Офицерская честь - Торубаров Юрий Дмитриевич - Страница 31

• Предыдущая
• 31/40
• Следующая

Талейран догадался, о ком шла речь, и подсказал:

– Графа Нарбонна, ныне генерал-адъютанта. Между прочим, министра Людовика XVI, – не без умысла добавил он.

Царь не обратил на последнее слово никакого внимания, а возможно, только сделал вид.

– Но его приезд в Россию сыграл для пославшего роковую роль! – сдерживая улыбку, заявил царь.

Увидев, что у присутствующих это заявление вызвало большой интерес, царь, как бы продолжая интриговать и дальше, сказал:

– Вам об этом очень хорошо расскажет граф Шувалов.

Пока шел этот разговор, слуги, словно ожидавшие этой команды, быстро принесли кресла, дополнительные приборы, а хозяин со змеиной улыбкой на устах сам вызвался пригласить названных господ. Только прикрыв за собой дверь, он тихо выругался, поняв, что провести русского царя ему не удалось.

– Ну что ж, – прихрамывая, сказал он. – Господи, помоги! – и украдкой перекрестился.

Этот отлученец, может быть, впервые вспомнил о Боге.

Обед начался с того, что царь поздравил всех присутствующих с большой победой:

– … Европа избавилась от человека, который почти полтора десятка лет нарушал в ней спокойную, размеренную жизнь. И нам еще предстоит обсудить его судьбу, – эти слова он произнес жестко, с плохо скрываемой угрозой. И все почувствовали, что внутри царя все кипит. Неужели он все еще вспоминает тот оскорбительный ответ Бонапарта? Александр уловил на себе чей-то пристальный взгляд и посмотрел на графа Шувалов. И вдруг вспомнил их давний разговор. Тон его выступления несколько смягчился:

– Я думаю, – продолжил он, – мы бы-ли… – он задумался, подбирая слово, лучше этого не подобрал и сказал, – когда-то и партнерами. Поэтому жестокого решения не будет. Конечно, ему придется полностью отречься. Это факт. Но мы подумаем, как возместить ему потерянное.

Последние слова явно не понравились графу Прованскому и англичанину. Фридрих остался абсолютно равнодушным. Или сделал вид. Он словно боялся по-прежнему сказать что-то резкое в адрес бывшего владыки. Но чего-то особого ждать от австрийца не приходилось. Все понимали его щекотливое положение. Было ясно, что решение примет император.

А перед самым окончанием обеда, когда, кажется, все вдоволь наговорились и наступило молчание, его неожиданно нарушил прусский король, молчавший в течение всего обеда.

– Брат мой, – обратился он к Александру, – Вы обещали, что граф расскажет, какую пользу принес России приезд графа Нарбонна.

Услышав свое имя, граф быстро что-то проглотил, салфеткой аккуратно приложился к губам и издали посмотрел на царя. Тот улыбнулся и, взглянув на Шувалова, сказал:

– Граф, попрошу вас, отройте секрет Михайло Ларионыча, светлая ему память.

Шувалов понял, о чем речь, сдержанно улыбнулся и начал:

– Когда в Вильно появился посланец Бонапарта, его светлость генерал-адъютант господин Нарбонн, мы постарались, чтоб об этом узнал посол в Турции князь Кутузов и… сам турецкий султан, которого посол убедил в том, что посланец прибыл на заключение мира. Султан, который до этого и слышать не хотел о мире, сразу согласился, подумав, что войска, приготовленные для встречи Наполеона, Россия теперь может двинуть на него.

Шувалов посмотрел на императора. Тот, довольный, кивнул головой. Гости заулыбались. Но на этом инцидент с Нарбонном не был окончен. Поднялся сам герой повествования. Он улыбнулся графу Прованскому, чем удивил Александра и других гостей. «Уже успели спеться», – подумали они. Он откашлялся и начал. Глаза его смеялись.

– А я-то думал, зачем они меня так обхаживали? И долгие встречи, пышные банкеты. Но вдруг утром ко мне внезапно явился граф… Косубей…

– Кочубей, – поправил его Шувалов.

– Да, извините, граф Кочубей с…

– Нессельроде, – опять подсказал Шувалов.

– Да, с ним. И вы, сиятельные господа, думаете с чем? – он обвел компанию смеющимися глазами.

