Хищники - Шаттам Максим - Страница 42

— Это Энн Доусон, — прошептала она. — Мне надо поговорить с вами.

Тень на мгновение отступила назад, затем наклонилась, чтобы поднять низ палатки. К большому удивлению Энн, появилось небольшое отверстие. Следовательно, любой солдат мог с легкостью выйти из палатки незаметно для остальных. В отверстии появилась круглая голова Рисби, который испытующе уставился на медсестру.

— Что вы тут шатаетесь? — прошептал он.

Энн убедилась, что их никто не видит, и жестом дала понять, что хочет войти. Рисби вздохнул, стиснув зубы, и раздраженно кивнул.

— Как вы неосторожны! — прошептал он, когда она оказалась рядом с ним. — Нарываетесь на неприятности?

— Я закончила работу и вот несу копии рапортов, составленных офицерами… — ответила она, помахав листами, которые держала в руке. — Я проходила мимо и решила сделать вам перевязку.

— Вот еще! — забеспокоился он, бросив быстрый взгляд на вход в палатку. — Мне этого не надо. С чего это вы решили?

Приняв решительный вид, Энн села на походную кровать, положив на нее бумаги, чтобы открыть небольшую сумку, которую она носила на поясе.

— Я знаю людей вашего типа, вы не хотите обращать внимание на царапины, когда у ваших товарищей пулевые или осколочные ранения. Но бывают случаи, когда из-за мелких ранок приходится ампутировать конечности. Снимите фуфайку и покажите мне вашу руку.

— Этим займется Коллинс! Уходите отсюда!

— Я знаю, почему вы не хотите. Но успокойтесь, я не буду докладывать вашему капитану, вас не отчислят из взвода, если вы этого боитесь. Вчера я заметила, что ваша ранка начала гноиться.

Рисби больше не возражал, и Энн повысила голос:

— Покажите мне вашу рану, солдат!

— Не так громко! У меня будут неприятности, если офицер увидит вас здесь!

— Тогда снимайте одежду и не мешайте мне.

Скрепя сердце Стив Рисби подставил ей руку с повязкой, на которой выделялось темное пятно.

— Теперь вы домашняя медсестра? — пошутил он, пока она разматывала бинт.

— Это моя профессия. О… Скверная рана.

— Она ведь неглубокая.

— Начинается нагноение. Если так пойдет дальше, вы целую неделю не сможете отправиться на фронт!

Она достала ножницы, спирт и все, что принесла с собой, и занялась худенькой рукой молодого человека. У него была молочно-белая кожа, усеянная рыжими пятнышками веснушек.

— Надо будет понаблюдать течение процесса. Я вхожу в подразделение, отбывающее на фронт вместе с вами. Когда будете возвращаться после боевой операции, зайдите ко мне.

— Посмотрим.

— Нет, не посмотрим. Я не шучу. За раной надо постоянно следить и очищать. Придете ко мне, как только сможете, понятно?

Рисби облизнул губы.

— Как же, как же! — сказал он, завершая разговор.

— Вам не страшно думать о завтрашнем деле? — внезапно спросила она.

— Страшно?

К большому удивлению Энн, прежде чем ответить, Рисби задумался.

— Да, появляется резь в животе. Ведь когда отправляешься на задание, никогда не знаешь, чем все закончится. Я… становится страшно, когда не знаешь, чем все закончится.

Он хотел еще что-то добавить, но сдержался. Энн перевела взгляд с очищенной раны на лицо молодого человека. В нем не было ничего привлекательного — бледный, хилый, невзрачный, и тем не менее внезапно он показался ей очень трогательным, таким она его прежде не видела.

Он обреченно пожал плечами:

— Ведь это война, сутки и сутки неопределенности, разве не так?

— Я… Вы правы. Но мы с вами смотрим на нее по-разному. — Энн мгновение подумала и добавила: — Прямо как на Луне, да?

— На Луне?

— Да, воевать — это значит, оставив комфортную жизнь на Земле, отправиться далеко от всех. Я, так сказать, наблюдаю только видимую часть этого небесного тела. А вы опускаетесь на обратную сторону, о которой я ничего не узнаю, что бы ни делала.

Рисби усмехнулся.

— Мне нравится ваша мысль. — Повеселев, он немного открылся.

