Дебютантка - Тессаро Кэтлин - Страница 33
- Предыдущая
- 33/68
- Следующая
Джек снял очки, протер глаза и снова уткнулся в лежащие перед ним записи.
«Комод эпохи Регентства, красное дерево, верх из белого мрамора, ножки фигурные… ободранный догола…»
Ободранный догола? Это как? Джек посмотрел на фотографии. Вот он, самый обычный комод, ничего особенного. Он был уверен, что ничего такого Кейт не диктовал. Ну и откуда же тогда взялось это «ободранный догола»? Еще на фотографии виднелось зеркало. А в нем отражались ее округлое плечико и белокурый локон.
С досадой отодвинув кресло от стола, Джек встал, открыл дверь черного хода, вышел в маленький дворик и потянулся, чтобы размять колени. Сегодня, кровь из носу, надо закончить, даже если придется сидеть допоздна. А потом он отправится домой и постарается выбросить всю эту чепуху из головы.
Кейт толчком распахнула дверь офиса:
– Рейчел!
Внутри было пусто, только открыта дверь черного хода. Да куда же подевалась тетя?
– Рейчел!
Ветерок шелестел листками бумаг на столе, компьютер был включен.
Рейчел наверняка где-то здесь.
Кейт опустилась в глубокое кожаное кресло и закрыла глаза. Господи, как она устала! Должно быть, все еще сказывается перелет из другого полушария. Она с наслаждением откинулась на мягкую и прохладную кожаную спинку и утонула в объятиях кресла. Надо отдохнуть. Хотя бы минутку. Пока не вернется Рейчел.
Когда Джек вошел, она спала, склонив голову набок, сложив на груди руки и едва слышно посапывая.
– Кейт!
Он произнес ее имя тихо, чуть слышно. Уж очень не хотелось ее будить.
– Кейт… – нерешительно повторил он.
Казалось, она почти не дышит, словно потеряла сознание.
Джек сунул руки в карманы, сделал шаг назад. О, как он хотел, чтобы она пришла! И вот она здесь. Неужели подействовало, неужели так бывает?
Ах, если бы это было правдой!
Джек снова протер глаза. Надо продолжить работу. Или разбудить Кейт и отвезти ее домой. Да, пожалуй, так будет лучше. Однако, приняв такое решение, он вместо этого уселся в кресло напротив.
Она спит, она сейчас такая беззащитная. Во сне человек всегда беззащитен.
Когда-то давно, в первое время после женитьбы, Джек частенько смотрел на жену, когда та спала. Просыпался среди ночи и с изумлением разглядывал ее прекрасное лицо, обрамленное разбросанными по подушке длинными темными локонами, ее губы, удивительно изящные, слегка припухлые, ее маленькие руки, которые она, как ребенок, прижимала к груди.
Но шли годы, и он стал забывать, как это хорошо – любоваться спящей женой. Она частенько отправлялась в постель, не дожидаясь супруга.
«Я падаю с ног от усталости», – говорила она тоном, в котором слышались одновременно предостережение и осуждение. «Так что, уж будь добр, не прикасайся ко мне» – вот что означал этот тон.
И Джек приучился ее слушаться, покорно и без возражений. Сидел допоздна за компьютером или смотрел телевизор. Все лучше, чем обижаться. Когда он приходил в спальню, жена уже спала, отвернувшись к стенке, занимая ровно свою половину кровати. И вся ее милая, открытая незащищенность куда-то исчезала.
Кейт во сне поерзала в кресле, устраиваясь поудобнее.
Что это? Он наклонился поближе. Маленький, едва видимый шрам на правом виске, светлый, как тень полумесяца.
Посидев с ней еще немного, Джек приготовил себе чашку чая, включил настольную лампу. Сгущались сумерки, и свет лампы образовал на столе мягкий круг. Кейт спала так крепко, что даже не пошевелилась.
Время шло: минуло полчаса, потом час. На улице было уже совсем темно. Прошло не так уж много времени, а за окном все изменилось. Исчезли куда-то спешащие толпы народу, преимущественно офисных клерков; улица теперь казалась необитаемой, безлюдной. Зато ожили микрорайоны с муниципальными домами, ярко осветились в центре окна пабов, полных шумных завсегдатаев. Но Джокиз-филдс была пустынна, как улицы в романах Диккенса, освещенные мрачноватым светом старинных газовых фонарей.
Джек допил чай, поставил на пол рядом со стулом чашку и откинулся назад.
Она здесь. Он хотел, чтобы она пришла, и вот она здесь.
Кейт открыла глаза и, моргая, выпрямилась:
– Джек! Что вы здесь делаете? Что-то случилось?
– Да, – засмеялся он, – случилось. Прихожу, а тут вы спите.
– Боже мой, как неудобно! У меня, случайно, изо рта слюна не текла?
– Да нет… так, похрапывали слегка.
Она зевнула и снова откинулась в кресле:
– Ничего подобного, я никогда не храплю. Хотя сопеть, может быть, сопела: это со мной бывает, иногда даже громко.
– Так это и называется храп.
– Да нет, у меня просто дыхание такое… выразительное.
– Ну, я же говорю – храп.
Кейт улыбнулась, в теплом свете одинокой настольной лампы черты лица ее казались очень мягкими.
– Вы совсем не романтик, мистер Коутс.
– А что значит, по-вашему, быть романтиком?
– Любить все романтическое.
Он подпер подбородок ладонью:
– И вы это ищете в человеке?
– Да, а все остальное не столь важно. Обожаю, когда мне лапшу на уши вешают.
– Какой цинизм!
– Циник – это испорченный романтик. Но от романтизма ему все равно до конца жизни не исцелиться.
– Ну так просветите меня, серого и необразованного. Чего еще хотят романтики? Помимо того, чтобы им вешали лапшу на уши, конечно.
– Я полагаю, – вздохнула Кейт, лениво потягиваясь, – в глубине души все мы хотим верить, что в мире существует некая красота и справедливость, нечто возвышенное и прекрасное, по накалу соразмерное с любовью.
– И храп не вписывается в эту прекрасную картину.
– Да уж, совершенно не вписывается.
– Жаль, ей-богу, жаль. Ваше, как вы говорите, выразительное дыхание показалось мне очень милым.
– Правда?
– Ну да, – подтвердил Джек. – Кроме того, слушая его, я в любую минуту знал, где вы находитесь.
– Вот видите! Где же тут романтика?
Он пожал плечами:
– Зато тут есть голая правда. Вы что, так и не научились принимать действительность, как она есть?
– Нет. Действительность слишком вульгарна и криклива, а вечный шум действует мне на нервы.
– Как духовой оркестр?
– Точно. Кстати, который час?
– Десятый.
– Да что вы! А где Рейчел?
– Давно ушла. Думаю, она не знала, что вы придете.
– В общем-то, я и сама этого не знала, так что ничего страшного.
– Я отвезу вас домой, – сказал Джек, вставая и потирая затекшую шею.
– Это вовсе не обязательно.
– Нет, обязательно. – Он собрал на столе бумаги, выключил компьютер и, стараясь говорить как можно более равнодушно, поинтересовался: – Чем вы занимались весь день?
– Да так, ничем особенным.
– Ходили по магазинам?
– Нет, посетила Национальную портретную галерею. Проводила небольшое исследование.
– Исследование? Это интересно! И какое же?
– Выясняла кое-что о сестрах Блайт. И, между прочим, обнаружила там удивительные фотографии.
– Вы что, собираетесь писать их портреты?
– Нет, просто любопытно стало, особенно после того, как я побывала в Эндслее. Вам не кажется, что Ирэн и Дайана были очаровательны?
Джек покачал головой:
– Нет, не кажется.
– Но они такие красавицы, а уж до чего стильные!
– Возможно, но они ничего не сделали в жизни. Быть красавицей – это еще не занятие.
– Да бросьте занудствовать, просто уши вянут. Впрочем, вам не понять. Вы ведь не женщина.
– И слава богу!
Кейт медленно подошла к окну:
– Как есть хочется, прямо умираю.
Джек сунул бумаги в портфель, закрыл на задвижку дверь черного хода.
– Правда? По дороге домой можно где-нибудь перекусить. Я тоже проголодался.
– Отлично.
– Ну вот и договорились.
Он стал лихорадочно соображать, куда бы заехать. Чтобы было не слишком шикарно, но и не совсем уж дешево…
– Джек…
Он взял портфель, выключил настольную лампу. Комната погрузилась во тьму.
- Предыдущая
- 33/68
- Следующая
