Корни травы - Вудс Стюарт - Страница 42

• Предыдущая
• 42/74
• Следующая

Уилл поднялся.

– Спасибо и вам, джентльмены, – сказал он. – Ваше время тоже недешево.

Оказавшись на улице, он мысленно воспроизвел обстановку двухчасового разговора: Некоторые из присутствовавших не сказали ни слова, один или двое были враждебны; ничьей симпатии он не почувствовал, только вежливость. Были тут такие, может и в большинстве, которых больше устроили бы Мак Дин или Джим Уинслоу, а то и преподобный фанатик Дон Беверли Кэлхоун.

Ни в этот день, ни к концу недели от Лартона Питтса и его группы сигналов не поступило. Управляющий выборной кампанией Мака Дина провел пресс-конференцию, объявив отказ от дальнейших публичных дебатов. Он сообщил, что его кандидат будет слишком занят в разъездах по штату. По слухам, губернатор решил оплачивать коммерческую рекламу по телевидению.

Гаролд Перкерсон медленно ехал по аллее, разглядывая здания по обе стороны. Машину, неприметный «форд», он угнал с автостоянки за несколько кварталов отсюда.

Подъехав к гаражу известного заранее дома, он затормозил, достал из портфеля прибор дистанционного управления и направил его на дверь; она со скрипом скользнула вверх. Он поставил машину в гараж, и дверь опустилась. Он вылез с портфелем в руках. Руководствуясь грубо начертанной схемой, нашел грузовой лифт, вошел в него нажал кнопку третьего этажа. Коридор был широк, комната, в которой он оказался, пуста и просторна. Это был выставочный зал, окна выходили на улицу.

Перкерсон чуть раздвинул тяжелые шторы правого окна. Его на мгновение ослепило солнце. На улице небольшая толпа осаждала здание с надписью на фасаде «ПРЕДРОДОВАЯ КЛИНИКА МИЛТОНА».

Толстая женщина выставила лозунг: «УБИЙЦЫ ДЕТЕЙ, БОГ НАБЛЮДАЕТ».

Она сидела на краю тротуара, а с ней еще два десятка людей с примерно такими же плакатами. На одном слово «клиника» было перечеркнуто и вместо того значилось «камера пыток».

Неподалеку расположилась дюжина полицейских в форме. Они оберегали от пикетчиков проход к подъезду клиники.

Перкерсон поглядел на свои часы: четверть девятого.

Скинув плащ, он достал из глубокого кармана складной стульчик и расставил его возле шторы. Затем вытащил из портфеля винтовку, собрал ее и приладил оптический прицел и глушитель. Во втором глубоком кармане плаща находился легкий фотоштатив. Расставив его на ковре, Перкерсон выверил высоту и опять взглянул на часы.

Внизу окна, перекрытого шторами, была удобная форточка. Она открывалась внутрь. С улицы донеслось хоровое пение. Это был гимн, который Перкерсон сам не раз пел еще мальчиком в церкви. Чуть отодвинув штору, Перкерсон приладил к штативу винтовку, вложил обойму, установил дистанцию – всего четыреста футов, как на стрельбище. Ветра не было.

В прицеле всплыло черное лицо полицейского, затем и парадная дверь клиники. Обзор был хорош. По неподвижной цели – не промахнешься.

Фургон остановился перед клиникой без пяти минут девять. Значит, на пять минут раньше.

Из машины вышел человек, в котором он узнал доктора Милтона, а затем и женщина в белом халате, стало быть – медсестра. Толпа истерически заорала.

Перкерсон прильнул к прицелу и постарался расслабиться. Времени ни на что не осталось.

Когда Милтон был у самой двери, один из пикетчиков бросился в проход и остановил его. Милтон обернулся к полицейскому и поднял руку.

Перкерсон поймал в центр прицела грудь доктора и с выдохом, как полагается, плавно спустил крючок. Пуля отбросила доктора к стене. Перкерсон чуть сместил прицел и еще раз нажал спуск. Голова медсестры, показалось, тотчас же разлетелась на куски.

Пение пикетчиков сменилось воплями. Люди разбегались. К женщине бросился полисмен.

Перкерсон оставил форточку открытой, позволил шторам сомкнуться и в несколько секунд разобрал винтовку, сунул ее в портфель, а стульчик и штатив устроил в карманах плаща и, окинув все взглядом, перекинул плащ через руку. По ковру он пробежал бесшумно... Когда садился внизу в машину, его дыхание было слегка учащенным.

