Большая книга ужасов – 43 - Усачева Елена Александровна - Страница 56

• Предыдущая
• 56/60
• Следующая

«Buddy, you’re a boy make a big noise

Playin’ in the street gonna be a big man some day…»[1]

«Сейчас ты играешь, но однажды ты вырастешь…»

Как приговор! Или наоборот? Подсказка? Все твои проблемы до тех пор, пока ты не вырастешь и не станешь самостоятельным?

Он и сам не заметил, как отпустил дверь и вышел в коридор – послушать, как поет Вербицкая. Она что-то драила в ванной и, перекрывая звуки льющейся воды, горланила:

– Buddy you’re a young man hard man

Shoutin’ in the street gonna take on the world some day…[2]

В комнате что-то со знакомым шумом грохнуло.

– Нет, ну ты подумай! – в бессильной злобе выругалась Васькина мама – дверь закрепить она так и не успела. Подошла к ванной комнате с отверткой в руке и обреченно посмотрела на Влада.

– Ты зачем пришел? – утомленным голосом спросила она.

– За перчатками. – Все и так слишком запуталось, чтобы еще и врать. – У меня их Василиса взяла.

– Тебе-то зачем перчатки понадобились, Василиса? – Мама сдалась. Она поняла, что с этими детьми уже ничего не сделаешь. – Руки, что ли, замерзли?

– Замерзли, – буркнула снова покрасневшая Васька.

– Ну, вы меня доведете! – Мама швырнула отвертку на пол и ушла в комнату.

– Чего у вас там? – Васька поправила сползший ободок. – Все? Двери каюк?

– А ты хорошо поешь, – смутился Влад.

– Дальше! – Вербицкая посмотрела на него со злостью. Но вот лицо у нее дернулось – кажется, она решила немного смягчиться. – Твои перчатки в моем портфеле. Пойди и возьми. Я спрашиваю – что происходит?

– Пулейкин со вчерашнего дня лежит в кровати и не встает. Мать его нас с Митей к нему не пускает. Андалузия со своей мамашей поссорилась, нагадала нам с Митькой смерть и сбежала. Песню посоветовала какую-нибудь прилипчивую спеть. Я вот никак не мог от гимна избавиться.

– Ну и дурак, – хмыкнула Васька.

– Чего теперь делать – непонятно. Мамашка Андалузии хочет всех со света сжить, чтобы потом до Аньки добраться! У нее какое-то там пророчество – будто бы Анька заткнет ее за пояс. Короче, мамашке не жить, пока Анька Леонова по земле ходит. А так как Анька ей в руки не дается, мамашка дочку через нас доставать примется. Но Андалузии, кажется, плевать, что у нас проблемы появились. Мы хотели заставить ее Пулейкина спасти, а она отказалась: говорит, что все это – фигня. Что Черные Девочки – это гипноз, и с помощью прилипчивой песни от него избавиться можно…

– Рассказала бы лучше, как от родителей хоть иногда избавляться! – Васька потянула с руки резиновую перчатку.

– Тоже, наверное, песней.

«We will, we will rock you», – закрутилось у него в голове. Нет, все-таки гимн он бы дальше уже не выдержал.

– Мы раскачаем этот мир! – тоненьким голосом протянул Муранов.

– Пел бы ты лучше «Голубой вагон», – скривилась Вербицкая, весьма низко оценив певческие таланты одноклассника.

– Да я и про «Killer Queen» могу. – В музыке Влад разбирался неплохо. На этом Бородинском поле он чувствовал себя Наполеоном. – А еще можно из Дорз. «Light My Fire»…

– Ой, прошлый век! – встрепенулась Васька. – Ты бы еще Тимберлейка вспомнил. Или Бритни Спирс! Это не модно.

«Королева» все-таки вытеснила из его головы гимн, и теперь Влад спешно вспоминал слова – в английском он был не силен.

