Выбери любимый жанр

Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни - Раппапорт Хелен - Страница 113


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

113

Девочки постоянно занимались чем-нибудь по очереди, читали Алексею или играли с ним – он шел на поправку очень медленно. В хорошую погоду они вывозили его на улицу в инвалидной коляске. По вечерам Ольга сидела с ним, пока он молился, потом девушки шли в комнату к Настеньке, вместо того чтобы сидеть в своей наверху. Потом все ложились спать пораньше. «Мама, родная наша, как мы по тебе скучаем! Во всем, во всем. Так пусто, – писала Ольга Александре в длинном письме, которое было закончено лишь через несколько дней. – Я то и дело захожу в твою комнату, и тогда я чувствую, что ты как будто еще там, и это так утешительно». Приближалась Пасха, и они делали все возможное, чтобы подготовиться к ней, хотя в первый раз они оказались врозь в этот самый важный праздник русского православного календаря. «Сегодня был огромный крестный ход с хоругвями, иконами, множеством священников и толпой верующих. Было так красиво, солнце чудесно светило, и звонили во все колокола»[1513]. Зинаида Толстая послала им в подарок пасхальные яйца, пасху и немного варенья, а также вышитую салфетку для Александры.

Но на Страстную пятницу задул ветер, пошел дождь, температура была чуть выше нуля. «Ужасно быть не вместе и не знать, как вы там на самом деле, потому что говорят разное», – писала Ольга[1514]. Тем не менее девушки вместе украсили свою походную церковь, украсили иконостас душистыми сосновыми ветками с обеих сторон. Запах хвои напомнил им о Рождестве. Еще они принесли горшки с цветами из теплицы и гоняли потом от них трех своих собак, которые все пытались «полить» растения. «Нам так хотелось бы знать, как вы отметили этот светлый праздник и чем вы занимаетесь, – продолжала Ольга в пасхальное воскресенье. – Полунощница и Всенощная прошли очень хорошо. Было красиво и уютно. Горели все настенные светильники, но без люстры, было достаточно света». В то утро они поздравили всех домашних и прислугу и подарили им пасхальные яйца и маленькие иконки, как это всегда делала их мать, ели традиционные кулич и пасху[1515].

Наконец пришло письмо от Марии, в котором она кратко описывала их новое житье в Ипатьевском доме в Екатеринбурге. Новости были самые удручающие. «Мы скучаем по нашей тихой и мирной жизни в Тобольске, – писала она. – Здесь каждый день нас ждут неприятные сюрпризы»[1516]. Пасху они там отпраздновали чрезвычайно скромно: еду им приносили из общественной столовой в городе, и многие из их вещей находились в ужасном состоянии, были в пыли и грязи после ухабистой дороги. В письме была трогательная приписка Анастасии от Николая: «Мне без тебя одиноко, моя дорогая. Скучаю по забавным рожицам, которые ты строишь за столом»[1517].

Три сестры испытали истинное облегчение, когда из Екатеринбурга начали, наконец, поступать письма. Александра и Мария писали ежедневно, но многие из примерно двадцати двух отправленных ими писем так и не дошли в Тобольск. «Не получать новостей все это время поистине ужасно, – написала Татьяна 7 мая. – Из окна нам видно, что Иртыш здесь спокойный. Завтра ожидается первый пароход от Тюмени. Наших свиней продали, но есть еще свиноматка, у которой шесть поросят… Вчера мы съели нашего бедного индюка, так что теперь осталась только его жена… В саду скука смертная. Как только мы выходим, сразу начинаем смотреть на часы, когда можно будет вернуться в дом… Душа у нас болит за вас, мои дорогие, на Бога наше единственное упование, а утешение в молитвах»[1518].

Даже решительной Татьяне было трудно выдерживать все это. «Я так боюсь потерять мужество, – писала она отцу. – Я много молюсь за вас… Да хранит вас Господь, спасет вас и защитит вас от всякого зла. Ваша дочь Татьяна, которая страстно любит вас во веки веков»[1519].

После того как растаял лед и Иртыш стал опять полноводным, возобновилось судоходство. Пароходы опять стали ходить в Тюмень. Девушкам слышны были пароходные гудки, доносящиеся издалека, и появилась надежда, что они скоро смогут поехать к родителям[1520]. Мария в Екатеринбурге с нетерпением ожидала их приезда: «Кто знает, может быть, это письмо дойдет до вас как раз перед отъездом. Боже благослови вашу поездку и храни вас в безопасности от всякого зла… Нежные мысли и молитвы да окружат вас – самое главное быть поскорей снова вместе»[1521].

