Стимпанк! (сборник) - Клэр Кассандра - Страница 25
- Предыдущая
- 25/86
- Следующая
– Тридцать лет назад я бы тебе сказала, что не все так просто. Но давненько мне не встречались ходячие мертвецы. Все равно странно.
– А труп где?
– За ним никто не пришел. Он не состоял в регулярной труппе, так что на похороны скидываться они не стали. Мне на захоронение останков бюджета не выделяют, а земля даже на кладбище для бедных, знаешь ли, не бесплатна. В общем, я продала тело в анатомичку медикам – на препараты, надо думать.
Она встала и, подойдя к шкафу для документов, выдвинула один из ящиков.
– Хочешь посмеяться? Я прочла эту книгу, Бертийо, которую ты мне дала, и решила шутки ради поснимать отпечатки со всех поступающих трупов – вдруг найду одинаковые.
Она вытащила из картотеки одну карточку и перекинула ее Этрейо.
– Это отпечатки нашего красавчика.
Этрейо поймала ее, положила на стол и закопалась в свою папку в поисках отпечатков, которые собрала на месте преступления. Ага, вот и они, неидентифицированные. Констебль принялась просматривать карточки…
И, черт его побери, нашла совпадение.
И без того странное дело обернулось еще страннее. Театральный статист никак не мог быть убийцей – его последний полет случился до того, как началась цепь преступлений. Но отпечатки-то совпадали, с этим ничего не поделаешь! Этрейо без малейшего удовольствия вспомнила детектива Уилкинса: как ты, дура, докажешь, что у двух разных людей не может быть одинаковых отпечатков пальцев? Может, вот оно, доказательство? Но даже если и так, это ни на дюйм не приблизило ее к настоящему убийце. А других улик у нее нет. Ищи под каждым камнем, советовал мсье Бертийо. Понятно, что мертвый статист – это тупик… но Этрейо все равно решила в этот тупик заглянуть.
В патрульной было пусто: вечерняя смена уже заступила на дежурство, утренняя пока не подошла. Этрейо пошла в раздевалку, переоделась из щегольской униформы в вытертый только что не до ниток пиджак и сунула в нагрудный карман жетон, а в боковой – револьвер. Но тут на выходе дорогу ей заступила тень.
– Ах ты пчелочка-трудяга, ты куда, скажи, летишь?
– Брысь с дороги! – сказала она, пытаясь протиснуться мимо детектива Уилкинса, но тот даже не подвинулся. Повышенный рост и пониженная трезвость вообще делают мужчину серьезным дорожным препятствием.
– Ты чего делала в морге так поздно ночью?
– Тебя не касается.
– Капитан сказала тебе оставить мое дело в покое. Я надеюсь, ты еще подчиняешься приказам вышестоящих, мой дорогой констебль. Если нет, будь уверена, ей это не понравится. Думаешь, Песчаный Берег так уж плох? Есть ведь места и похуже.
Этрейо подумала и ответила: ее каблук вонзился в носок его зеркально отполированного черного ботинка. Пока Уилкинс злобно прыгал на одной ноге, она просочилась мимо него и устремилась в двери. На улице она поймала двуколку – с помощью подруги из бухгалтерии издержки пойдут на счет Мистера Неотразимого. Кэбмен спросил, куда едем, и она впервые поглядела на бумажку с адресом, полученную от доктора Кадл. Черт, она же прекрасно его знает – ее участок, заброшенный Восьмиугольник на Песчаном Берегу. Анатомичка дала Кадл подложный адрес!
– Так куда едем-то? – уже более нетерпеливо воззвал кэбмен, заглядывая в экипаж через маленькое окошко за своим сиденьем.
А что делать, других зацепок у нее нет…
Хороший детектив проверяет каждую, сколь бы пустячной она ни казалась.
– Четыре пятнадцать по Песчанобережной.
Кэбби захлопнул окошко, и двуколка под звон сбруи рванула вперед. Обычно дорога на участок долгая и холодная: два переезда на двух отдельных конках до самого конца маршрута, а потом пехом по Песчаной до перекрестка с Песчанобережной, где притулилась ее патрульная будка. Однако сегодня Этрейо домчалась в тепле и комфорте и за половину привычного времени. На месте она приказала кучеру подождать, и тот, пожав плечами с видом «за ваши деньги – все что угодно», втянул в огромный макинтош все выступающие части тела вместе с фляжкой горячительного и «Полицейским листком Калифы». «Душителя удушат!» – кричал заголовок. Этрейо скривилась.
