Золушка - Макбейн Эд - Страница 7

• Предыдущая
• 7/48
• Следующая

— Слюшай, ты англиски понимаешь? — спросил Эрнесто.

Дурак он, что ли, задавать такие вопросы, подумала Элис, но вслух ничего не сказала, только посмотрела на него.

— О'кей, — продолжал Эрнесто. — У тебя сист-ра, блондинка, она в Майами, мы знать хотим где, о'кей? Потому что мы хотим ее найти, о'кей? Зубы тебе выбьем, или говори, поняла ты?

Она и вправду начинала его понимать. Вполне сносно он теперь выражается на английском, даже «систа» стало совсем похоже на «сестру».

— Так вы имеете в виду Дженни? — спросила она.

Эрнесто обратился к засаленному:

— Доминго, se llama Jenny?[11]

Засаленный только плечами передернул. Доминго! Ничего себе танцевальная пара к ней завалилась! Эрнесто и Доминго.

— Мы говорили про девушку, ее зовут Джоди, — сказал Эрнесто. — Знаем, она твоя сист-ра, где она?

— Она себя так называет, — ответила Элис.

— Как?

— Джоди. Настоящее имя у нее Дженни. Только вы ее под этим именем не отыщете, у нее вообще много имен. Разных.

Кубинцы уставились на нее.

Эрнесто кивнул Доминго.

Доминго вытащил из кармана складной нож и раскрыл его.

— Это еще что за штучки? — дрожащим голосом выговорила Элис, она жутко перепугалась.

— Дженни, а дальше как? — продолжал допрос Эрнесто.

— Смотря когда. Вы хотите знать ее настоящее имя или сотню других, какими она пользуется? Фамилия у нее не такая, как моя, мы сводные…

Эрнесто ударил ее.

— Рог favor,[12] — произнес он терпеливо и вежливо. — Не надо чепухи.

— Да она мне не родная, а сводная сестра! — крикнула Элис. — Если вы меня еще раз ударите…

Он ударил ее еще раз. Рот у Элис сам собой раскрылся, кровь закапала на блузку.

— Слюшай, — сказал Эрнесто, — хочешь, приколем тебя?

— Нет, — ответила Элис голосом маленькой девочки. Расширив глаза, она смотрела на нож в кулаке Доминго. — Нет, — повторила она.

— О'кей. — Пауза. — Дженни, Джоди, это все равно. — Пауза. — Твоя сестра.

— Да. — Глаза у Элис были по-прежнему широко раскрыты, лицо по-детски внимательное.

— Ее фамилия не Кармоди?

— Она урожденная Санторо, — быстро заговорила Элис. — Это фамилия моего отчима, Санторо, Доминик Санторо, он тут в Майами был подрядчик-строитель, его все знали, кого хочешь спросите. Братья Санторо, знаете? Это был мой отчим.

— Es latino? — по-испански спросил Эрнесто. — Санторо? Es un nombre latino?[13] — И повторил по-английски: — Он испанец?

— Нет, итальянец, — ответила Элис. — Моя мать итальянка, может, потому она за него вышла, когда мой родной отец умер. Мой отец был ирландец, — сказала она гордо, но тут же в голове у нее промелькнуло, что отец убил бы ее, если бы узнал про наркотики. Но он сам был давно мертв.

— Дженни Санторо, — медленно выговорил Эрнесто.

Даже теперь, когда Элис хорошо понимала его речь, у него выходило не «Дженни», а «Хенни», как будто он хотел откашляться и сплюнуть.

— Да. — Элис кивнула, довольная, что наконец-то угодила ему. — Так ее звали, когда она стала жить с нами. Это фамилия ее отца, а он женился на моей матери, но мы, то есть я и моя родная сестра, не взяли его фамилию, оставили нашу, вот и все. Я Элис Кармоди, моя родная сестра Кейт Кармоди, а Дженни — это Дженни Санторо, но иногда она себя называет Джоди Кармоди. Ну, это все, что вы хотели?

— Где она? — спросил Эрнесто.

— Дженни? Она в Лос-Анджелесе, я вам уже говорила.

— Нет, — отрезал он.

— А я вам говорю, что она там.

— Ты лжешь нам, — сказал Эрнесто, кивнул Доминго, и Доминго ткнул ее ножом.

Не сильно. Просто дотронулся кончиком ножа, словно перышком царапнул. Щеку обожгла мгновенная боль, потекло что-то теплое. Элис дотронулась до щеки рукой, и когда посмотрела потом на пальцы, они оказались в крови. Ее затошнило.

— Послушайте, — сказала она.

Они оба смотрели на нее.

На лезвии ножа была кровь.

