Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни - Раппапорт Хелен - Страница 100
- Предыдущая
- 100/126
- Следующая
Все сидели, страшно уставшие, и ждали с замиранием сердца, а ночь все тянулась. Девочки много плакали, а Александра была чрезвычайно взволнована. Доктор Боткин всю ночь ходил от одной к другой с валерьянкой, чтобы успокоить их. Алексей все пытался лечь и заснуть, но в конце концов отказался от этой мысли. Измученный усталостью, он «сидел на ящике и держал на поводке своего любимого спаниеля Джоя», в то время как его отец ходил взад и вперед и без конца курил сигареты[1298]. Все с радостью согласились выпить чаю, когда его наконец подали в 5 часов утра.
Тайный план Керенского по эвакуации царской семьи был на грани провала. В течение ночи работники Николаевского вокзала в Петрограде, которые готовили состав, колебались, стоит ли выпускать его. «Всю ночь возникали трудности, сомнения и колебания. Железнодорожники задерживали перевод на запасные пути и сцепление, делали какие-то таинственные телефонные звонки, слали какие-то запросы»[1299].
Уже начинался рассвет, когда поезд, составленный из литерных вагонов и вагона-ресторана Китайско-Восточной железной дороги, прибыл на Александровскую станцию Царского Села, опоздав более чем на пять часов, и был поставлен на запасном пути в стороне от главного входа[1300]. Сама станция «была окружена солдатами и вооруженными отрядами», которые «выстроились по обе стороны дороги от дворца до станции, у каждого солдата в поясном патронташе по шестьдесят патронов»[1301].
К этому времени по Царскому Селу прокатился слух, что что-то происходит, и на восходе солнца 1 августа тройному кордону охранников перед дворцом приходилось сдерживать «огромную толпу улюлюкавших и выкрикивавших угрозы людей», которые стремились в последний раз взглянуть на Николашку-дурачка, когда его увозили[1302]. Примерно в 5:15 прибыли четыре легковых автомобиля. Было совершенно ясно, что провезти семью мимо толпы через главные ворота будет невозможно. Пришлось проехать через Александровский парк, чтобы доехать до западного конца станции.
Все в царском окружении пытались держать себя в руках при окончательном расставании с царской семьей, не говорили обычное «До свидания», а повторяли более ободряющее «До скорого свидания»[1303]. Царице, к ее великому сожалению, не разрешили попрощаться со всеми ее самыми верными слугами, особенно с пожилой гофмейстериной Елизаветой Нарышкиной, которая служила трем царицам. Но она послала ей записку: «Прощайте, дорогая матушка, нет слов, чтобы выразить, что я сейчас чувствую»[1304].
Только сейчас, когда Александра покидала дворец, Керенский, который во время их предыдущих встреч решил, что она «гордая и несгибаемая, абсолютно уверенная в своем праве управлять», впервые увидел в «бывшей императрице просто мать, которая тревожится и плачет»[1305].
Когда семья прибыла на станцию на машинах, окруженных конным конвоем драгун, им пришлось спуститься по промокшему песку железнодорожной насыпи, чтобы подойти к своему поезду. Он был замаскирован флагами и транспарантами, из которых следовало, что поезд входит в состав «миссии Красного Креста»[1306][1307]. Александра едва шла, она не смогла подняться на подножку, ее пришлось «поднимать с большим трудом, и она повалилась вперед на руки и на колени». Военный эскорт под командованием Евгения Кобылинского должен был ехать с ними и их ближайшим окружением в этом же поезде. Второй поезд для остальной прислуги и охранников ждал неподалеку[1308].
Когда все в окружении Романовых заняли свои места, Керенский подбежал и крикнул: «Можно ехать!» – и «весь поезд сразу толчком двинулся в направлении императорской ветки». Как только это произошло, тихая и настороженная толпа собравшихся, как один, «вдруг заволновалась и замахала руками, платками и шапками» в жутком безмолвном прощании[1309]. Восход солнца был красивый, как отметил Николай, когда их поезд двигался на север в сторону Петрограда до поворота на юго-восток в направлении на Урал. В качестве обычного гражданина он воспринял свой отъезд из дома, в котором прожил двадцать два года, так же флегматично, как и свое отречение.
