Простые смертные - Митчелл Дэвид Стивен - Страница 58

• Предыдущая
• 58/203
• Следующая

Пристроившись на спинке дивана, я следил за телефоном.

Часы показывали 09:36. По британскому времени – 08:36.

Я чувствовал, что папа уже вглядывается поверх очков в оставленный мною номер телефона.

+41 для Швейцарии; затем код региона; номер шале…

Да, скажу я, Джонни действительно время от времени играл в карты.

Просто играл с друзьями. Это отличная возможность расслабиться после напряженной недели.

Максимальная ставка, впрочем, была пятьдесят фунтов. Ерунда, как раз на пиво.

Сколько? Тысячи? Я рассмеюсь разок, как бы не веря.

Нет, папа, он не расслабился. Он просто помешался. Я хочу сказать, что…

Он, должно быть, играл и еще с кем-то, в какой-то другой компании…

09:37. Стандартный пластмассовый телефон по-прежнему молчал и был абсолютно безвреден.

Если он не зазвонит до 09:40, значит, я просто сам себя пугаю…

09:45, и по-прежнему все спокойно. Слава богу! Я, пожалуй, перестану употреблять кокаин хотя бы на какое-то время – а может, и совсем от него откажусь. Разве тот йети не предупреждал меня насчет паранойи? Завтрак с апельсиновым соком и интенсивные занятия лыжным спортом быстро удалят из организма все токсины, так что…

И тут зазвонил телефон. Я схватил трубку:

– Папа?

– Доброе утро… Хьюго? Это ты?

Да, черт побери, да! И это действительно был он, мой отец!

– Папа! Ты как?

– Несколько озадачен. Откуда, Диккенс меня задери, ты узнал, что это я?

Хороший вопрос.

– У Руфуса есть определитель номера, – солгал я. – Так что… э-э-э… с Новым годом! У вас все нормально?

– И тебя тоже с Новым годом, Хьюго. Мы можем сейчас поговорить?

Я заметил, что отец говорит приглушенным голосом. Что-то явно случилось.

– Да, конечно. Давай поговорим.

– В общем, самое страшное случилось вчера. За ланчем я смотрел «Новости бизнеса», и тут вдруг позвонили из полиции. Женщина-следователь, представляешь? Из Скотленд-Ярда!

– Великий боже. – Думай, думай, думай! Но пока что-то ничего не придумывалось.

– Некая Шила Янг, суперинтендант отдела, занимающегося поиском произведений искусства и всяких старинных предметов. Я понятия не имел, что такой отдел вообще существует; наверно, если украдут «Кувшинки» Моне, то как раз им и поручат их отыскать.

Либо это Бернард Крибель меня заложил, либо кто-то заложил Крибеля.

– Увлекательная работа, насколько я могу догадаться. Но тебе-то они зачем позвонили?

– Вообще-то, Хьюго, эта дама хотела переговорить с тобой.

– О чем? Я определенно не спер ни одной картины Моне.

Отец засмеялся, но как-то тревожно.

– Мне она на самом деле не очень хотела что-то объяснять. Я сказал, что ты в Швейцарии, и она очень просила тебя позвонить ей, как только ты вернешься, «чтобы помочь в расследовании одного дела».

– А ты уверен, что это не чей-то дурацкий розыгрыш?

– Да нет, на розыгрыш не похоже. Когда она говорила, на заднем плане отчетливо слышались деловитые голоса сотрудников офиса.

– Ну, раз так, то я, конечно же, сразу, как только вернусь, позвоню следователю Шиле Янг. Наверное, из библиотеки Хамбера сперли какой-то манускрипт, там довольно много редких книг. Или… да нет, чего там гадать! Хотя я прямо-таки чешусь от любопытства.

– Еще бы! Знаешь… должен признаться, что я не сказал маме ни слова.

– И правильно поступил. Хотя, по-моему, ты совершенно спокойно можешь ей все рассказать. Послушай, пап, если я все-таки попаду в «Уормвуд Скрабз»[112], она запросто сможет начать кампанию «Освободите Хьюго!».

Отец засмеялся уже несколько веселее и сказал:

– Ага, и я тоже туда приду со своим плакатом!

– Класс! Итак, если не считать того, что на тебя вышел Интерпол, пытаясь выяснить местопребывание твоего сына-рецидивиста, все остальное у вас нормально?