— Да послушайте, поймите вы в самом деле, — твердила она. — Дженни… она проститутка. Последний раз, когда я о ней слышала, она жила в Лос-Анджелесе. Если она вернулась сюда, во Флориду, я об этом ничего не знаю. Вы мне сказали первые. Со своей родной сестрой я разговаривала вчера по телефону, она тоже не знает, что Дженни здесь или собирается сюда. Я вам чистую правду говорю, Богом клянусь! Уберите нож, а?

Доминго не убрал нож и продолжал смотреть на Элис. Лицо у него было грустное, словно ему было жаль ее.

— Уберите, ну пожалуйста, — просила она. — Ладно? Ну пожалуйста! Я боюсь ножа.

— Хочешь, чтобы тебя еще раз полоснули? — спросил Эрнесто.

— Нет, — быстро ответила Элис. — Не надо, прошу вас. — Она вытянула вперед обе руки с растопыренными пальцами. — Не надо меня ножом.

— Мы тоже этого не хотим, — продолжал Эрнесто. — Тогда скажи, где она.

— Но я же не знаю. — Элис старалась говорить как можно убедительней. — Если она во Флориде, то для меня это новость. Я бы вам сразу сказала, честное слово, зачем мне скрывать? Я ее никогда не любила, я бы сразу сказала. Просто я не знаю, это чистая правда. Мне надо встретиться с одним человеком, я уже опаздываю, понимаете? Если вам больше ничего не надо от меня…

— Сестра в Орландо, — перебил ее Эрнесто. — Где? Адрес.

— Она ничего не знает, — сказала Элис. — Вам незачем ее беспокоить.

— Пырни ее, — приказал он Доминго.

— Не надо! — выкрикнула Элис. — Она живет возле Диснейленда, я дам адрес, он у меня в записной книжке, только уберите нож.

— Гони адрес, — сказал Эрнесто.

Дэвид Ларкин терпеть не мог гомиков. Они его раздражали. Ему казалось, что любой из них хочет дотронуться до него. Или встать рядом поближе. Дэвид верил грязным историям, которые рассказывали про гомосексуалистов. Стоит вам на минутку упустить из виду вашего восьмилетнего сынишку, ему спустят штаны и изнасилуют. Он верил в то, что существует некий всемирный тайный заговор, тайное сообщество гомосексуалистов. В этом смысле педерасты похлеще коммунистов.

Самое неприятное во всех страхах Дэвида Ларкина было то, что он не всегда мог уверенно определить, кто гомик, а кто нет. Насчет одного парня он, например, был абсолютно убежден, пока не встретил его в ресторане с великолепной блондинкой, у которой титьки готовы были выскочить из платья наружу. Платье! Здешние Девушки одеваются почти ни во что, спятить можно, глядя на них. Флорида виновата, не иначе. Солнце нагревает барышням мозги, и барышни готовы сбросить с себя все до нитки. Ларкин познакомился как-то с одним парнем, думал, что тот порядочный из порядочных, хотел свести его с девушкой, которая соблазнила бы даже моллюска, а парень возьми да брякни: «Спасибо, но я ношу справа». То есть он опускает свой член в правую брючину, и стало быть, гомик. Это совсем не означает, будто бы все педерасты «носят справа», просто они так выражаются. Условный знак. Впрочем, кто их знает и кто разберет. Может, именно по такому признаку педерасты всего мира распознают друг друга даже без слов. Короче, сложные это дела, провались они ко всем чертям!

Что касается Винсента Холлистера, то он уж точно гомик. Он стрижет Ларкина только в третий раз — в «Единороге» Винсент работает недавно, с начала апреля, — но Ларкин в данном случае уверен полностью. Однако с таким педиком можно общаться. Он без ужимок, понимаете ли. Не гримасничает. Руки как у нормального мужчины, и не сюсюкает, когда говорит. Одет тоже по-нормальному. Никаких там джинсов, обтягивающих ягодицы. И к тому же интересная личность. Рассказывает любопытные вещи. Например, в каком отеле следует останавливаться в Позитано, в Италии. Или где можно купить хороший янтарь в Лондоне. Если бы Винсент был женщиной, то мужчины определенно считали бы, что у него хорошенькие губки. Ларкину было любопытно, одевается он в соответствующей ситуации как женщина или нет. Ему также было любопытно, чем занимаются гомики, когда собираются в своем кругу, кроме того, что делают друг другу минет или трахаются через задний проход. Он почти готов был впрямую спросить об этом Винсента, — ему казалось, что они уже достаточно хорошо знакомы и понимают друг друга. Впрочем, Винсент может истолковать такой вопрос превратно. С гомиками ничего нельзя знать заранее.

• Предыдущая
• 7/48
• Следующая