«Я опишу вам, как мы путешествовали, – позднее написала об их поездке Анастасия Сиднею Гиббсу в сочинении, в котором, как обычно, ей непросто давалось английское правописание и она допускала ошибки в написании некоторых английских слов. – Мы выехали утром, и, когда мы сели в поезд, я пошла спать, так же, как и все остальные. Мы очень устали, потому что не спали всю ночь. В первый день было жарко и очень пыльно. На станциях нам приходилось опускать шторы на окнах, чтобы никто не увидел нас. Однажды вечером я смотрела в окно, когда мы остановились около небольшого дома, но это была не станция, поэтому нам можно было смотреть. Маленький мальчик подошел к моему окну и попросил: «Дядя, дай газету, пожалуйста, если есть». Я сказала: «Я не дядя, а тетенька, но у меня нет газеты». Сначала я не могла понять, почему он назвал меня «дядей», но потом вспомнила, что у меня острижены волосы, и мы с солдатами (которые стояли рядом со мной) очень смеялись. По дороге случалось много забавного, и если у меня будет время, я напишу вам [про] наше путешествие потом. До свидания. Не забывайте меня. Много поцелуев от всех нас вам, мой милый. Ваша A.»[1310]
И только сейчас, в поезде, семье наконец сказали, куда их везут[1311]. «И вот закончился этот акт трагедии, последний эпизод царскосельского периода», – писала Валентина Чеботарева в своем дневнике после их отъезда. «Что же, – задавала она вопрос, – ждало их в Тобольске?»[1312]
Глава 19
На улице Свободы
«Почему в этом поезде так много солдат?» – спросила одна из великих княжон, когда поезд отходил от Александровской станции. Все они, конечно, уже привыкли к тому, что их сопровождали военные, «но такое большое их количество в данном случае поразило ее»[1313]. В общей сложности 330 солдат и 6 офицеров 1-го, 2-го и 4-го стрелковых полков сопровождали Романовых на пути в Сибирь, причем солдаты 1-го полка занимали купе по обе стороны от семьи. Когда поезд проходил через станции, шторы плотно задергивались, двери запирались. Поезд делал остановки только на подъездных путях к сельским полустанкам, где почти не было любопытствующих лиц с их вопросами.
В Петрограде же, как только стало известно, что императорскую семью вывезли, многих волновало, куда именно. Большинство полагало, что в Крым, у других были сведения, что поезд с царской семьей направился на запад, в Могилев, а там – за пределы России. «Это вызвало панику в пригороде Петрограда Нарве, – вспоминал Роберт Крозье Лонг. – Толпа рабочих-большевиков обвиняла контрреволюционное правительство Керенского в том, что оно вероломно выпустило царя в Германию для обеспечения его безопасност и что результатом будет немедленное вторжение с целью восстановления монархии»[1314].
Циркулировали слухи, что поезд с царской семьей идет прямо в Маньчжурию, в Харбин, который уже становился пристанищем для русских белоэмигрантов, бежавших туда от революции[1315]. Возможно, Керенский и имел в виду Харбин в качестве конечного пункта их назначения, но пока главное было – увезти Романовых туда, где до них не дотянулись бы руки петроградских боевиков[1316].
1298
Buxhoeveden. Life and Tragedy, p. 305–306 (Буксгевден С. К., «Жизнь и трагедия Александры Федоровны, Императрицы России. Воспоминания фрейлины в трех книгах»); НЖ 182, с. 236.
1299
Kerensky. Указ. соч., p. 275; Bulygin. Указ. соч., p. 129.
1300
«Дневники» II, с. 8.
1301
Dorr. Указ. соч., p. 137.
1302
НЖ 182, с. 237.
1303
«Vospominaniya o Marii Fedorovne Geringere» (Документы Федченко М. В., «Воспоминания о Марии Федоровне Герингер»), ff. 38, 39.
1304
Galitzine. «Spirit to Survive», p. 60.
1305
Richard Abraham. «Alexander Kerensky», London: Sidgwick & Jackson, 1987, p. 157; Kerensky. Указ. соч., p. 275.
1306
В разных источниках приводятся различные сведения о том, под флагом какой именно страны следовал поезд. Некоторые говорят, что это был японский флаг, другие, в том числе Анна Демидова в своем дневнике, сообщают об американском флаге. Она определенно говорит о китайских поварах, работавших в вагоне-ресторане, а очевидец-железнодорожник подтверждает, что вагоны были предоставлены Китайско-Восточной железной дорогой, которая фактически являлась продолжением Транссибирской магистрали в Маньчжурии через Харбин и до побережья Тихого океана, до Владивостока.
1307
«Из дневника А. С. Демидовой», в издании: Ковалевская О. Т., Указ. соч., запись от 2 августа, с. 57.
1308
Bykov. «Last Days of Tsardom», p. 40; Naryshkin-Kurakin. Указ. соч., p. 229.
1309
Мельник-Боткина Т. Е., Указ. соч., с. 63; «Дневники» II, с. 80.
1310
Trewin. Указ. соч., p. 75.
1311
«Дневники» II, с. 8.
1312
НЖ 182, с. 237.
1313
Dorr. Указ. соч., p. 139.
1314
Long. Указ. соч., p. 241.
1315
Из архивных документов становится ясно, что даже в августе у уральских властей имелось опасение, что поезд следует в Харбин в соответствии с тайным планом, который, как полагали, состоял в том, чтобы вывезти царскую семью в Японию. См.: TsAGOR CCCP f. 1235 (VTsIK op.53.D.19.L.91), приведено в издании: Иоффе Г. З., «Революция и семья Романовых». М.: Алгоритм, 2012, с. 197.
1316
Высказывалось предположение, что Керенский рассматривал Тобольск в качестве перевалочного пункта и что оттуда он действительно надеялся эвакуировать царскую семью в безопасное место в Японии по Транссибирской магистрали через Маньчжурию.
- Предыдущая
- 100/126
- Следующая