Единственная забота, единственное желание, которое выражается в каждом письме в переписке между Тобольском и Екатеринбургом в эти последние дни вынужденной разлуки, – это скорейшее воссоединение семьи. Их письма полны мыслями об этом и словами любви. «Как вы держитесь и что вы делаете? – спрашивает Ольга в своем, как оказалось, последнем письме из Тобольска. – Как бы я хотела быть с тобой! Мы все еще не знаем, когда мы выезжаем… Да защитит вас Господь, моя дорогая любимая мама, и всех вас. Целую Папа, тебя и М. во много раз. Я крепко обнимаю тебя и люблю тебя. Ваша Ольга»[1522].

«Писать о чем-нибудь приятном трудно, – писала Мария в письме к Алексею, – подобного здесь мало». Однако ее оптимизм остался по-прежнему незамутненным: «Но, с другой стороны, Бог не оставляет нас, светит солнце и поют птицы. Сегодня утром мы услышали хор на рассвете»[1523]. Реальность новой обстановки была тем не менее мрачной. Им больше не предоставляли никаких мелких привилегий, как в Тобольске, они находились под постоянным и пристальным наблюдением. Письма для них теперь следовало направлять на имя председателя областного исполкома Екатеринбурга[1524].

Шестнадцатилетняя Анастасия из всех трех оставшихся в Тобольске сестер единственная сохранила незамутненное чувство радости в мире, который все теснее смыкался вокруг них. В письме Марии об их повседневной жизни она рассказывала ей:

«Мы по очереди завтракаем с Алексеем и заставляем его есть, хотя бывают дни, когда он ест и сам, без всяких уговоров. Наши мысли все время о вас, дорогие мои. Ужасно грустно и пусто. Я просто не знаю, что на меня находит. Конечно, у нас есть крестильные крестики, и мы получили ваши новости. Итак, Бог помогает и поможет нам. Мы замечательно украсили иконостас на Пасху, весь в еловых ветках, как тут принято, и в цветах тоже. Мы сфотографировались, я надеюсь, что фотографии получатся… Мы качались на качелях, и как я смеялась, когда упала, такое приземление, честно!.. У меня целый вагон новостей, которые хочется рассказать вам… У нас была такая погода! Просто хочется закричать, такая хорошая. Как ни странно, я загорела больше остальных, настоящий аррраб [так в оригинале]!..

Мы прямо сейчас сидим все вместе, как всегда, но нам не хватает вашего присутствия в комнате… Мне жаль, что письмо такое сумбурное, но вы знаете, как порхают мои мысли, и я не могу все это записать, поэтому набрасываю на бумагу все, что приходит в голову. Мне так сильно хочется увидеть вас, ужасно грустно. Я выхожу и гуляю, а потом возвращаюсь. Скучно и дома, и на улице. Я качалась, выглянуло солнце, но было холодно, и моя рука едва пишет»[1525].

Сестры старались, как могли, петь литургию во время пасхальной службы, рассказывала Анастасия Марии, но «всякий раз, когда мы пели хором, выходило неправильно, потому что нужно, чтобы был четверый голос. Но тебя здесь нет, и поэтому мы шутили об этом… Мы постоянно думаем и молимся за всех: Господи, помоги нам! Христос с вами, дорогие наши. Целую тебя, моя хорошая, толстая Машка. Твой Швыбз»[1526].

вернуться

1513

Письмо Ольги, написанное в период с 28 апреля по 5 мая 1918 года, приведено в издании: Wilson, «Separation and Uncertainty», no. 25, p. 4. Письма от апреля – мая 1918 года, переведенные на английский язык в этой серии статей (nos. 25–28), взяты из оригинальных русских текстов, опубликованных во французском переводе в книгах «Личный дневник Николая II» («Journal Intime de Nicolas II»), 1934, и «Царевич: ребенок-мученик» («Le Tsarevitch: enfant martyr») Эжени де Грес (Eugenie de Grece). Таким образом, это уже перевод перевода, но найти русский оригинал-факсимиле этих исторических документов, если он еще сохранился, пока не удалось.

вернуться

1514

Там же, с. 5

вернуться

1515

Там же.

вернуться

1516

См. сайт: http://www.tzar-nikolai.orthodoxy.ru/n2/pism/12. htm#9.

вернуться

1517

Wilson. «Separation and Uncertainty», no. 26, p. 41.

вернуться

1518

Там же, № 27, с. 82.

вернуться

1519

Там же, с. 83.

вернуться

1520

Там же, с. 84.

вернуться

1521

Приведено в издании: «Дневники» II, с. 417.

вернуться

1522

Wilson. Указ. соч., no. 28, p. 114.

вернуться

1523

Там же, с. 115.

вернуться

1524

Почтовая открытка Марии Элле, приведено в издании: «Дневники» II, с. 430.

вернуться

1525

«Дневники» II, с. 425–426. Записи текста этого письма, которое часто цитируют, значительно различаются, и некоторые переводы, сделанные на их основе (например, в издании: Fall, p. 301–302), возможно, содержат ошибки.

вернуться

1526

Там же, с. 426.

113
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело