Корпорация счастья. История российского рейва - Хаас Андрей - Страница 73

• Предыдущая
• 73/147
• Следующая

На сей раз молодым людям предстояло договориться с ближайшим родственником Дениса Исакова, одним из руководителей «Музея революции». Степенный мужчина, партиец- ортодокс с тридцатилетним стажем принял молодых людей в своей научной келье и после получасовой беседы заверил посетителей, что дело ему в общем нравится, да и деньги нужны до зарезу, вот только не может он побороть в себе страх перед идеологически чуждыми каждому коммунисту иноземными танцами. На дом балерины, как на место для вечеринки, уже было махнули рукой, но умница Олеся придумала, что можно было с ним сделать.

Олеся Туркина, миниатюрная улыбчивая девушка, вместе с мужем, психоаналитиком и автором научных трудов Виктором Мазиным, были постоянными гостями на Фонтанке и практически на всех самых интересных культурных событиях. Олеся работала искусствоведом в Русском музее, в том самом новообразованном отделе «новейших течений», который не так давно устроил первую выставку закупленных музеем работ «Новых художников». Олеся и Виктор пришли во дворец Кшесинской и, представившись научными сотрудниками Русского музея, сумели убедить директора дать согласие на проведение в стенах «Музея революции» художественной выставки. После взвешенного обдумывания концепции определился и ее формат. Белла Матвеева и Владик Мамышев-Монро. Легенда Владика — тоска по Гермафродиту, и работы Беллы — герметичность и холодность красоты. Соблазн обмана и обман соблазна. Выставку назвали «Painting and Petting». Так все и произошло.

В намеченный день парадные комнаты особняка украсились множеством живописных полотен Беллы. Яркие, очаровывающие, воспевающие красоту человеческого тела, будучи расставленными на мольбертах в этих роскошных помещениях, они наполнились потоками света, и изображенные на них обнаженные фигуры воспарили. Владик же, как всегда, приготовил ряд номеров. В качестве собственного клона он привел на выставку маленького мальчика с белыми волосами (мини-Монро), который стал объектом его инсталляции. В зимнем саду под пыльными пальмами установили стол, накрыли его скатертью, и на этом столе белокурый мальчик возлег в трогательной позе. Одет он был в костюм цвета хаки, а на его шее был повязан красный бант. Он изображал бездыханную Мэрилин. Владик, как большой художник широкими мазками, забросал композицию красными гвоздиками, соорудил в изголовье мальчика рукодельный алтарек с фотографией Мэрилин и в конце, не удержавшись, кокетливо прибавил ко всему воздушных шариков. Когда решительно все было готово, он оперся рукою о белый рояль и, немного фальшивя, спел взволнованным зрителям довольно чувственную песенку о грустных шутках любви.

Выставка, никак не умалившая великого значения Октябрьской революции, прошедшая тихо и мирно, очень понравилась дирекции музея. Результатом чего стало заявление большевиков об их готовности продолжать контакты с буржуазной культурой. Прошло какое-то время, и княжна Катя Голицына вместе с Яночкой Адельсон подготовила совещание, на котором присутствовали самые модные городские модельеры Татьяна Парфенова, Константин Гончаров, Владимир Бухинник и Елена Левшина. Выслушав предложение Яночки, все единодушно согласились с ее идеей и наметили провести в этом месте показ мод. Этот повод и привел Андрея к парадному входу в Музей революции морозным днем 29 февраля високосного 1992 года.

В просторном холле с пузатыми колоннами желтого камня отчетливо слышались гудящие звуки из гардероба, расположенного в недрах здания. Оказавшись в святилище Октября, ребята вытерли ноги и принялись вникать в обстановку. Дозорные бабульки подозрительно уставились на молодых нахалов и потребовали купить билеты. Те, в свою очередь, представились арендаторами и надменно проследовали в гардероб, громко глумясь над кумачовыми драпировками, обильно развешенными повсюду. Вскорости появилась распорядительница, представившаяся Виолеттой Михайловной. Умиленно оглядев молодых людей, эта солидная, пышно одетая дама увлекла всех за собой, оживленно болтая и, как показалось Андрею, даже немного покручивая задом перед симпатичными юношами. Все вместе они прошли по коридорам, поднялись и спустились по лестницам и в конце концов оказались в помещениях, которые, судя по остаткам роскоши и виду из окон, когда-то были парадными комнатами особняка Матильды.

