Ключ света - Робертс Нора - Страница 8

– А вас не беспокоит, что мы во все это не верим? – Мэлори указала на картину.

– Вы берете на себя обязательства соблюдать условия договора. Пока этого достаточно, – ответила Ровена.

– Довольно откровенно для такого странного предприятия, – заметила Дана и мысленно пообещала себе, что завтра же отнесет контракт юристу, чтобы определить, является ли он правомерным.

– Вы тоже откровенны. – Питт протянул ей ручку. – Я уверен, что, когда настанет ваш черед, вы сделаете все, что будет в ваших силах.

Когда контракт был подписан всеми сторонами, оконное стекло осветилось вспышкой молнии.

– Вы избранные. – Ровена смотрела на молодых женщин очень серьезно. – Теперь все в ваших руках. Питт?

Мужчина подошел к столу и взял резную шкатулку.

– Внутри три диска. На одном из них изображение ключа. Та, что выберет этот диск, начнет поиски.

– Надеюсь, не я. – Нервно рассмеявшись, Зоя вытерла влажные ладони о платье. – Прошу прощения. Ужасно нервничаю. – Она закрыла глаза и опустила руку в шкатулку. Потом, не разжимая кулака с диском, взглянула на Мэлори и Дану, тоже доставших диски. – Давайте глянем одновременно. Ладно?

– Ладно.

Они встали в кружок, лицом друг к другу, затем посмотрели на диски.

– Уф! – Мэлори откашлялась. – Повезло, – прошептала она, увидев золотой ключ, выгравированный на белой поверхности диска.

– Вы первая. – Ровена подошла к ней. – Отведенное вам время начинается завтра на рассвете и заканчивается в полночь через двадцать восемь дней.

– Должна быть подсказка. Что-то вроде карты?

Ровена достала из другой шкатулки, тоже стоявшей на столе, листок бумаги и протянула Мэлори. Затем сказала вслух то, что там было написано.

– Вы должны искать красоту, истину и отвагу. Одно непрочно. Два без третьего несовершенны. Ищите внутри и узнайте то, что должны узнать. Найдите то, что скрыто тьмой. Ищите снаружи, где свет побеждает тень, где любовь побеждает печаль. Ее песня вызовет серебряные слезы, потому что исходит из души. Ищите вдали и вблизи, где расцветает красота и поет принцесса. Верное сердце уничтожит боль и страх. Когда найдете то, что ищете, любовь разрушит чары, а сердце выкует ключ и явит его на свет.

– И все? – помедлив, спросила Мэлори. – Это и есть обещанная подсказка?

– Хорошо, что первая не я, – прошептала Зоя.

– Погодите… А разве нельзя сказать мне что-то еще? Ведь вы с Питтом знаете, где находятся ключи, да?

– Большего мы сообщить не вправе. У вас есть все необходимое. – Ровена положила ладони на плечи Мэлори и поцеловала ее в обе щеки. – Благословляю вас.

Ровена стояла около камина, грела руки у огня и смотрела на картину. К ней подошел Питт, коснулся щеки. Ровена прижалась к его руке.

– Они меня несколько разочаровали, – сказал Питт.

– Эти молодые женщины умны и находчивы. Избирают лишь достойных.

– Однако проходят годы, века и тысячелетия, а мы все еще живем в этом мире.

– Перестань. – Ровена повернулась, обняла Питта за талию и крепко прижалась к нему всем телом. – Не отчаивайся, любовь моя. Еще ничего не началось.

– Столько раз начиналось! И ни разу не закончилось… – Питт склонил голову и коснулся губами лба Ровены. – Мне здесь надоело.

– Мы сделали все, что могли. – Она прижалась щекой к груди Питта, находя успокоение в равномерных ударах его сердца. – Нужно хоть немного верить. А мне они понравились, – прибавила Ровена, и, взявшись за руки, они направились к двери.

– Ну, может быть, эти девушки действительно умны и смелы, – ответил Питт. – Для смертных.

Когда они прошли под аркой, ревущий в камине огонь исчез, а свет погас, оставив после себя лишь золотые отблески среди тьмы.

Нельзя сказать, что это стало неожиданностью. Конечно, Джеймс был мягок и по-отечески добр. Но увольнение есть увольнение, как его ни обставляй.

