Наваждение - Джексон Мелани - Страница 49

• Предыдущая
• 49/72
• Следующая

Вначале я раздел ее, наслаждаясь неподатливостью пуговиц на джинсах, которые неохотно, дюйм за дюймом, открывали взору шелковистую кожу ее живота, словно нарочно меня дразня. И наконец мне удалось стянуть их полностью. За ними последовала рубашка. Под ней оказался корсет нежно-розового цвета с шнуровкой более темного оттенка, которая была сделана просто для красоты. Она опоясывала туловище и завязывалась на ряд крошечных бантиков, которые мне еще предстояло развязать. Я не имел ничего против, целуя края и развязывая бантики один за другим, сдвигая шелк в сторону, чтобы беспрепятственно любоваться совершенством линий ее груди и тела.

Ее кожа слабо пахла размокшими кукурузными хлопьями, что слегка озадачивало, пока я не понял, что это плавятся химические вещества, создающие эффект загара. У меня на глазах ее кожа из золотистой превращалась в кремовую.

Ее грудь была великолепна, а живот представлял собой участок идеальной кожи, покрытой золотистой сеткой шрамов. Я не стал здесь останавливаться и двинулся дальше. Ведь еще столько оставалось неизведанного, со многим предстояло познакомиться заново. Наш первый раз получился слишком поспешным, к тому же это было так давно!

Она оказалась сильнее, чем можно было предположить, глядя на ее хрупкую внешность. Мне нравилось ощущать аккуратное сочленение мышц под бархатистой кожей. О красота женского тела! Ничто не может с этим сравниться. Ничто. А что касается Нинон… Никаких бугрящихся узлов мышц, которые выдавали бы силу, или жестких волосков, которые портили бы совершенство кожи, — просто гладкая, струящаяся подобно ручью, плавность движений, с которой она обвилась вокруг меня.

Покончив с первым раундом знакомства на ощупь, я захватил ртом ее левую грудь и принялся легонько покусывать. Ее кожа казалась мне сладкой и соленой одновременно.

Нинон незамедлительно вытянулась подо мной, как тетива, грациозно выгибая спину и протяжно застонав, так, словно этот стон сам невольно рвался из груди наружу. Она изогнула шею и укусила меня за плечо. У нее были острые зубы, и укус оказался почти болезненным. Такой животный ответ служил одновременно поощрением и предостережением об опасности. Я застыл на секунду. Внутри каждого из нас жил зверь, в котором мог проснуться голод. То, что обычные симптомы вампирской жажды крови у нас не проявились, еще не означало, что их нет. Голод, возникший между нами, был несколько иного рода, чем обычно между мужчиной и женщиной. Растущий аппетит был огромным — неуемная похоть, которая рвалась наружу.

В ответ на мое промедление Нинон издала звук, в котором слились воедино стон и рычание. Не было произнесено ни слова, и все же я прекрасно понимал, что это означает: «Осторожно, монстры! Продолжай на свой страх и риск».

Я осознавал масштабы грозящей нам опасности, но меня это не остановило. Мой собственный монстр утратил всяческий страх, к тому же он слишком сильно ее желал.

— Тогда продолжай, — прошептала она.

Она неторопливо раздела меня. Как только от одежды не осталось и следа, огонь в ее глазах начал разгораться. Она, в свою очередь, принялась восхищенно разглядывать золотистые «змейки», которые теперь покрывали и мое тело. Это не были шрамы в буквальном смысле слова, просто своего рода пещеристая ткань, которая пробуждалась к жизни во время грозы или сильного возбуждения. Она видела прорисовывающиеся рубцы-стигматы на моей коже, но это ее не останавливало. Однако меня это беспокоило, поэтому я потянулся к ночнику у изголовья кровати. Она отреагировала мгновенно и перехватила мою руку.

— Нет. Нам не нужна темнота. Никакого стыда, нам нечего скрывать друг от друга. — Ее голос прозвучал резко, отрывисто. — Я не боюсь увидеть тебя. И что ты увидишь меня. Мы такие, какие есть. Ты должен знать, что я все делаю с широко открытыми глазами, и никак иначе.

Я подумал о том, кем и чем она была, и не смог не согласиться. Мой ликующий зверь вновь попытался вырваться наружу. Я хотел снова получить возможность отведать ее крови.

— Да будет так! — Это все, что я смог ответить.

