Рыцарь Шестопер - Соколовский Фёдор - Страница 54

• Предыдущая
• 54/72
• Следующая

Она встала и неспешно направилась к двери. На пороге остановилась и обратилась к Шестоперу:

— Благодарю доблестного рыцаря за беседу о делах вашего королевства. Пока не прощаюсь, мы еще сегодня вечером увидимся. Предстоит важное обсуждение по поводу одного имеющегося у меня украшения.

Шестопер сразу догадался, что речь идет о невзрачном серебряном колечке, которое он подарил ведьме взамен лекарства. «Наверное, просто повод для встречи, не более, — предположил он. — Эх, как же не вовремя сюда ворвался этот вредный и противный граф!»

Остаться наедине с грустными мыслями Райкалину не позволил Ольгерд. Дверь он плотно закрыл, еще и засов зачем-то задвинул, и принялся извиняться:

— Грин, поверь, не смог я графа удержать! Да и витязи меня как кутенка прижали.

— Да ладно, дружище, я тебя не виню и все понимаю. Но… дверь-то зачем запер?

— Там вдалеке рыцари Найт, Нинбург и прочие роились. Вполне возможно, что сейчас уже сюда идут…

Словно сглазил! Дверь дернулась, потом затряслась, словно кто-то ее интенсивно пытался открыть, послышались недоуменные ругательства. А Шестопер уже пошел открывать, приговаривая:

— Чего нам прятаться в собственной комнате? И что это даст?

В самом деле, как-то не верилось, что прямо вот здесь, в казарме, обнаглевший Коннеш со своими дружками затеет потасовку, а то и жестокую драку с применением оружия. А прятаться или таиться — так воплей о трусости будет троекратно больше.

Открыл и хмыкнул одновременно со стоящим за дверью Петри.

— Чего это вы?.. — спросил тот, входя.

— Прячем золото и бриллианты! — спрятал за шуткой свое раздражение Райкалин. — А ты где так долго бродил? Отыскал нужных купцов?

— Увы! Нет никого в нашем городе, кто имеет постоянные связи с морским побережьем. Очень редко ездят. Только одного типа отыскал и то избегался. Вроде он не из местных, но кто такой — я так и не понял. Так он как раз завтра утром отправляется с обозом в столицу, а из нее сразу к морю. И если хочешь с ним встретиться, то надо через час быть в корчме «Жареный карасик», этот купец там собирается ужинать.

При упоминании об ужине Василий прислушался к себе и понял, почему ощущает некий дискомфорт: очень хотелось есть. И удивляться этому не приходилось — организм молодой, здоровый. Да и желание поесть вкусно сразу возобладало над скупердяйскими размышлениями.

— Тогда и мы в том «Карасике» отужинаем! — Но хомяк все-таки отозвался из глубин бережливой натуры: — Конечно, и казенное питание жалко пропускать…

— Так давай наши пайки у интенданта заберем! — возмутился Ольгерд. — Это же всегда делается, когда с казарменного довольствия снимаются и на свой кошт переходят. Кто вне казарм живет, все так поступают.

Хотелось на парней прикрикнуть: «Что же сразу не сказали?!», но Василий вовремя спохватился, что сам о таких вещах должен знать. Поэтому лишь деловито распорядился:

— Хорошо, отправляйтесь куда надо и забирайте наши продукты на всю предстоящую неделю. О! Можете их сразу в наш арендованный дом отвезти. Старики ведь нам разрешили помаленьку перебираться с вещами. Встречаемся в корчме. А я тут пока кое-какие записи сделаю…

На самом деле он вспомнил про зеленого лягушонка, подумав, что тому ужин тоже на пользу пойдет.

Оруженосцы подхватили тележки и, оживленно переговариваясь, поспешили к коменданту цитадели. Подобная предусмотрительность и новые черты в характере господина-товарища им нравились, и они этого не скрывали. Да и предстоящее проживание в отдельном доме, несмотря на дороговизну подобного удовольствия, их весьма прельщало. Тема, которую они начали обсуждать, покидая комнату, касалась подбора служанки. Парням хотелось, чтобы она не только готовить отлично умела, а и прибраться по дому успевала… и чтобы не старой была…

Дальше Райкалин не услышал, он запер дверь на засов — мало ли кому придет в голову ворваться без стука? — и с сумкой уселся на кровати.

