Большая книга ужасов – 43 - Усачева Елена Александровна - Страница 57
- Предыдущая
- 57/60
- Следующая
– Не помню. Свинтил он от нас. Короче, «космонавт».
– Твой папа космонавт?! – Василиса чуть не свалилась с лавочки от восторга. Что же Муранов раньше молчал?! Папа космонавт – это… это… это круче, чем мама писательница или даже папа директор банка! Ну где бывал этот директор? На Канарах, на Сейшелах… А космонавт…
Додумать она не успела. Влад презрительно скривился:
– Какой он космонавт? Обыкновенный продавец! Видел я его недавно. Все на судьбу жалуется. Это раньше мать твердила, что отец в космосе, на секретном задании.
Васька поскучнела. Все это ей было неинтересно. Влад заерзал на занозистых досках лавки.
– Не, я таким не буду, – заторопился он. – Я буду поэтом. Стихи начну писать… понимаешь?
– Известным? – Вербицкая прониклась торжественностью момента и выпрямилась.
– Как получится. – Столь далеко Влад не заглядывал. – Я в детстве много писал, это все у бабушки сохранилось. Вырасту – снова стихи писать начну.
Васька критично оглядела Муранова, видимо, пытаясь примерить к его голове кудрявую шевелюру Пушкина, к подбородку – бороду Толстого, в руках увидеть ружье Некрасова, а на плечах – косоворотку Есенина. Картинка не сложилась. Ну ладно, поживем – увидим.
Муранов не заметил скепсиса в глазах одноклассницы и со значением продолжил:
– Отец стихи писал. А я – в него.
– Такой же мерзавец? – хихикнула Васька, осторожно выговорив ругательное слово.
Она попробовала его на языке, обкатала между зубами, приспособилась к новому сочетанию звуков. Начинается другая жизнь! Неколебимая вера в родителей таяла. Василиса видела себя человеком, постепенно отдаляющимся от маминых требований, папиных ожиданий, учительских наставлений… Это произошло сразу и вдруг. Осознание этого чудесного превращения защекотало ее душу, заставило Ваську прислушиваться к себе, радостно принять все новое – например это ругательное слово. Теперь она его тоже может произносить, независимо оттого, нравится это кому-то или нет.
Влад решил не обижаться на это печальное сравнение. У них и так получался непривычно откровенный разговор.
– Мне кажется, мать хочет, чтобы я был похож на отца, – признался Муранов. – А я его даже не помню.
– Родители и сами не знают, чего хотят, – вновь стала серьезной Василиса.
– Это точно, – согласился с ней Влад. – Андалузская мамашка вряд ли поначалу хотела убить Аньку. А теперь – пока не зашибет ее, не успокоится.
– Может, родители просто не догадываются, что, если их желания сбудутся, ну, их дети станут такими, как им хочется, – начнется настоящий кошмар?
– Да уж! – Влад так ярко представил себе послушных детей и бегающих в панике родителей, что его даже передернуло. – Тогда уж никакой жизни. Одни бухгалтеры вокруг будут и президенты. Надо сопротивляться. Надо быть самими собой!
Васька хохотнула – сегодня она только и делала, что наблюдала за Владом. Выражение его лица было уморительным.
– Не боись, такого не будет. Кто и когда во всем слушался родителей? – легко бросила Васька, как будто сию минуту готова была возглавить группу подпольщиков-подрывников по работе со взрослыми. – К тому же родителей можно воспитывать.
– Пойди и воспитай леоновскую мамашу! Только гроб себе заказать не забудь перед этим.
– А чего ты сразу испугался? – возмутилась Васька. – Взрослые легче легкого поддаются дрессировке.
– Ага, – насупился Муранов. – То-то я смотрю, ты квартиру вашу драила! План дрессировки такой?
– Ну и подумаешь!…
Вербицкая растерялась и даже покраснела от смущения. Сидеть на лавочке во дворе и говорить о перевоспитании взрослых – легче легкого, а вот рядом с ними жить – дело другое: почему-то уже ничего не хочется делать…
Муранов смотрел на Ваську и ловил себя на том, что ему хочется зажмуриться – до того ему сейчас было хорошо.
– Ты почему так смотришь? – смутилась одноклассница. – Чего придумал?
Влад отвел глаза. Но, раз уж пошел такой откровенный разговор, стесняться было бы глупо.
– Хочу, чтобы ты меня поцеловала, – прошептал он.
– Ну, знаешь! – вспыхнула Васька. И вдруг резко наклонилась к нему.