Она потянулась ко мне, но на этот раз была моя очередь останавливать ее руки. Я целовал их, стараясь обрести равновесие.

— Медленнее! — велел я жестко. В моем голосе слышалась сила бури, бушующей внутри, и растущего вожделения. Я ощутил ставший уже привычным легкий кайф.

— По-моему, откладывать дальше некуда. — Она улыбалась слегка озорной улыбкой, полной скрытого веселья.

Я проследил за ее взглядом и увидел, что мой член стоит по стойке смирно. Я тоже не смог не рассмеяться. Да уж, ему совсем не хотелось медлить. На нем оставалось только пылающими буквами написать «Срочно!». Ох уж это коварное создание! Эгоистичное, беспечное, ненасытное, всегда требующее, чтобы все было по его, причем незамедлительно. Ему незнакомы были нерешительность или осторожность. И все же лучше уж этот тиран, чем тот, что внутри.

— Мигель?

Я отвлекся от своих мыслей и понял, что все еще держу руки Нинон и при этом глупо скалюсь. Взглянув на нее, я понял, что она удивлена. Смех был неуместен, но я ощущал не просто легкую эйфорию — я чувствовал, что становлюсь диким. Думаю, с ней происходило то же самое.

Судьба, а может и Д. 3., предприняла последнюю попытку нам помешать, но просчиталась. Ветер ударил в ставни на окне, и они загремели, как старые кости. Буря снаружи все крепчала, а я от этого впадал в еще больший экстаз и мое желание только усиливалось. Я знал, что нам нужно остановиться и переждать, пока утихнет ветер. Так на нашем месте поступили бы более впечатлительные люди. Но мы не искали легких путей.

— Я не хочу быть осторожной или чуткой, — прошептала она.

Разряды статического электричества приподняли ее волосы.

Я почувствовал, как запахло озоном. Она прикоснулась к моей щеке.

Я понял, что начинаю звенеть, как натянутая струна. Мои мышцы получили разряд электричества из атмосферы в комнате и начинающейся снаружи грозы. Мое тело молило о возможности извергнуть эту энергию в Нинон. Моего зверя тоже трясло — он требовал, чтобы его накормили.

— Ах, если бы я только мог сказать тебе что-нибудь романтическое! Потому что ты заслуживаешь этого. — Хриплым, срывающимся голосом, глядя в ее темные глаза, я попытался объяснить: — Я сейчас почти что животное и, наверное, немного тронулся рассудком.

— Слова — это очень мило, но и одного желания достаточно.

Ей каким-то образом удавалось говорить рассудительно, невзирая на спазм в горле. Это мне в ней и нравилось — спокойствие и умение сосредоточиться. Она не боялась своего зверя, потому что совершенно точно знала, что сможет его обуздать.

— Иногда немного безумия не повредит. Это говорит о том, что мы живы.

Желание. Она только это имела в виду. Я понимал. Она гнала прочь любые чувства, уничтожая их в зародыше.

Нинон высвободила руки и снова потянулась ко мне. На этот раз я не стал ее останавливать. Возможно, и не стоило спускать тварь с привязи, ослаблять бдительность, но мы готовы были рискнуть.

Я припал к ней, не обращая внимания на то, как скрипят пружины кровати, и нашел губами ее рот. Этот поцелуй был подобен молнии. Сила лилась из моего рта в ее, смешивалась с бурей, бушующей внутри нее, отскакивала от нее и снова впивалась в мои нервы, на этот раз уже с удвоенной мощью. Я сдавленно ахнул и отстранился, разрывая образовавшуюся цепь. Я уставился на вздувшуюся вену на ее горле. Она отчаянно пульсировала, как узник, рвущийся на свободу. Мое сердце ответило на ее призыв. А может, это был зверь, жажда крови, которая просилась наружу.

Кожей я чувствовал прохладу, царящую в помещении, но ее было недостаточно, чтобы погасить жар, пылающий внутри. Она провела руками по моей спине и прочертила линию между ягодицами. Одна рука встретилась с другой, а потом сжала ягодицы, в то время как другая занялась тем, что было у меня спереди. Ее прикосновения были очень нежными и бережными, но от каждого меня словно било током. В тот момент я превратился в один натянутый нерв и испытывал голод, которому боялся дать имя.

• Предыдущая
• 49/72
• Следующая