Ночной зверёк - Беляева Дарья Андреевна - Страница 34

• Предыдущая
• 34/70
• Следующая

Амти видела, что Маарни рисует что-то похожее на большую рептилию с крыльями и мешок с мечом. Выглядело довольно потешно, но Амти заставляла себя не смеяться над детским творчеством. Дети не умственно отсталые с одной стороны, убеждала себя Амти, и не пророки, возвещающие о твоей истинной сути или грядущих несчастьях с другой стороны.

Когда Маарни заметила взгляд Амти, она сказала, дорисовывая рептилии алый, пугающий глаз.

— Знаешь, почему я — ящерка?

— Нет, Маарни, — ответила Амти. — Почему?

— Потому что мой папа — дракон, — она ткнула пальцем в жутковатого вида зубастую тварь, поскребла картинку. — А мама — воин.

Мескете дернула головой, посмотрела на мешок, в качестве которого изобразила ее дочка.

— Мы рассказывали ей, что раньше, когда воины нашего народа вели войны, они всегда закрывали лица. Считалось, что смерть высматривает на поле боя тех, кто ей больше понравится. Поэтому наши солдаты прятали свои лица.

Какие все знатоки истории, подумала Амти с досадой. А потом до нее вдруг дошло — Маарни рисовала свою маму с закрытым лицом. Она никогда не видела лица собственной матери.

— Очень красиво…нарисовала, — сказала Амти, Мескете рядом хмыкнула.

Амти посмотрела на экран телевизора, чтобы отвлечься и увидела Шацара. Сериал, видимо, закончился. Начались новости. Все выпрямились, все напряглись, в комнате будто бы мгновенно протянулась электрическая нить напряжения.

Шацар, безупречный как и всегда, был полностью облачен в черное. Его руки в перчатках покоились на столе, неподвижные, как у трупа. Он говорил:

— То, что случилось сегодня — поистине чудовищно, дорогие граждане. Пять практически одновременных терактов в наших городах, семьдесят погибших. Это скорбный день для всей нашей страны. Мы не простим нашим исконным врагам наших мертвых. Мы не простим им крови и страданий, причиненных нам. Мы не простим им человеческие слезы. Сейчас мы должны быть сильными, как никогда. Мы должны быть вместе в это тяжелое время. Вскоре мы отомстим им, сотрем их с лица земли. В следующий раз, когда вы засомневаетесь в том, верно ли мы поступаем с тварями тьмы, вспомните, что с вами говорит Киш, с вами говорит Гирсу, с вами говорит Исин, с вами говорит Эриду, с вами говорит Лагаш. Мы не простим им горе этих городов. В данный момент у нас есть сведения об Инкарни, сумевших избежать уничтожения. Они ретировались из «Золотых врат» около двенадцати часов дня. Мы приложим все усилия, чтобы поймать их и…

Все знали, о ком говорит Шацар. Они не были причастны к терактам, но они были Инкарни, и их появления было достаточно. Все они этого ожидали.

— Мескете, ты не думаешь, что Маарни вредно об этом слушать? — спросила госпожа Шэа.

И неожиданно Мескете сказала громко и резко, она не сорвалась на крик, но была к этому близка, впервые на памяти Амти. Она была напряжена до предела, они с Адрамаутом оба.

— Мама, это мир, в котором она живет! Мир, в котором живешь ты! Мир в котором мы живем! Что ты хочешь от нее скрыть?

Госпожа Шэа посмотрела на нее долгим, странным взглядом, а Адрамаут поднял Маарни, придерживая ее одной рукой, свободной взял Мескете за руку, потянул за собой.

— Пойдем, ящерка, возьмем книжку и попробуем научиться говорить «спокойной ночи» молча. Мелькарт, расскажешь нам потом, чем дело кончится?

— Конечно, расскажу. Я тебе прямо сейчас скажу, что дело кончится…

Он посмотрел на Маарни и резко осекся, так и не выругавшись. Дальше они снова сидели молча, а потом, Амти заметила, что Эли заснула, пригревшись поблизости. Потихоньку заснули и все остальные. Амти тоже делала вид, что спит, потому что ей казалось, будто госпожа Шэа не будет ложиться из вежливости, пока все остальные не уснут. Как глупо, разве нет?

Амти увидела, как госпожа Шэа выключает телевизор, оставляя гостиную в полной темноте. Во тьме ночи отчетливее стали постоянные мысли Амти, которые она весь день старалась игнорировать. Ей страшно хотелось воткнуть маникюрную пилочку Эли в горло и страшно было от таких желаний. Амти лежала и думала, почему мир сделал ее такой, а госпожу Шэа — совсем другой. Ее инаковость ощущалась, была очевидной, но вовсе не для разума, а скорее для чувства.

