Простые смертные - Митчелл Дэвид Стивен - Страница 79
- Предыдущая
- 79/203
- Следующая
– Аоифе, пора фотографироваться, – сказала она девочке, и та мигом оказалась возле нее.
На меня ни та ни другая даже не взглянули, и я решил остаться там, где стоял, то есть за пределами кадра. Все члены семейств Сайксов и Уэбберов, интуитивно чувствуя связь между собой, мгновенно сгруппировались и встали, как от них требовалось. Но мы, будучи всего лишь родственниками по браку, прекрасно знали свое место.
– Сойдитесь поплотнее, пожалуйста, – попросил фотограф.
– Проснись, Эд! – Кэт Сайкс поманила меня к себе. – Ты тоже должен в этом участвовать.
Черт меня подтолкнул ответить:
– Похоже, у Холли на этот счет иное мнение. – И все же я подошел и встал между Кэт и Рут.
Холли, стоявшая в нижнем ряду, даже не обернулась, зато Аоифе, волосы которой были украшены цветами, посмотрела на меня и спросила:
– Пап, ты видел, как я подавала поднос с кольцами?
– По-моему, я ни разу в жизни не видел, чтобы кто-то подал поднос с кольцами так ловко и умело, как ты.
– Папочка, лесть тебе все равно не поможет! – заявила Аоифе, и все, кто это слышал, засмеялись, а она, страшно довольная, еще раз повторила ту же фразу.
Когда-то я надеялся, что если мы с Холли не поженимся официально, то нам, возможно, удастся избежать тех отвратительных сцен, которые устраивали мои мать с отцом до того, как отец получил свои двенадцать лет. Правда, мы с Холли не кричали и не швырялись предметами, но, можно сказать, почти делали это, только неким невидимым образом.
– Фокус-покус, – сказал фотограф. – Все на борту?
– А где наша прабабушка Айлиш? – спросила Аманда, старшая дочка Брендана.
– Для тебя двоюродная прапрабабушка Айлиш – чисто технически, – заметил Брендан.
– Да какая разница, пап? – Аманде было шестнадцать.
– Поскорей, пожалуйста, у нас довольно сжатый график! – объявила Полин Уэббер.
– Я видела, она беседовала с Одри, нашей викарессой!.. – И Аманда куда-то полетела.
Фотограф выпрямился, улыбка сползла с его лица. Я сказал своей так называемой невестке:
– Свадебная церемония получилась очень красивая, Шэрон.
– Спасибо, Эд. – Шэрон улыбнулась. – И с погодой тоже повезло.
– Да, и небо голубое, и солнышко светит с самого утра. Пусть у тебя всегда так будет.
Затем я повернулся к Питеру, пожал ему руку и спросил:
– Ну что, Пит, как тебе нравится быть мистером Сайксом?
Питер Уэббер улыбнулся, сочтя мой намек случайной оговоркой.
– Э-э-э… ты хочешь сказать, мистером Уэббером, Эд? И Шэрон теперь миссис Уэббер.
Выражение моего лица должно было бы подсказать ему: Ты же только что женился на одной из Сайксов, приятель, но он был слишком влюблен, чтобы что-то там читать по моему лицу. Ничего, еще поймет. В точности как понял это и я.
Холли вела себя так, словно меня вообще не было. Практиковалась, так сказать.
– Расступитесь, расступитесь, идет самая древняя представительница рода! – провозгласила Айлиш, двоюродная бабушка Холли, со своим раскатистым коркским акцентом, приближаясь к нам в сопровождении Аманды. – Одри – наша любимая викаресса – улетает на будущей неделе в Танзанию и спрашивала у меня кое-каких советов. Дай-ка, Кэт, я сюда протиснусь…
В итоге мне пришлось выйти в первый ряд, и я невольно оказался рядом с Холли, мечтая о возможности просто взять ее за руку и не чувствовать себя при этом полным, черт побери, кретином. Но я все-таки был кретином. А потому за руку ее так и не взял.
– По-моему, теперь все на месте и стоят, как вы просили, – сказала фотографу Полин Уэббер. – Наконец-то!
Какой-то ловкий роллер проскользнул мимо церкви. Боже, каким он выглядел свободным!
– Фокус-покус, сейчас вылетит птичка, – сказал фотограф. – Считаю до трех, и на счет три прошу всех сделать большую-пребольшую улыбку. Итак, один, два и… «Cheeeeeese!»
Приблизившись к разрушенной стене из шлакобетона, Азиз через отверстие в ней щелкнул какое-то семейство, спешившее через пустырь на север к поселению местной группы «Врачи за мир». Я сказал ему, что это просто готовая иллюстрация к арабским «Гроздьям гнева», и снимок, если он хорошо получится, можно было бы поместить прямо на обложку.