Влад во все глаза смотрел на нее, поэтому, когда ее лицо приблизилось, глаза его неминуемо съехались к переносице. Поцелуя он толком и не ощутил – губы на миг почувствовали что-то мягкое и холодное, – и тут же он был оглушен ее смехом.
– Какой же ты сейчас чудной! – от души ржала Васька.
– А ну прекратите хулиганить! – крикнул кто-то сверху. – Вы что это там делаете?! – с явным удовольствием выругалась какая-то старушка. – Немедленно разойдитесь! Сколько вам лет?! Разврат какой!
Васька от хохота сползла на землю.
– Вам еще учиться и учиться, а вы что устроили?!
– Учимся, – булькнула Вербицкая.
Звякнула эсэмэска. Муранов полез в карман.
«Мы проиграли. Прощайте». И номер незнакомый – +491…
Влад хотел было попросить Ваську, чтобы она его еще раз поцеловала, а то он ничего не понял и не ощутил. Даже решил: он обязательно закроет глаза, чтобы она так не смеялась. Но отваги на вторую просьбу на ту же тему у него не хватило. О чем можно просить, когда человек рядом с тобой так хохочет?
Муранов повертел в руке сотовый, соображая, от кого могло прийти сообщение. Неужели это Митька? Перебрал в голове выданное Анькой несколькими часами ранее предсказание. Вроде бы все закончилось. Неприятности он заработал, разговор у него уже был, даже длинный совет он получил. Именно благодаря этому совету они с Васькой и избежали смерти. Песня не позволила Черной Девочке появиться, иначе она заморозила бы их своим черным взглядом, заставила бы себе подчиняться, как они подчиняются своим родителям.
Стоп! Не сходится. От встречи с Девочкой их спасла вертевшаяся в его голове песня. Согласно предсказанию, от смерти его должен спасти совет… Совет никуда не соваться и сидеть тихо – и этот совет еще не принес свои плоды. А значит, смерть была впереди…
Целоваться ему сразу расхотелось.
– Ты веришь в предсказания? – Влад занервничал.
Что говорила Васькина мама? Что-то про учебу. Или про уважение… Сбегать уточнить? Чему они научились за последнее время? Прятаться от андалузской мамашки и верить гаданиям.
– Когда они хорошие, конечно верю. – Васька еще не понимала, что время для веселья прошло – она довольно улыбалась, болтая ногой. – Про любовь там. Или про свидание. А про все остальное я быстро забываю.
– Правильно! – Влад побледнел от посетившей его догадки. – Слушать – и слышать! Это разные вещи!
– Ты это к чему? – Ваське надоело улыбаться в гордом одиночестве. Почему этот мелкий черноволосый Муранов строит из себя знатока всего и вся? – Ты ко мне, вообще, зачем приходил? На улицу меня хотел позвать?
– Мне Леонова предсказала, что у нас типа романа будет.
– Дура твоя Леонова! – вскочила Васька. – И ты вместе с ней! Правильно мама говорила!
– Твоя мама вообще много что говорит!
– Да пошел ты! – обиделась Вербицкая, но Влад не обратил на это внимания.
Он вдруг все понял:
– Родителей надо слушаться, но не обязательно слышать, что они говорят! Ты же не всегда делаешь то, что требуют родители, но всегда их слушаешь!
– Я тебя сейчас прибью! – пригрозила ему Васька. Кому приятно, когда начинают копаться в твоих отношениях с матерью?
Влад повернул к Вербицкой свой телефон.
– Плюс четыре девять один – это кто?
– Анька.
– Она собирается уезжать.
– Куда? – растерялась Василиса, мгновенно позабыв о своих кровожадных планах.
– Куда обычно уезжают ведьмы?
– Обычно они улетают на метлах в сторону Лысой горы.
– Улетают, улетают… – Влад задрал голову. Там, если кто-то куда и летел, – так только гуси в теплые края. Но путь их лежал не во Францию, а в Африку.
И тут снова подал голос его мобильный.
– О! Митька проснулся! – обрадовался Муранов, увидев знакомый номер.
Но это был не Емцов.
– Мама ушла на работу, – проговорил хрипловатый голос, явно претендовавший на «замогильный», – и велела девочке не слушать черную пластинку. Как только за мамой закрылась дверь, девочка включила проигрыватель. Через полчаса девочка была мертва. Прибежавшая мама ничего не смогла сделать – вертевшаяся на проигрывателе пластинка и ее убила. Убила полицейских и врачей «Скорой помощи», приехавших их спасти. И никто уже не мог никому помочь, потому что некому было выключить пластинку.
- Предыдущая
- 57/60
- Следующая
