли мимо изъеденного молью чучела медведя, который, казалось, злобно уставился на Магдалену. Снова послышались приглушенные крики. Они совершенно точно доносились откуда-то снизу, из подвала, но вход туда отыскать так и не удалось. По всему дому стоял прелый запах древней плесени, мышиного помета и…

Магдалена насторожилась.

– Чувствуете? – спросила она тихим голосом. – Это дым, точно! Что-то горит.

– Черт, а ты права! – проворчал Бартоломей и принюхался. – Вот только откуда он?

Магдалена огляделась. Разве можно разглядеть что-нибудь в этой тьме, будь она неладна! Пламени нигде не было видно, но запах гари становился все сильнее. Тут женщина посмотрела на пол, и ей вдруг показалось, будто под ногами у нее клубится облако. Повсюду к потолку поднимался дым; в свете луны, что пробивался в щели между ставнями, его стало хорошо видно.

– Боже правый, пол дымится! – в ужасе воскликнул Георг. – В подвале, наверное, все пылает!

В считаные мгновения дым стал до того густым, что Магдалена принялась то и дело кашлять. Если прежде они видели хотя бы смутные очертания вокруг, то теперь окончательно ослепли.

– Уходим отсюда! – взревел Бартоломей. – Может, дальше дым не такой густой!

Он устремился к следующему проходу, Магдалена последовала за ним. Георга она потеряла из виду. Дым был теперь повсюду, он щипал глаза, и дышать становилось все труднее.

Потом что-то лязгнуло и одновременно раздался жалобный крик, в этот раз совсем рядом. Георг! Магдалена нагнулась и всего в нескольких шагах от себя смутно различила силуэт брата. Он корчился от нестерпимой боли.

– Что случилось? – взволнованно спросила сестра.

– Мне чем-то защемило ногу, – простонал Георг. – Наверное, еще одна ловушка. Черт… как же больно…

Магдалена подползла к брату и принялась ощупывать его ноги. На правой лодыжке она почувствовала что-то металлическое с острыми зубьями. На пальцах осталась липкая кровь. Пока она осматривала Георга, к ним подобрался Бартоломей. Откашливаясь и потирая глаза, он склонился над ногой племянника.

– Святые угодники, капкан! – прохрипел он. – Этот безумец не поскупился на ловушки…

Палач раздвинул пластины, впившиеся Георгу в голень. Тот вскрикнул, потом тихонько застонал.

– Надо быстрее вывести его отсюда и обработать рану, – сказал Бартоломей и с отвращением отшвырнул капкан в угол.

– Но отец и Барбара… – начала Магдалена.

– Забудь о них! – перебил ее дядя. – Если хочешь спасти Георга, его нужно вывести отсюда, и как можно скорее. Тем более что сейчас тут все запылает. Полы старые и сухие, а подвалы здесь во весь первый этаж. Любой огонек раздует по коридорам, как мехами! – Он взял Магдалену за руку: – Крепись. Если Барбара с твоим отцом где-то внизу, мы им уже ничем не поможем. Но мы можем помочь Георгу.

– Тогда… тогда ты помоги Георгу. – Женщина снова закашлялась. – А я поищу их…

– Магдалена, одумайся! Ты им уже не поможешь, твой упрямый отец сам все испортил! Надо спасать то, что еще можно спасти. – Бартоломей рванул на себя стонущего Георга. – А теперь помоги мне! С моей-то ногой и в таком дыму мне не вынести парня в одиночку. Окна все заколочены, нам придется возвращаться назад!