Пробуждение: преодоление препятствий к реализации возможностей человека - Тарт Чарльз - Страница 24

• Предыдущая
• 24/106
• Следующая

Но какое же отношение обусловливание имеет к человеческим существам? К вашей жизни?

Я однажды попытался объяснить большую важность обусловливания в человеческом развитии моим слушателям в одной из программ «Тренинга повышения осознавания». Судя по выражению их лиц, они не думали, что это может иметь какое-либо непосредственное отношение к их собственным жизням. Обусловливание для них было какой-то весьма абстрактной вещью, связанной с психологическими экспериментами над крысами в «ящиках Скиннера», а вовсе не частью их повседневной жизни. Для того чтобы показать, как дело обстоит в действительности, я провел следующую демонстрацию классического обусловливания у людей.

Сначала я объяснил слушателям, что я собираюсь делать, в том числе и то, что это может быть отчасти неприятным, хотя и поучительным. Затем я спросил у них, кто хочет участвовать в эксперименте. Участвовать захотели все. После этого я разделил слушателей на пары. Один человек в паре взял на себя роль того, кто проводит обусловливание, а другой – роль того, кого обусловливают. Я объяснил, что периодически буду производить необычный звук, хлопая двумя металлическими линейками, и этот звук должен будет стать условным раздражителем. Услышав этот звук, «обусловливающие», стоящие за спиной «обусловливаемых», должны были выжидать примерно одну секунду, а затем несильно ударять своего партнера по щеке и говорить «Плохой парень!» или «Плохая девчонка!» в зависимости от того, кому что было нужно. Удар должен быть достаточно сильным, чтобы причинить боль, но явно не настолько сильным, чтобы вызвать какие-либо физические травмы. Удар по щеке и обвинение были безусловными раздражителями. Боль от удара и обусловленные прошлым опытом неприятные ощущения, связанные с этим обвинением, представляли собой безусловную реакцию.

Затем я начинал ударять линейками одна об другую, произвольно изменяя интервал между звуками, так что никакого явного ритма нельзя было уловить. Я хотел, чтобы обусловливание производилось необычным звуком, а не временными интервалами.

После примерно дюжины таких опытов стало понятно, что у большинства испытуемых возникло обусловливание. Я видел, как они дергались, ожидая предстоящего удара.

Затем я ввел в эксперимент изменение для того, чтобы сделать обусловливание более основательным и чтобы все это больше напоминало испытуемым повседневную жизнь. Психологические исследования показали, что если условный раздражитель всегда соединять с безусловным, то научение происходит быстро, но так же быстро происходит и угасание. Для того чтобы сделать обусловливание более прочным и замедлить его угасание, следует создать для организма нерегулярный режим подкрепления. Вы продолжаете предъявлять условный раздражитель, но соединяете с ним безусловный раздражитель лишь время от времени и непредсказуемым образом. То есть условный раздражитель иногда сопровождается безусловным раздражителем, а иногда дет. Это значительно увеличивает прочность обусловливания.

Я проинструктировал «обусловливающих», чтобы в дальнейшем, когда они услышат звук удара металлических линеек, они не всякий раз шлепали «обусловливаемых» по щеке и говорили «плохой парень» или «плохая девчонка», а делали это лишь время от времени и совершенно непредсказуемым образом. После этого мы провели еще дюжину попыток.

Теперь испытуемые непроизвольно дергались всякий раз, когда раздавался звук удара линейками. Действительно, те, кто видел с близкого расстояния меня и линейки у меня в руках, дергались даже тогда, когда моя рука делала самое незначительное движение. Обусловливание было полным.

Затем я положил линейки и спросил у тех, кто подвергался обусловливанию, что они чувствовали. Мои слушатели провели вместе много времени и уже выработали доверие друг к другу и способность делиться своими чувствами, так что они давали более прямые и честные ответы, чем это обычно бывает в формальных экспериментальных ситуациях. Если отбросить поверхностный интеллектуальный интерес, то эти ответы были полностью негативными. «Тревога», «Испуг», «Я не мог оторвать глаз от этих проклятых линеек!», «Я была готова заплакать».

Когда мы обсудили все эти реакции более детально, стало ясно, что сам по себе удар по щеке вызывал потрясение, но когда после этого еще и ругали («Плохой парень!», «Плохая девчонка!»), то в сочетании с ударом по щеке это было гораздо хуже. Возвращались воспоминания обо всех детских наказаниях, и смысл бранных слов становился реальным: некоторые из испытуемых действительно начинали чувствовать себя подобно плохим детям. У них возникали сильные и не соответствующие реальности чувства по отношению к тем, кто их «обусловливал». «Я ей не нравлюсь!», «Я должна ему нравиться, несмотря на то что ему приходится наказывать меня за то, что я плохая!» Употребляя психоаналитическую терминологию, можно сказать что у «обусловливаемых» развивались чувства переноса по отношению к тем, кто их «обусловливал», они нереалистически проецировали на них те чувства, которые в детстве испытывали по отношению к своим родителям.

Совершенно независимо от формирования специфического обусловливания, реакции испуга на звук ударяющихся металлических линеек, сам процесс обусловливания оказывал влияние на контакт обусловливаемых с реальностью. Их имитации реальности, особенно их имитированные восприятия своих партнеров, становились искаженными. Наши родители, учителя и близкие часто играют роль тех, кто обусловливает нас в процессе нашего развития, а наши близкие продолжают делать это и сегодня.

Обсуждение также выявило непроизвольную природу обусловливания. Испытуемые один за другим высказывали одну и ту же мысль, которая сводилась к тому, что хотя умом они понимали, что совершенно нелогично дергаться и приходить в волнение от звука ударяющихся линеек, особенно когда режим подкрепления стал нерегулярным, но они ничего не могли с собой поделать. Обусловливание, конечно, не является всемогущим, но оно часто может преодолеть силу нашей воли. Если мы не можем допустить для себя, что наша воля недостаточно сильна для того, чтобы преодолеть что-либо, то возникает соблазн сказать себе, что в действительности нам все равно, преодолеем ли мы это или нет; легче всего просто плыть по течению.

Мы также исследовали чувства тех, что осуществлял обусловливание. Возникали две основные реакции, часто смешанные друг с другом. Первая реакция – страдание и стресс от того, что нужно было делать. «Я чувствовал себя ужасно каждый раз, когда ударял его». «Это напоминало мне, как меня наказывала в детстве мать». «Мне приходилось заставлять себя это делать, все это казалось таким жестоким». Но поскольку у них было разрешение со стороны авторитета (ведущий сказал им делать это, так как это является частью их «роста»), то все участники выполняли это задание.

Вторая основная реакция тех, кто производил обусловливание, вопреки ожиданиям большинства из них, состояла в том, что они обнаруживали, что им нравится это занятие. «Я чувствовал важность и правильность того, что я делал», «Какая-то часть меня наслаждалась чувством той власти, которая у меня была».

Оба типа реакции обычно находили какое-то рациональное внутреннее объяснение у тех, кто был в роли проводивших обусловливание. Чаще всего они говорили себе, что делают это потому, что таковы инструкции авторитетного лидера. Это, разумеется, было правдой, но люди признавали, что эта мысль имела определенную эмоциональную окраску и ощущение фальши, и это вызывало у них подозрение, что тут что-то не так. Другие объяснения были еще менее реалистичными, как, например, мысль о том, что тот, кто подвергается обусловливанию, вероятно, в чем-то плох и потому заслуживает наказания.

• Предыдущая
• 24/106
• Следующая