Газовые фонари города остались далеко позади; в клубящейся туманом тьме припал к земле старый дом. Налетевший порыв ветра хлопнул створками парадных ворот. Констебль Этрейо двинулась по мощеной подъездной дорожке к щербатым мраморным ступеням. Воздух пах сырой солью и еще чем-то… жужжащим и потрескивающим на задней стенке горла, куда даже языком не достать. Медный дверной молоток не попадал по доске. Этрейо громко постучала костяшками пальцев, но ветер унес звук и потерял где-то в сухом скрежете древесных ветвей. Впрочем, никто все равно не ответил. Она заглянула в окошко рядом с дверью и увидела тьму.
Как-то не полагается входить в дом без разрешения хозяев – за исключением случаев экстренной необходимости. Одно из профессиональных умений офицера полиции – всегда найти экстренную необходимость. Мысленно повторяя оправдание – я услышала далекий крик о помощи; мне показалось, я чую запах дыма, Этрейо подергала ручку. Дверь не открылась. Тогда она вернулась к окну. Оно застряло. Переполошить всех, кто мог быть внутри, звоном битого стекла ей не хотелось, поэтому Этрейо тронулась в обход в поисках угольного желоба. Желоб вскоре обнаружился, и даже с неплотно прикрытой железной крышкой. Щель, конечно, узковата, но иногда полезно быть маленьким. И еще бы немного более худым… Хотя вот детектив Уилкинс бы сюда не пролез – но детектив Уилкинс просто-напросто вышиб бы парадную дверь и дело с концом. В люк она нырнула ногами вперед и с пистолетом в руке, просто на всякий случай. Пять минут спустя констебль Этрейо уже стояла посреди кухни, вся в угольной пыли.
Кухня оказалась пуста и заброшена, никто не готовил на ней уже долгие годы. Чугунная плита вся заржавела от сырости; раковина склизкая от плесени. Название особняка любезно сообщало миру, что у здания восемь внешних сторон вместо обычных четырех. В центре восьмиугольника Этрейо обнаружила винтовую лестницу и двинулась по ней вверх, все еще держа револьвер наизготовку и стараясь как можно меньше шуметь. Форма дома означала, что и комнаты в нем нетривиальных очертаний: на каждом этаже – по четыре квадратных помещения и еще по четыре крошечных треугольных, все расположены вокруг центрального лестничного столба. Комнаты пусты, полы потрескались, со стен облезают обои. В доме никого нет… но пустым он не ощущался. Он выглядел заброшенным, да, но чувства говорили другое. Когда спускается туман, ночь бывает светлее обычного, и в этом неверном свете Этрейо увидала следы на полу – свежие следы. Она уже поднялась на верхний этаж, но никаких признаков жизни не нашла. Может быть, люди были здесь, но ушли.
Она уже собиралась спускаться, когда потолок вдруг затрясся и с него посыпалась штукатурка. Судя по раздавшимся сверху звукам шагов, там должен быть еще как минимум один этаж. Либо так, либо кто-то разгуливал по крыше. Но лестницы наверх не было. Этрейо еще раз обежала этаж, из комнаты в комнату, пока не оказалась там, откуда начала, и пока не уперлась взглядом в окно… которое оказалось совсем не окном, а дверью, ведущей на лестницу, вьющуюся по стене снаружи. Шаги наверху были быстрые и в двойном комплекте – одни тяжелые, другие полегче.
Этрейо вылезла через окно-дверь на внешнюю лестницу – ох, какой ржавой и шаткой та оказалась! Лестница обнимала дом снаружи широкой спиралью, подобно завиткам раковины. Одной рукой цепляясь за скользкие перила, а в другой сжимая пистолет (ей никогда еще не приходилось стрелять из него по долгу службы, но если что, она готова), констебль полезла наверх. Кругом плыл туман, такой густой, будто дом окунули в облако и отрезали от всего остального мира. В гортани началось какое-то покалывание, которое превратилось в звук, тихий и жужжащий. Звук тек вверх, в череп, и вниз, в ноги, от него тихо вскипала кровь, гудели кости, нервы. Лестница под ней задребезжала, туман вверху вспыхнул пурпурным – раз, другой. Молния? Но где же гром? Где дождь? И ни одна из знакомых Этрейо молний не имела привычки так звучать – высоким, вибрирующим воем, будто две пилы терлись друг о друга. Зубы у констебля заныли, а сверху посыпались пурпурные искры. Обогнув последний угол восьмигранника, Этрейо увидела слева открытую дверь. Она вела в солярий: стеклянные стены, стеклянный потолок, в данный момент распахнутый в туманную ночь.
- Предыдущая
- 25/86
- Следующая