– И вот что я вам скажу напоследок. – Васькина мама не выдержала и вернулась в коридор. – Людьми надо быть! Думать, что делаете. Родители жизнь прожили, многое повидали. Может быть, вам кажется, что мы старые, ничего не понимаем? Но есть какие-то общие законы жизни. Если их не соблюдать – ничего не добьешься. Никто вам не хочет плохого, только хорошее. Вы же, как железобетонные, пытаетесь проверить свой лоб на прочность. Зачем? Взрослые вам и так скажут – ничего хорошего из этого не выйдет. Ну, это как совать пальцы в розетку. Током ударит! Вы же все равно их туда суете, как будто вам наших слов мало. Больше того – вас раз тряхнет током, два тряхнет током – нет, вы снова в розетку лезете. Словно с третий раз что-то изменится! Ничего не изменится! Ток из розетки исчезнет, если электричество вырубить! Все же очевидно! Будете плохо учиться, потом сами пожалеете – в институт не поступите, в жизни не добьетесь того, чего вам хотелось бы…

– Ма! – позвала Васька.

Мама не смотрела на них. Она глядела на дверь Васькиной комнаты, как будто там стоял тот, к кому она обращалась.

– Вы думаете, что вокруг вас – одни враги, что все хотят вам плохого? Учителя в школе, взрослые на улице, родители дома. Вы ведете себя, как бойцы на передовой – все время отстреливаетесь, все время идете в бой, ни одному слову не верите. С кем в бой? С какими призраками? Никто вам войну не объявлял, вы сами себе все придумали!

– И часто она у тебя так? – растерялся Влад.

– Не обращай внимания. – Васька двинулась было к маме, но Муранов перехватил ее за руку:

– «We will, we will rock you…» Как там дальше?

Вербицкая пропела строчку куплета, с тревогой глядя на мать – та говорила и говорила, медленно, шаг за шагом, уходя в комнату дочери.

Песня приятной волной растеклась по сумбуру мурановских мыслей, выгнав из его головы все лишнее.

– Почему вы считаете, что с нами нельзя говорить? Что со взрослыми можно только ругаться и врать нам? Нам ведь тоже нелегко всегда быть с вами терпеливыми и внимательными! Встаньте на наше место! То вы одним увлекаетесь, то другим, то есть прекращаете, то пьете какую-то гадость, то вдруг влюбляетесь и вообще перестаете что-либо понимать. А жить надо размеренно. Жить надо так, чтобы видеть цель!

– Как ты думаешь, – осторожно коснулся Васькиного плеча Муранов, – то, что говорила твоя мама, можно считать длинным советом?

– Конечно, можно. – Вербицкая ничего не понимала, поэтому раздраженно хмурилась.

– Тогда мы сейчас избежали смерти!

Васька закатила глаза, демонстрируя всю глубину отчаяния от того, что ей приходится общаться с таким недалеким человеком.

В коридоре за поворотом мелькнул край черного платья.

– «We will, we will rock you…» – быстренько запел Влад.

И где-то на заднем плане двумя ударами ноги и хлопком в ладоши ему подыграла перкуссия.

Муранов и Василиса сидели на лавочке во дворе и смотрели на окна бесконечно длинного дома. Где-то включали свет, где-то выключали. Линия огоньков меняла очертания: то расползалась на несколько этажей, то худела до пунктирной отметки, то ломалась зигзагом. Жильцы выглядывали во двор, хлопали форточками, с треском задергивали шторы, с шумом опускали жалюзи. С верхнего этажа выкинули бутылку. Жизнь лениво текла своим чередом.

– Странно все как-то… – пробормотал Муранов, не отвлекаясь от наблюдений.

– Нормально… Родителей часто слушаться – вредно для здоровья.

Вербицкая качала ногой, томно прикрывая глаза. Она не понимала почему, но сейчас ей было хорошо, а главное – спокойно. В голове вертелась невесть откуда залетевшая туда «Шутка» Баха. «Там-тара-там-тара-там-тара-там…» – и никаких проблем.

Влад оторвал глаза от переползавшего по фасаду дома червячка света, жирненького такого червячка, вполне довольного судьбой.

– Не, ну, вообще, у тебя мать ничего. Сносная. – Муранов мысленно поставил себе галочку в умении говорить комплименты.

– Мама у меня хорошая, – согласилась одноклассница – на улице она проявляла удивительную благожелательность. – Так, иногда только что-нибудь скажет. – Влада наградили лукавым взглядом. – Это она сегодня что-то разошлась. Тебя, наверное, увидела.

– А у меня дома всегда шумно, – вздохнул Муранов – после андалузского гадания его потянуло на вздохи. – Мать, чуть что не так, начинает плакать и кричать, что я весь в отца, такой же мерзавец.

– А он какой?

• Предыдущая
• 56/60
• Следующая