Покинув гараж, он притормозил на аллее: ее загораживал мусоровоз. Двое рабочих опорожняли емкости в подъемник грузовика.

Позади на аллее в двадцати пяти ярдах стоял без водителя почтовый фургон, загородивший обратный проезд...

Ловушка?.. Через минуту кругом здесь будет полно полицейских; издали уже слышны сирены машин. Вернуться в гараж и выйти из здания через парадный вход – это самоубийство. Угодишь в лапы копов.

В зеркальце заднего вида появился почтальон, забирающийся в свой фургон. Водитель сидел в кабине. Почтовики подъехали сзади почти вплотную к «фордику» Перкерсона. Водитель нетерпеливо постукивал пальцами по баранке руля.

Перкерсон надел солнечные очки, скрестил руки и замер. Мусорщики не обращали на него внимания, но если бы поглядели, увидели бы лишь его руку, прикрывшую низ лица, и темные очки. Он снова посмотрел в зеркальце: почтальон вылезал. У Перкерсона кровь застучала в висках. Со лба полил пот. Почтальон шел к мусоровозу, но тот внезапно двинулся вперед по аллее, и почтальон повернул обратно.

Перкерсон вытер перчаткой пот со лба и бровей и тихо двинул свою машину почти впритык за мусоровозом. Сирены полицейских звучали в нескольких сотнях метров.

Грузовик с мусором, снова остановился, на этот раз подавшись чуть влево. Рабочий махнул Перкерсону, приглашая проехать. Утирая левой рукой лицо и прикрыв его таким образом, Перкерсон медленно обогнул махину мусоровоза и обрел свободу.

На перекрестке он резко затормозил, пропуская идущие поперек полицейские машины. Свернув затем вправо, он стал понемногу увеличивать скорость. Но следующий перекресток был перекрыт светофором. Сзади появилась пара полицейских машин, а еще две проследовали справа налево. Сигнал светофора переменился, и через пять минут Перкерсон уже катил по скоростной дороге, на полную мощность включив воздушное охлаждение.

Однако еще нельзя было расслабляться. Он повернул с Пьедмонт-роуд и подобрался кружным путем к автостоянке, откуда увел машину. Место ее пустовало. Поставив «форд», он вышел с плащом и портфелем и тщательно проверил, не забыто ли что. Владелец и не поймет, что кто-то ею воспользовался. Не должен понять.

Сняв, наконец, перчатки, ставшие влажными, Перкерсон быстро пересек стоянку, уселся в свой автомобиль и двинул его на север в Мариетту. В пути включил радио. Услышал: поступило сообщение о беспорядках. Стреляли в центре города, у клиники абортов. «Наша мобильная бригада выехала на место событий. Пожалуйста, не выключайте свои приемники».

Перкерсон ехал не торопясь и обсыхал от пота. Он был доволен и опустошен, как после затянувшегося полового акта.

Мики Кин услышал сообщение по спецприемнику в своей машине, которым мог пользоваться законно, как все отставные копы. Когда он приехал на место трагедии, перед клиникой царил, хаос. Стояли полицейские машины с включенными фарами, плакали жен-шины, кричали мужчины; два трупа лежали на тротуаре, патрульные делали первые снимки, ожидая экспертов.

Кин предъявил значок, сохраненный ему как отставнику, и переступил желтую ленту, оградившую место преступления. Он поднял взгляд. Вдоль тротуара росли невысокие деревья. Значит, стрелок бил сверху: С той стороны улицы из окон офисов смотрели служащие. Необитаемым казалось лишь одно здание. Там все окна были прикрыты шторами, а на третьем этаже зияла дыркой на фоне шторы крохотная форточка.

У тротуара затормозила машина детективов. Кин подскочил к ней. Вышли свои ребята.

– Пошли со мной, Фрэнк, и сейчас же, – бросил Кин старшему. – Оставь напарнику всю процедуру, он тут управится.

Детектив указал партнеру на убитых и кинулся вслед за Кином.

– Что там у тебя, Мики? – спросил он.

– Бежим, Фрэнк. Может, еще застанем на месте этого-снайпера...

Не обращая внимания на визжавшие тормоза машины, Кин бросился через улицу к фасаду складского помещения. На бегу он выдернул из кармана отмычки и припал затем к замку единственной двери.

• Предыдущая
• 42/74
• Следующая