Сон не шел никак, Амти было неловко ворочаться, она боялась разбудить Эли. В конце концов, Амти встала с дивана и на цыпочках прокралась на кухню.

Небо за окном еще было как чернила, и Амти сидела за столом в полной темноте, смотря, как постепенно скрываются, боясь застать утро, звезды.

Как только небо начало светлеть, Амти услышала тихие шаги. Госпожа Шэа прошла на кухню, улыбнулась Амти.

— Доброе утро. Давай-ка сделаем чаю и пойдем, посидим в саду, пока никого нет, если ты все равно не планируешь спать?

— Не планирую, — вежливо ответила Амти. — С удовольствием составлю вам компанию.

Госпожа Шэа заварила в термосе чай, взяла варенье, хлеб и нож, и они отправились в сад. К тому времени, как они вышли, уже почти рассвело. На холодном горизонте медленно вскипало лимонное солнце. Было очень зябко, но Амти это взбодрило. Амти закуталась в куртку, и они прошли к скамейке под большой, старой яблоней, на которой уже не было листьев. Зимний сад обладал своей особой, мертвой красотой. Это была красота постмортемов, определенно мучительная и жутковатая, но непреодолимая.

— Красиво, правда? — спросила госпожа Шэа. Она улыбнулась мягкой улыбкой, потом взяла хлеб и принялась ножом намазывать на него варенье.

— Очень, — сказала Амти. — Странно, ведь все мертвое.

— Ненадолго. Будет весна и все снова оживет.

Амти отпила из термоса сладкого, горячего чая, зажмурилась. А потом взяла кусок хлеба и, взяв у госпожи Шэа нож, принялась щедро снабжать его малиновым вареньем. Бутерброд получился очень вкусный.

— Почему вы встали так рано? — спросила Амти.

— Я всегда встаю с рассветом, чтобы поглядеть на то, как восходит солнце.

Госпожа Шэа достала из кармана пачку сигарет, протянула ее Амти, и Амти неожиданно для себя выудила оттуда сигарету и неловко закурила. Завтрак был как из концептуального кино: заснеженный мертвый сад, бутерброды с малиновым, похожим на кровь, вареньем и две курящие женщины: юная и старая.

— Спасибо, что приняли нас.

— Я не могла поступить по-другому.

— Мескете сказала, что вы… Перфекти. Настоящая. Но все ведь, кто не Инкарни и есть Перфекти.

Госпожа Шэа разогнала дым, медное солнышко на ее запястье звякнуло, как колокольчик.

— О, милая, это не так, хотя я понимаю, что им приятно так думать. Сыновья и дочери Отца Света встречаются не чаще Сыновей и Дочерей Матери Тьмы. У нас тоже есть назначение, как у вас и магия наша тоже меняется, когда Отец Свет призывает нас. К примеру, я Перфекти Милосердия, Творение Прощения. Каждый настоящий Перфекти, как и вы, однажды узнает, для чего он нужен и что им руководит. Отец Свет создал нас всех такими не просто так. Мы нужны нашему Отцу, чтобы хранить этот мир точно так же, как вы нужны вашей Матери, чтобы его разрушать. Я помогаю нуждающимся, далеко не только вам, чтобы в нашем мире бессчетных существ продолжалась жизнь.

— Тяжело, наверное, быть Перфекти.

— Не тяжелее, чем быть Инкарни. А во многих отношениях даже и легче, правда? — госпожа Шэа принялась делать себе очередной бутерброд. — Мы — дети Вечного Существа, подражая ему, мы познаем мир и учимся любить его.

— По-моему у Шацара это не очень получается, — сказала Амти, затушив сигарету. — Хотя, может быть, он какой-нибудь Перфекти Справедливости.

Госпожа Шэа помолчала, а потом сказала со смехом, закуривая новую сигарету:

— Нет, девочка, Шацар не Перфекти. Скорее всего, он — обычный человек. Люди случились, когда мы смешались с вами. Они наши сыновья и дочери, в метафорическом смысле, в них поровну света и тьмы. И это правильно. Я верю, что так и задумал Отец Свет. Мы бережем мир, вы его разрушаете, а люди живут в нем.

— Неужели вы не видите, что этот мир чудовищен?

— Не я его создавала, я могу только помогать тем, кому нужна помощь, — сказала она. В ее голосе не было той менторской интонации, свойственной многим святошам.

• Предыдущая
• 34/70
• Следующая