Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни - Раппапорт Хелен - Страница 101

• Предыдущая
• 101/126
• Следующая

Несмотря на то что в непосредственной близости располагалось так много охранников, горничной Анне Демидовой поездка показалась весьма приятной. В первый день езды, как она отметила в своем дневнике, в поезде было невыносимо жарко, но их купе были очень чистыми и удобными, а еда, которую подавали в вагоне-ресторане, была на удивление хороша. Ее готовили работавшие на железной дороге китайские и армянские повара[1317]. Алексей и его мать, оба измученные, не присоединились к ним в вагоне-ресторане, а обедали вместе в ее купе. В 7:30 вечера, когда жара еще не спала, всем им наконец разрешили выйти из поезда, чтобы размять ноги. Анна [Демидова] даже пособирала с девушками чернику и бруснику. Но они все еще с тревогой гадали о том, что их ждет.

Тем не менее она хорошо спала в ту ночь. После двух недель страшной неопределенности и бессонных ночей ей полегчало. Сейчас она по крайней мере знала, куда их везут, хоть при мысли о Тобольске сжималось сердце. В тот же день немного позже, когда поезд подъехал к сельскому полустанку, она услышала, как железнодорожный чиновник задает вопросы одному из охранников:

– Кто в поезде?

– Американская миссия Красного Креста.

– Почему тогда никого не видно и никто не выходит из вагонов?

– Потому что все они очень больны, едва живы[1319].

Отдыхая в своем купе, Александра скрупулезно записывала станции, которые они проезжали: Тихвин – Череповец – Шавра – Катин – Чайковский – Пермь – Камышево – Поклевская. Все, кроме Перми, – неизвестные промежуточные станции в огромной империи, которую ни она, ни Николай так и не узнали и с которой они были теперь навсегда разделены.

Позже, недалеко от реки Слива на Каме, им разрешили выйти из поезда еще раз на часовую прогулку. Гуляя, они остановились полюбоваться видом на живописную долину Кунгура, девушки собирали цветы. Анна Демидова, которая чувствовала себя уже более непринужденно, в тот вечер играла в вист с доктором Боткиным, Ильей Татищевым и Василием Долгоруковым[1320]. Наступил еще один долгий жаркий день. Они ехали по бесконечным русским степям с огромными полями со зреющим зерном, простиравшимися вдаль. Поезд наконец пересек Урал. Теперь они ехали по Западной Сибири, и 4-го состав, громыхая, прошел через большой железнодорожный узел в Екатеринбурге. Николай заметил, как в воздухе явно повеяло холодом, когда в 11:15 в тот вечер они подъезжали к пристани в Тюмени[1321].

С Тобольском не было железнодорожного сообщения. Туда можно было добраться только по воде в течение краткого летнего сезона навигации, который длился всего четыре месяца, поэтому семья пересела на пароход «Русь» американского производства, чтобы совершить оставшуюся часть своего путешествия. На борту никому не делали особых привилегий: у них были лишь простые твердые кровати, как и у всех остальных. К великому неудовольствию Анны Демидовой, ни в одной из кают не было графинов с водой, а условия для мытья были самые примитивные. Она пришла к выводу, что пароход был построен для таких людей, которые не очень часто моются. На погрузку конвоя и всего багажа на два дополнительных парохода, «Кормилец» и «Тюмень», ушла вся ночь. И только в 6 утра 5 августа «Русь» наконец начала свой путь в Тобольск, до которого было 189 миль (304 км) вверх по реке[1322].

Низменные речные берега по обе стороны были малонаселенными и ничем не примечательными. Сын доктора Боткина Глеб вспоминал позднее «все те же коричневые поля, те же рощи хилых берез. Ни холма, ни малейшего возвышения любого рода, которые бы нарушили монотонность пейзажа»[1323]. Тридцать шесть часов спустя, теперь уже в водах более широкой реки Тобол, пароход вошел в Иртыш – «немного вялый поток, в который стекает или частично стекает вода одного из огромных болот Восточной Сибири», – который и привел их в Тобольск[1324].

Услышав о скором прибытии бывшего царя, многие собрались, чтобы взглянуть на него. «Буквально весь город, я не преувеличиваю, высыпал на берег», – вспоминал комиссар Макаров из охраны[1325]. Звонили колокола по случаю праздника Преображения. Николай вспоминал, что первый вид Тобольска, который предстал взглядам семьи, когда «Русь» причалила к пристани в 6:30 вечера 6 августа, был «вид на собор и дома на холме»[1326].

Сам Тобольск, расположенный внизу, вдоль берега Иртыша, представлял собой беспорядочное нагромождение низких деревянных домов с грунтовыми дорогами между ними на безлесной болотистой земле. Славу городу составляли лишь две местные достопримечательности. Тобольск был известен как место ссылки: Федор Достоевский провел здесь десять дней в камере на пересылке в Омск в 1850 году. Кроме того, город был знаменит своими комарами, которые, «говорят, были такого размера и свирепости, как нигде больше»[1327]. Окутанный вредными испарениями болотистых лесов, простирающихся на многие километры вокруг, город – прибежище комаров – становился рассадником малярии.

Небольшой белокаменный кремль постройки восемнадцатого века, единственный каменный кремль в Сибири, возвышался над окрестностью на вершине крутого утеса в стороне от русла реки и представлял собой, пожалуй, и все, что Тобольск мог предложить вниманию любителя путешествий. Самыми примечательными зданиями кремля были архиерейский дом, ставший теперь зданием суда, Софийский собор и музей, в котором хранилась «большая коллекция старых орудий пыток: инструментов для выжигания клейма на лбу и щеках заключенных, вырывания ноздрей (любимая пытка палачей во время правления Бориса Годунова), тяжелые, причиняющие боль кандалы и другие ужасные приспособления»[1328].

Над городом возвышались церкви, их было необычайно много – двадцать храмов при населении всего около 23 000 человек. Керенский знал Тобольск, он побывал здесь в 1910 году и выбрал это место для Романовых не случайно, но не как наглядный урок беззаконий царизма, а потому что здесь не было ни промышленного пролетариата, ни железнодорожного депо, ни фабрик, охваченных волнениями в результате агитационной работы политических активистов, – поскольку в течение восьми месяцев в году Тобольск был «отрезан от мира… и так же далек от человеческого сообщества, как луна»[1329]. Сибирская зима была стражем получше любой тюрьмы. Как вскоре обнаружила Ольга, «Тобольск – глухой угол, когда река замерзает»[1330].

Пока царская семья оставалась ждать на борту парохода «Русь», Кобылинский, Долгоруков, Татищев и Макаров отправились на предварительный осмотр предполагаемого места размещения семьи. Это был ранее дом губернатора, теперь спешно переименованный в Дом Свободы. И расположен он был на улице с одноименным революционным названием – на улице Свободы. Дом представлял собой одно из двух лучших зданий, которые имелись в городе. У него было еще одно немалое достоинство: вокруг дома были проложены дощатые настилы, которые спасали пешеходов от трясины неизбежной осенней грязи.

• Предыдущая
• 101/126
• Следующая