Энн почти закончила перевязку. Она уже собиралась уходить, думая, как лучше это сделать. Отвлечь внимание Рисби, чтобы он не заметил документов, оставленных на его кровати: она успеет уйти далеко, и он уже не сможет их ей вернуть. По крайне мере, так, как возвращают пачку сигарет…

Энн выросла с отцом, имевшим склонность скорее к хитрым махинациям, вымогательствам и жестокости, чем к проявлениям доброты и нежности. Она и из этого извлекла несколько уроков. В частности, усвоила тест «пачка сигарет». Ее отец повторял: когда он хочет проверить, насколько человек честен — а честных людей он причислял к сообществу нечестивцев, — ему было достаточно оставить на столе полную пачку сигарет, сделав вид, что, уходя, он просто ее забыл. Если человек останавливал его, чтобы вернуть сигареты, это означало, что с ним не стоит иметь дел — слишком честен. Если он ничего не говорил, значит, появлялась возможность. Это правило можно было применять не только к курильщикам — как говаривал ее отец: «Сигарета неразрывно связана с мошенником, так же как гангстер со своим пистолетом!» Он сопровождал эти слова таким громким хохотом, что Энн стала его ненавидеть. И тем не менее сегодня ей пришлось вспомнить его уроки. Впервые плоды «отцовского воспитания» становились полезными.

Внезапно край брезента поднялся, и в палатку заглянул человек лет тридцати, с густыми непослушными волосами и внушительным сплющенным носом под сросшимися бровями.

— Ох ты, черт возьми, Стив… — присвистнул он, разглядывая медсестру, стоявшую рядом с полуодетым «писателем».

Рисби наклонился, схватил его за воротник и втащил в палатку.

— Заткнись, Барроу!

Тот пожирал глазами Энн.

— Я тоже нуждаюсь в особом лечении, красотка!

Даже не взглянув на него, Энн закрепила повязку на руке Рисби, завязав концы бинта, и пренебрежительно сказала:

— Вот и займитесь сами… собой.

Она терпеть не могла вульгарные выражения, они напоминали ей детство, но с людьми такого типа, как Барроу, следовало говорить на их языке.

Тем не менее Барроу продолжал:

— Какая строптивая курочка!

Он схватил ее за ягодицу, и Энн ударила его по руке.

Потом она повернулась и попыталась влепить ему пощечину, но Барроу перехватил ее руку.

— Не надо так нервничать, — проговорил он противным, слащавым голосом. — Завтра мы идем в наступление, и я заслуживаю немного любви, разве не так?

— Оставь ее, — потребовал Рисби.

Вдалеке, перед большой палаткой, от души хохотали мужчины, не подозревая, что происходит здесь.

— Не будь идиотом, Стив, ты видишь, что она только и ждет этого… Два таких красавца, как мы с тобой, — для нее это то, что надо.

— Оставь ее, говорю тебе.

— Ты дурак или кто?

Энн резко изменила тон. Угроза стала ощутимой.

— Прекратите сейчас же!

— Или что? — с усмешкой сказал Барроу.

На этот раз она оказалась такой быстрой, что он не успел среагировать: Энн схватила ножницы свободной рукой и замахнулась со словами:

— Или я перережу тебе голосовые связки, чтобы ты больше не болтал глупостей.

Барроу тут же ослабил хватку.

— Что ты так рассердилась, я же просто пошутил…

Энн согласно кивнула головой и резким движением ударила своего обидчика коленом между ног.

Тот со стоном согнулся пополам, отпустив ее руку.

— О, простите, — саркастично произнесла она, — вы, кажется, рассердились, я же просто пошутила.

Сейчас или никогда. Теперь самый подходящий момент, чтобы уйти. Рисби в таком же замешательстве, как и она, и он не обратит внимания на документы ВП, которые она забыла. Не раньше, чем соберется лечь в кровать.

Энн торопливо засунула перевязочный материал в свою сумку и присела, намереваясь пролезть под брезентовым краем палатки.

— Оставляю вас наедине друг с другом, — сказала она с сильно бьющимся сердцем.

Рисби выглядел очень смущенным.

— Мне очень неприятно, — начал он, — я…

— Вы здесь ни при чем, покажете мне потом свою руку.