Невеста Всадника без головы - Миронина Наталия - Страница 47
- Предыдущая
- 47/67
- Следующая
Аня расхохоталась:
– Сомов! А без паспорта ты не знал моих анкетных данных?! Дорогой, ты неподражаем! Я тебя даже таким не помню – официальный, строгий, корректный. Нет, у тебя всегда была железная выдержка, но сейчас ты превзошел сам себя!
Олег смущенно улыбнулся:
– Ну, я стараюсь, хотя сейчас мне не очень легко это дается!
– Ох, если бы ты знал, как мне нелегко, – Аня обвела вокруг рукой, – если бы ты знал, как мне нелегко! А что я чувствовала тогда? Ты даже представить не можешь, что со мной было! И сейчас… Почему? Почему это должно было случиться с нами, со мной?! Почему? Если бы я знала ответ на этот вопрос! Если бы я хоть немного догадывалась о причинах твоего поступка! Если бы… Я бы не лежала сейчас здесь! Как все связалось в одну цепочку, а ты даже себе представляешь, что со мной было! – Аня почувствовала, что у нее закипают слезы. Она выхватила из-под подушки платок и сжала его в руке.
– Послушайте, – Олег в замешательстве развел руками, – не волнуйтесь, если что-то не так, я в чем-то виноват, то я готов… Одним словом, простите, все поступки можно объяснить, всегда можно постараться понять другого. Только для этого требуется время. Аня, я прошу, перестаньте сердиться. Обещаю, что я сделаю все, чтобы вы… Чтобы между нами…
– Нет, подожди. – Аня замотала головой. – Между нами… Сейчас я должна тебе кое-что сказать, только вот я не знаю, как, с чего начать…
– Очень просто, – с облегчением выдохнул Олег. – Во-первых, не надо горячиться, а во-вторых, я сам задам вопросы. Если какие-то из них вам покажутся неудобными – не отвечайте. Договорились?
– Да. – Аня устало вздохнула.
– Скажите, вам угрожает какая-то опасность?
– Угрожала. Теперь благодаря тебе, думаю, нет. Ты помнишь Максима?
– Нет, я не помню Максима, поскольку его не знаю.
– Сомов, перестань! Может, тебе и неприятно о нем сейчас слышать, но что поделаешь! Максим, тот самый, который ухаживал за мной, когда мы познакомились? Тот, у которого ты меня увел? – Аня внимательно посмотрела на Олега, но не уловила даже удивленного движения ресниц. – Я ведь вышла за него замуж. Давно. Во всяком случае, мне кажется, что прошла целая вечность. У нас трое мальчишек, сыновей. Сашка и близнецы – Митька и Витька. Вроде бы жили нормально. Но… Знаешь, есть такой термин – «болезнь первых цезарей»? Это когда человек пытается выяснить, каковы рамки дозволенного. Так вот, Максим заболел этой болезнью. Мне казалось, он меня провоцирует, потом казалось, что мстит, догадываясь, что я его по-прежнему не люблю. А потом… Видишь ли, он вздумал объявить меня сумасшедшей.
– Как?
– Так, как это показывают в кино. Ну, представь, что целый год всем, в том числе и мне, рассказывают, что я бью детей, что я их запираю и не выпускаю целый день, что я могу их жестоко наказать и каждый вечер проверяю, хорошо ли заперты окна в детской. Для того, чтобы они не сбежали. Целый год всех, включая меня, убеждают, что у меня провалы в памяти, что я совершаю поступки, которые противоречат здравому смыслу, и что я устраиваю истерики с катанием по полу. Целый год меня убеждают, что надо показаться психиатру, а когда мы туда приезжаем, то выясняется, что муж побывал там раньше, а мне только выписывают рецепт с успокоительным и осторожно рекомендуют полежать в стационаре. В конце концов, под видом детской няни в дом приглашают профессиональную сиделку, которая работала с буйными больными, да к тому же сейчас служит в военизированной охране.
– А вы? Вы никогда не пробовали обратиться к какому-то другому врачу, пожаловаться родственникам, если они у вас есть?
– Сомов, мне кажется, что весь мир с ума сошел. – Аня посмотрела на него с тоской: – Ты что, забыл, что у меня целых два брата? Которые, кстати, о тебе слышать не могут, и мама, которая обещала меня проклясть, если я перемолвлюсь с тобой хоть одним словом. Конечно, я пыталась намекнуть, но, видишь ли, Максим успел обработать маму, и с ней было очень сложно иметь дело. Каждое мое желание, например поесть в неурочное время, мама воспринимала с внимательной тревогой на лице. Я от этого бесилась и выставляла себя необузданной истеричкой. Братья постоянно в разъездах, в тех редких случаях, когда они приезжают, не хочется говорить о таких вещах. Да и, понимаешь, мне иногда казалось, что Максим придуривается, как придуриваются некоторые мужчины, которые возомнили себя богами. Понимаешь, он многого добился, занимает большой пост, мы жили на широкую ногу, но…
– Что-то случилось?
– Видишь ли, детали мне неизвестны. Он был очень скрытен, никогда не посвящал в свои дела. Как я понимаю, азарт, жажда денег, неумение остановиться, отсутствие чувства ответственности. Такого, глобального. Ну и, конечно, невезение. Он играл чужими деньгами, рисковал чужими акциями. И потерял все. Как он мне объяснил, сумма там астрономическая.
– Если у вас была недвижимость… – Олег нахмурился, размышляя. – Не хотелось бы давать советы в такой ситуации, но все же выход можно найти…
– Да, я тоже так думала, – закивала Аня. – Но ему дали понять, что в уплату долга примут только одно – нумизматическую коллекцию, которую я получила от отца.
– Видимо, сильно задолжал… Или его специально подставили, а цель была именно коллекция, – произнес Олег. – Так работают люди определенного толка.
– Да, может быть. Вот он и попытался меня устранить. Добровольно я бы никогда ему ни копейки не отдала, – решительно заявила Аня. – Это наследство отца, и я всегда хотела, чтобы оно перешло моим детям.
– Отец ваш был коллекционером?
– Сомов, я тебе рассказывала о своем отце. – Аня вздохнула: – Ты просто забыл. Отец всю жизнь проработал в партийных органах. Но коллекция ему досталась от деда. Ты не представляешь, как он нас всех удивил! – Аня замолчала, припоминая те события. – Если хочешь, я тебе расскажу.
– Да, конечно, – мягко, точно врач, проговорил Олег, – если вам не тяжело это вспоминать.
– Нет, Сомов, НАМ совсем не тяжело… Когда же бросишь эти свои штучки…
Аня удобно уселась в подушках. Ей совсем не тяжело было вспомнить эту семейную историю. Тем более что сейчас, вырвавшись из странной атмосферы, которую так старательно создавал Максим, она вдруг почувствовала почву под ногами. В конце концов, у нее есть настоящая семья, за ней стоят братья, у нее есть сыновья, за которых она будет бороться. Она – не одна. И потом, было еще одно обстоятельство, которое Аня как-то выпустила из виду: благодаря отцовской коллекции она очень богата. Может быть, богаче, чем Максим. И если он вздумает бороться с ней своими деньгами, то ее ответ не заставит себя ждать. Тем более что денег-то у него теперь и нет! Аня улыбнулась. Олег Сомов, ее любимый и одновременно ненавидимый Олег сидел сейчас с ней рядом и делал вид, что не узнает ее. Нет, весь мир положительно сходит с ума!
Аня задумалась и мысленно вернулась в те далекие девяностые, когда она, семнадцатилетняя, поняла, что отец умирает.
В их доме главной была мама, но решал все отец. Аня это поняла очень рано и с удовольствием включилась в эту схему отношений. Мама занималась воспитанием детей: как себя вести, как одеваться, как учиться, чему учиться – на все эти вопросы она давала четкие, ясные ответы. Более того, она требовала, чтобы дети неукоснительно придерживались правил, которые она устанавливала дома. Аня, девочка неглупая, очень быстро поняла, что все предлагаемое матерью имеет жизненную целесообразность. То есть все это рано или поздно пригодится в жизни. А потому разногласий с родителями у Ани не было. Училась она хорошо, помогала в доме. Так было лет до четырнадцати. Появившиеся подростковые проблемы в Анином случае имели неожиданный вид – она хотела получать ответы на вопросы, которые мама считала преждевременными. Нет, речь шла не о взаимоотношениях с противоположным полом. Это, как ни странно прозвучит, было связано с такой тонкой материей, как жизненные ценности и смысл человеческого существования. Мама наверняка могла бы поговорить на подобные темы, но этого не делала.
- Предыдущая
- 47/67
- Следующая