— Ну? И как тут наша зверушка поживает? — бормотал он, нащупывая лягушонка и доставая его на свет. — О! И курагу всю съел! Понравилась?..

И замер в ступоре от четкого осознания чужого вмешательства не столько в собственный мозг, сколько в собственные мысли: «Сам ты зверушка!»

Показалось, что это кто-то со стороны возмутился, настолько инородно пробилось это в сознание Василия.

Могло ведь и почудиться. Тем более что интонации и раздраженный голос словно принадлежали отроку, у которого только-только стал басок прорезаться. Василий заозирался, пытаясь увидеть неведомого диверсанта.

«И не дави меня так! — вновь послышалось в сознании. — У меня сейчас все внутренности выдавятся, вместе с курагой твоей!»

Пока Василий разжимал ладонь и пялился на заметно подросшее нечто, последовало продолжение монолога:

«Мне, конечно, сладкое нравится, но в умеренных количествах. Или ты не знаешь, что меня надо кормить молоком и прожаренной печенкой? Кстати, у меня имя есть: Боджи Секатор. И мне вполне нравится сокращенное Бо…»

После чего существо, называемое домовой, или смерчень, раскаталось в зеленоватый блин с матовыми разводами и обернуло собой пальцы человека. Еще и прокомментировало свои действия:

«Голодный как волк! Так что беру две капельки сразу…»

Последовали уколы в два пальца. Вот тогда уже никаких сомнений не осталось как в разумности трофея, так и в его умении общаться.

— Так ты что, разговаривать умеешь? — выдавил из себя Шестопер.

«С чего это ты взял? — ехидным тоном поинтересовалась зверушка. — Ты разве меня ушами слышишь?»

— А-а-а! То есть ты ментально со мной общаешься?

«Ну вот! Не прошло и полгода, как последовало первое озарение! — ехидничал Боджи Секатор. — Кстати, ты тоже можешь со мной не вслух общаться, а мысленно. Просто конкретно направляй свое сообщение на меня и представляй себе, что обращаешься вслух именно ко мне. Пробуй!»

Вроде все просто казалось, а получилось донести свою мысль домовому только раза с десятого. Но в дальнейшем общение пошло по нарастающей. За полчаса рыцарь узнал о своем трофее уйму интересных разностей и кучу интригующих полезностей. Хотя изначально смерчень удивился:

«Ты откуда такой неграмотный незнайка свалился? Каждый владелец боевого смерченя получает прежде всего определенные знания о нем. И только тогда начинает подбирать себе соответствующего помощника. Как это у тебя получилось-то стать доминантом?»

По его словам, выходила некая несуразица. Постороннему власнечу сложно привлечь на свою сторону (читай — покорить грубой силой) даже бытового смерченя, которых называли жбанниками. А уж боевого пленить — вообще редкость. И это невзирая на гибель прежнего владельца. Лягушонок так и заявил: «По всем моим понятиям, я должен был тебя убить. Потом — сам умереть. Потому что тотальное неповиновение моему прежнему власнечу-доминанту, а тем более соприкосновение с его кровью обязательно должно было привести меня к смерти».

Начали разбираться, выяснять, почему все пошло не по правилам. Оказывается, и подобные создания получают психологические травмы, после которых частично теряют память. Потому что ничего толком о последних днях жизни домовой не помнил.

Боджи Секатору врезалось в память: доминирующий власнеч — великое зло, и это зло следует уничтожить любой ценой. Практически добрые полгода жизни в избе черного колдуна, окопавшегося в веси Тарки, остались неким туманным пятном. Только прорывались в сознание сцены каких-то пыток, убийств и резни. Ну и разгоралось желание как можно быстрее с этим покончить.

Смерчень отчетливо помнил свое потрясение, когда не выполнил очередной приказ арапа. И боль! Жуткую боль, охватившую каждую клеточку плоти и грозящую убить за невыполнение приказа. Потом что-то ударило Боджи, и тут же его накрыло благодатью, пряча от смертельной боли. Через короткое время окружающая благодать отправила боевого смерченя в полет, несомненно с одной целью: убить! И потерявший приоритеты в командах, растерявшийся Секатор снес часть черепа колдуна. Но по дивной случайности это полностью соответствовало его прежним замыслам.

• Предыдущая
• 54/72
• Следующая