– Да, все в полном порядке. Я третьего января уже снова выхожу на работу, а мама и вовсе с ног сбилась у себя в театре из-за праздников, но ты, я надеюсь, отдыхаешь по-настоящему. Кстати, ты уверен, что за тобой не нужно заехать в аэропорт, когда вы вернетесь?

– Спасибо, пап, но меня Фицсиммонс подбросит, за ним все равно пришлют водителя. Думаю, когда мы дней через восемь с тобой увидимся, эта таинственная история со следователем уже сама собой рассосется.

Я снова поднялся к себе в мансарду; мысли сменяли одна другую со скоростью двадцать четыре кадра в секунду. Сценарии могли быть самые различные, например бригадный генерал помер, и его душеприказчик или судебный исполнитель задался вопросом: о каких таких ценных марках беспокоился покойный? Сестру Первис, естественно, тут же расспросили, кто именно и когда посещал бригадного генерала в последнее время. А Крибель незамедлительно назвал имя Маркуса Анидера. Затем они просмотрели записи видеокамер, и я был опознан. Меня вызывают к Шиле Янг, мы беседуем, и я отрицаю все ее обвинения, но Крибель, находящийся за стеной с зеркальным стеклом, говорит: «Это он». Далее следует официальное обвинение; в залоге и поручительстве нам отказывают; из Кембриджа меня исключают; я получаю четыре года за кражу и мошенничество, но два из них условно. Далее, если день не будет особенно богат новостями, моей истории удастся занять в государственных газетах первую полосу: «Студент-выпускник университета в Ричмонде похитил у несчастного старика, жертвы инсульта, целое состояние». Через восемнадцать месяцев меня за хорошее поведение выпустят на свободу, но в моем досье навсегда останется запись о совершенном преступлении и судимости, так что единственное, чем я смогу заняться, это крутить баранку или менять резину на чужих автомобилях.

Я протер затянутое изморозью стекло в окне мансарде, и мне стали видны заснеженные крыши, отель «Ле Сюд», острые вершины гор. Снегопад еще не начался, но тяжелое, словно гранитное, небо выглядело угрожающе.

Наступило 1 января; я почувствовал, что стрелка компаса уже слегка дрогнула.

Куда же она указывает? В тюрьму? Или куда-то еще?

Мадам Константен со случайными людьми в разговор явно не вступает.

Надеюсь, что так. Внизу послышались тяжелые кроличьи прыжки: Куинн поднимался по лестнице.

Причем очень быстро; и топал, словно огорченный бронтозавр.

Следователь Шила Янг – это еще не ловушка: она скорее некий катализатор…

Собирай-ка поскорей вещички, твердил мне инстинкт. Будь наготове. И жди.

Я подчинился инстинкту и нашел в «Волшебной горе»[113] то место, где вчера остановился.

Тем временем наша «обитель греха» постепенно пробуждалась и приходила в движение. Мне было слышно, как Фицсиммонс этажом ниже орет: «Я быстро, только душ приму!..» Пробудился бойлер, зарычали трубы, в душевой зашуршали струйки воды; незнакомые женщины заговорили на каком-то африканском языке; послышался грубый смех; Четвинд-Питт громогласно провозгласил: «Доброе утро, Оливер Куинн! Скажи-ка, разве это не то, что доктор прописал?» Одна из женщин – Шанди? – спросила: «Руфус, лапочка, можно мне позвонить нашему агенту и сообщить, что с нами все в порядке?» Кто-то спустился в полутемную гостиную; на кухне на полную мощность включили радио, и до меня донеслась надоевшая песня «One Night in Bangkok»; Фицсиммонс вышел из душа, и я услышал, как на лестничной площадке мужские голоса бубнят: «А наш-то стипендиат все еще спит наверху, в своем пенале… Между прочим, он только что говорил по телефону!.. Впрочем, если ему нравится дуться, пусть дуется…» Я с трудом подавил искушение заорать в ответ: «И вовсе я, черт побери, не дуюсь! Наоборот, я совершенно счастлив, что вам уже удалось очухаться после вчерашнего кокаина в сочетании с алкоголем!», но потом подумал: с какой стати мне тратить силы и что-то объяснять, тем самым только усиливая их высокомерное ко мне отношение? На кухне засвистел закипевший чайник, а потом вдруг послышался какой-то странный голос – полуфальцет-полухрип: «Что ты мне эту чертову лапшу на уши вешаешь?»

• Предыдущая
• 58/203
• Следующая