Однако ни предчувствие, ни «подушка безопасности» из двадцати пяти тысяч долларов, чудесным образом появившихся на ее счете – подтверждение пришло утром, – не сделали разговор менее тягостным и унизительным.

– Все меняется, – бодро начал Джеймс П. Хорас, как всегда элегантный – в галстуке-бабочке и очках без оправы.

За годы, что они были знакомы, Мэлори ни разу не слышала, чтобы он повысил голос. Джеймс мог быть рассеянным, а зачастую и небрежным, но оставался неизменно доброжелательным.

Даже сейчас его лицо сохраняло терпеливое и безмятежное выражение. Мэлори подумала, что он похож на постаревшего херувима, если только херувим может быть в галстуке-бабочке и очках без оправы.

Дверь в кабинет была закрыта, но остальные сотрудники «Галереи» очень скоро узнают результат их беседы.

– Я привык считать себя кем-то вроде вашего приемного отца и желаю вам только добра.

– Да, Джеймс, но…

– Если нет движения, наступает застой. Думаю, что поначалу вам будет тяжело, но потом, Мэлори, вы поймете, что все к лучшему.

Интересно, сколько избитых фраз может произнести человек, вынужденный говорить неприятные вещи?

– Джеймс, я понимаю, что мы с Памелой не нашли общего языка, – Мэлори сказала это вслух, а про себя подумала: «Ладно, придется тебе помочь». – Наверное, я вела себя несколько агрессивно, защищая свою территорию. Мне очень жаль, что я сорвалась. Пролитый кофе – это случайность. Вы же знаете, я никогда…

– Что вы! Что вы! – Он замахал руками. – Нисколько не сомневаюсь. Выбросьте эту мысль из головы. Забудьте. Дело в том, Мэлори, что Памела хочет играть более активную роль в бизнесе, хочет кое-что тут изменить.

Ее охватило отчаяние.

– Джеймс, она все переставила в главном зале, перенесла туда экспонаты из салона. Взяла ткань – золотую парчу, Джеймс! – и задрапировала на обнаженной скульптуре в стиле ар-деко[11] наподобие саронга. Все это не только нарушает замысел, но и просто вульгарно. Памела ничего не понимает в искусстве, не чувствует пространство. Она…

– Да, да, – его голос нисколько не изменился, лицо осталось таким же безмятежным. – Она научится. И уверен, что обучение доставит мне удовольствие. Мне нравится интерес Памелы к бизнесу, ее энтузиазм – эти качества я всегда ценил и в вас, Мэлори. Однако мне кажется, что здесь вам уже тесно. Пора двигаться дальше. Расширить свой горизонт. Рискнуть.

Мэлори почувствовала, как спазмы сжимают ей горло.

– Я люблю «Галерею», Джеймс, – с трудом выговорила она.

– Знаю. Здесь вам всегда будут рады. Полагаю, пришло время вытолкнуть вас из гнезда. Разумеется, я хочу, чтобы вы не испытывали затруднения, пока будете размышлять, что делать дальше. – Он извлек из нагрудного кармана чек. – Выходное пособие в размере месячного жалованья избавит вас от финансовых проблем.

Что она будет делать? Куда пойдет? Эти вопросы не давали Мэлори покоя.

– Я нигде больше не работала…

– Именно это я и имел в виду. – Джеймс положил чек на стол. – Надеюсь, вы понимаете, что я прекрасно к вам отношусь. Можете обращаться ко мне за советом в любое время. Хотя, конечно, лучше это не афишировать. Памела немного на вас сердится.

Он по-отечески погладил Мэлори по голове и вышел.

Да, Джеймс терпелив и невозмутим, но в то же время слаб. Слаб и, как ни горько это признавать после стольких лет совместной работы, эгоистичен. Только эгоистичный и безвольный человек может уволить знающего, творческого, преданного работника из-за каприза жены.

Мэлори понимала, что плакать бесполезно, но все равно немного всплакнула в своем кабинете, который украшала и обставляла сама. Потом она стала собирать вещи. Ее жизнь, ее карьера – все поместилось в одну коробку.

«Рационально и практично. И в то же время трогательно», – решила Мэлори.

Теперь все будет по-другому, а она не готова к переменам. Ни планов, ни набросков, ни списков – ничего, что связано с будущим. Завтра не нужно вставать, готовить легкий полезный завтрак, надевать тщательно подобранную с вечера одежду и отправляться на работу.