– С прощальным визитом. Я что-то не помнил, что уведомлял их о своем отъезде. А дальше… дальше мне с царской кухни принесли на дорогу таких великолепных, вкусных съестных припасов, что, клянусь, господа, мне захотелось остаться, чтобы повторить…

Раздался дружный смех.

– Но, господа, – подождав, когда смех стихнет, продолжил Нарбонн, – ко мне явился, кто вы думаете… кучер и объявил, что карета подана.

Опять смех. После сказанного, приложив руку к сердцу, Нарбонн, глядя на Александра, поклонился ему и сказал:

– Я был очень благодарен за вашу заботу. Уничтожая эти припасы, вспоминал вас самым добрым словом. Еще раз хочу выразить Вашему Императорскому Величеству свою сердечную благодарность и заверяю вас, что я не был в обиде за мое столь скорое отбытие. И мне кое-что удалось узнать…

Тут рассмеялся и император, а Нарбонн закончил довольно печальным, но скорее на-игранным, голосом:

– Только жаль, что мои сведения не сыграли такой роли, как мое появление.

Кое-кто даже хлопнул в ладоши. Все оценили тонкий юмор этого аристократа.

А на другой день жизнь закрутилась. Решать вопросы без Австрии Александр не хотел. Поэтому он пригласил к себе Шувалова и опять срочно отрядил в Дижон, куда перебралась ставка австрийского императора. Поездок было много. Один только вопрос: оставить или нет императорский титул Наполеону, потребовал нескольких поездок. Победила позиция Александра. Он настоял на сохранении титула.

Потом Францу захотелось, чтобы его дочь, а может быть, она сама его попросила, из Блуа переехала в Рамбуйе. Сопровождающим Франц просил назначить графа Шувалова. Как тот догадался, дочь вспомнила день своего бракосочетания, когда единственным человеком, который смог ее успокоить и так благотворно повлиять на настроение, был как раз Шувалов. До этого она была в полном отчаянии. А такое не забывается. Она была так благодарна ему. И вот, когда ее ждал новый переезд, она вспомнила о том милом русском человеке. Александр посоветовал ему взять в качестве охраны сотни две-три казаков. Время было беспокойное.

– С вашего позволения, Ваше Величество, я возьму сотню своих кирасир и две сотни казаков.

Царь согласно кивнул головой.

Чтобы найти замок, где остановилась императрица, Шувалов выслал вперед одного толкового офицера, знавшего французский, с двумя казаками. Путь Шувалов избрал юго-западный, подальше от Фонтенбло, где еще находился низложенный император со своей гвардией. Существовала опасность, что через своих шпионов он мог знать о поездке и попытаться захватить жену и сына. Поэтому через Версаль он пошел на Шартр, затем на Шатоден и Вандом. Там его встретил посланный офицер и проводил до замка, где проживала императрица.

Он стоял на высоком холме, у подножия которого несла свои воды голубая Лаура. Один из герцогов Орлеанских два столетия тому назад выбрал это место в нескольких лье от Блуа, среди нескончаемой равнины, слегка нарушаемой небольшими, плавными возвышенностями. Само место говорило о том, что тут царствует спокойствие.

Появления гостей Луиза ждала уже несколько дней. Она сразу узнала графа и, счастливая, подошла к нему.

– Вы? – не то спросила, не то выкрикнула она, а глаза ее сияли от счастья. – Проходите, – и она пригласила его в зал.

Было тихо, спокойно. Время здесь застыло. Этого-то и не выдержала молодая императрица. Она не знала, что делается там, в беспокойном Париже, что с ее мужем. Шувалов коротко, не вдаваясь в подробности, рассказал ей о положении Бонапарта. По ее лицу он не понял: не то она опечалилась, не то ей было все безразлично. Оно просто сделалось каким-то неживым. Тишина заставила ее бежать отсюда. Но что ждет ее там?

– Ваше Величество, – обратился к ней граф, – Вам не приятны такие сообщения. Извините, но врать я не умею.

– Не в этом дело, граф, – вздохнув, сказала она.

Но пояснять не захотела. Воцарилось молчание. Граф решил осмотреть зал. Он был в нем впервые, но бывая во многих замках, особого отличия не заметил. Такой же большой стол с креслами, такое же оружие на стенах, старинные канделябры, свечи в которых, похоже, остались с давней поры. Охотничьи трофеи. Только, может быть, здесь не было шкур на полу, а был цветастый ковер, который помнил жгучие лучи южного солнца.

• Предыдущая
• 31/40
• Следующая