— Вот! Этот зал и музыкальный салон — ваши! — громко объявила Виолетта Михайловна, поводя рукой вокруг себя. — Когда вы собираетесь начать?

— Сейчас прямо и начнем, — ответил за всю компанию Гаврила, подмигивая Андрею.

— А когда закончите?

— Ну... как получится, — уклончиво замямлил Андрей.

— Ну что же, — пропустив это мимо ушей, согласилась Виолетта Михайловна. - Вы тоже художники?

— Да, в общем, в какой-то степени...

— Я позову электрика. Если я вам понадоблюсь, то я буду в центральном здании. Осторожней с пальмами.

— Хорошо, хорошо! Спасибо.

Когда Виолетта скрылась за лаковыми дверями, Андрей стал задумчиво прохаживаться по музыкальному салону а Гаврила вытащил «ризлу» и, усевшись на ампирный диванчик, смастерил симпатичный косячок.

— Начнем, пожалуй! — улыбаясь, скомандовал он.

Прикурив папироску и выпустив струйку ароматного дыма, он немного закашлялся и смешно наморщил лоб.

— Да, пора начинать, — согласился Андрей. — Пойду позвоню.

Он направился к дверям и поблуждав по таинственным закоулкам, снова оказался в фойе музея. Но искать телефон и куда бы то ни было звонить ему не пришлось. Техники уже поджидали его распоряжений, посиживая во дворе музея на огромных черных ящиках. После недолгих совещаний работа закипела. Черные кофры с оборудованием перетаскали в особняк, распотрошили и через пару часов гроздья светильников были расставлены на штативах по всем углам парадных комнат. Свет зажгли, и все присутствующие ахнули от приятной неожиданности: разноцветные, плавно переливающиеся пятна света, разбежавшись по потолкам и стенам, наполнили зал необыкновенной торжественностью.

К вечеру стали прибывать действующие лица. В помещение для переодеваний притащили несколько столов, пару зеркал, зажгли яркий свет, и в воздухе запахло горячим утюгом. Девушки-модели, юноши, взволнованные друзья, помощники, гримеры, парикмахеры, приглашенные и самозваные — все закружились и завертелись в старинных комнатах лихорадочными потоками. Музей революции охватила такая суета, что служители-староверы, выказывая признаки заинтересованности и тревоги, стали испуганно высовывать носы из служебных кабинетов. Быть может, в этой беготне, грохоте стульев, смехе и криках им чудился отголосок былой революционной чехарды, охватившей этот дом семьдесят пять лет назад? Неизвестно. С улицы же все творившееся в особняке скорее напоминало то, что происходило в нем до начала красного разгуляева: в ярко освещенных окнах были собраны вверх белоснежные итальянские шторы, переливаясь разноцветными огнями горели хрустальные люстры, бросая воздушные тени, по комнатам ходили люди, и силуэты их были легки и изящны.

В просторной, но до чрезвычайности заполненной людьми комнате для переодеваний, в общем гвалте и густом табачном дыму у окна столпились все ближайшие друзья. Став полукругом, они пили шампанское и громко хихикали над оказавшимся в центре внимания, только что прибывшем на показ Владиком Монро. Покачиваясь на высоких каблуках, с бокалом в руке, Владик манерно покуривал и купаться в лучах всеобщего любования. Обтягивающее с серебряным отливом платье, темно-зеленое перьевое боа вокруг шеи, длинный парик цвета воронова крыла и адский грим до неузнаваемости изменили облик нежной блондинки с пухлыми губками.

— Кто это!? Кого это я вижу? — театрально воскликнул Гаврила, успевший элегантно принарядиться и пририсовать себе тонкие усики.

Владик живо обернулся на зов эффектного мужчины и, смерив его снизу вверх оценивающим взглядом, с растяжкой в нос сообщил присутствующим:

— Я сегодня в новом образе.

• Предыдущая
• 73/147
• Следующая