– Я принесу тебе завтра утром в гостиницу, когда проявлю. А если на обложку, – и Азиз выразительным жестом потер пальцы, – то мисс Олив больше заплатит?
– Если снимок возьмут, то конечно, – сказал я. – Только ты обязательно…
И тут буквально у нас над головой зарокотал вертолет, с земли взметнулись тучи песка и пыли. Мы с Азизом дружно пригнулись. «Кобра»? Странно. Из соседнего дома вынырнули ребятишки; они что-то кричали, показывая на поднятые вертолетом тучи пыли, а потом один из них символически швырнул ему вслед камень. Затем из дома выглянула женщина в хиджабе, с тревогой окликнула детей, метнула в нашу сторону враждебный взгляд и тут же исчезла за закрытой дверью. Мы уже подобрались настолько близко к Фаллудже, насколько это вообще было возможно – мы были практически на расстоянии посланного игроком в гольф мяча от «клеверного листка» на пересечении шоссе Абу-Грейб с шоссе № 10. На юг в раскаленном, как в духовке, дрожащем мареве тянулась вереница автомобилей с весьма раздраженными водителями; автомобили то и дело скапливались озерами у КПП, подъезд к которым всегда был блокирован морпехами и парочкой «Брэдли», которые практически можно было счесть мини-танками. Причем КПП, тот, что находился сразу за «клеверным листком», был с обеих сторон окружен земляным валом, созданным явно с помощью бульдозеров, поверх которого тянулась настоящая стена из земли и камня с колючей проволокой. Сегодня в Фаллуджу никого не пропускали, а оттуда выпускали только женщин и детей.
Слухи о передвижной больнице для беженцев, организованной несколькими врачами-иракцами, оказались правдой. Насер моментально оказался внутри и уже записывал интервью благодаря имевшемуся у него удостоверению журналиста «Аль-Джазиры», которое было в той же степени подлинным, что и мой боснийский паспорт. Мы с Азизом на какое-то время присоединились к нему. На сотню пациентов приходилось всего два врача и две сестры; в распоряжении у них были лишь подаренные им коробки с предметами первой медицинской помощи; кроватей не было вовсе; больные лежали на одеялах, постеленных прямо на пол в просторном помещении, некогда, видимо, являвшим собой изысканную гостиную. Карточный стол отлично сгодился в качестве операционного, но анестетиков не было и в помине. Большинство пациентов страдали от боли разной интенсивности; некоторые находились в агонии, а кое-кого из умерших даже не успели вынести. Моргом служила одна из внутренних комнат, где лежали шесть невостребованных тел. Там жужжало такое количество мух и стоял такой жуткий смрад, что даже рядом находиться было невыносимо. Несколько парней рыли в саду могилы. Медсестры пообещали распределить детское питание, а врачам больше всего были нужны болеутоляющее и бинты.
Пока Насер брал интервью, Азиз сделал несколько снимков. Меня представили как боснийского кузена Насера, тоже сотрудника «Аль-Джазиры», но неприязненное отношение к любым иностранцам чувствовалось здесь настолько сильно, что мы с Азизом вскоре ушли, решив подождать Насера в машине и дать ему возможность спокойно заниматься своим делом. Но машина так накалилась, что мы сели возле нее на край разбитого тротуара и выпили по полной бутылке воды. Даже весной в этой чертовой Месопотамии стояла такая жара, что можно сколько угодно пить с утра и до вечера и ни разу не испытать ни малейшей потребности помочиться. Было слышно, как чуть западнее, в Фаллудже, примерно в километре отсюда, идет перестрелка; каждые несколько минут раздавались довольно сильные взрывы. В воздухе стояла вонь горящих покрышек.
Азиз отнес камеру в машину и вернулся с сигаретами. Он протянул пачку мне, но я еще не успел докурить свою сигарету, так что он прикурил у меня и сказал:
– Буша я понимаю. Буш-отец ненавидел Саддама. Потом еще эти башни-близнецы – естественно, ему хотелось отомстить. Америке нужно много нефти, у Ирака есть нефть, так что нефть Буш получил. А друзья Буша получили деньги. «Халлибертон», снабжение, оружие – много денег. Плохая цель, но я понимаю. А вот почему твоя страна, Эд? Что здесь нужно Британии? Британия тратит здесь много-много долларов, Британия теряет здесь сотни людей – во имя чего, Эд? Я не понимаю. Когда-то давно люди говорили: «Британия – это хорошо, Британия – это джентльмен». Теперь люди говорят: «Британия – американская шлюха». Почему? Я хочу понять.
- Предыдущая
- 79/203
- Следующая
