Школа Добра - Ли Марина - Страница 127
- Предыдущая
- 127/149
- Следующая
Протянула к ней руку, чтобы успокоить и пожалеть, а она отшатнулась от меня, словно прокаженная, и вгрызлась всеми зубами в большой палец своей левой руки.
– Альф, подержи контур! – неожиданно велел Алекс, и мы с Ингрид одновременно вздрогнули, словно нас на чем-то преступном поймали.
А через пять минут меня уже обнимали родные руки, и ласковый голос тихонько уговаривал, успокаивал, пытался что-то доказать, а под конец, споткнувшись о мокрый зеленый взгляд, произнес:
– Иногда чужая смерть – это единственный шанс на жизнь. Надо просто принять это... Или умереть.
***
Стоя под сводами охотничьего зала темного дворца, ректор Ясневский пытался понять, когда именно все пошло не так. Вельзевул Аззариэлевич не сводил настороженного взгляда с дерганного Лиросика и досадно морщился, краем глаза наблюдая за своим сыном.
Когда именно все пошло не так? Когда пан Ясневский позволил себе расслабиться - увидев темного королевского мага в розовом шифоне? Или еще раньше, когда недостаточно внятно велел своим студентам сидеть по комнатам и не высовываться? Ох, надо было под страхом отчисления вообще запретить выходить в общий двор! Тогда Ифгения Сафская воздушной радужной птичкой не выпорхнула бы неизвестно откуда и не бросилась бы к Сандро Волчку за автографом, полностью загораживая обзор его отцу.
Альфред Ботинки с криком:
– Куда, дура!? – не выскочил бы, как дракончик из табакерки – под землей он прятался, что ли – и не рванул бы к девушке, загораживая, в свою очередь, обзор своему директору.
Ничего бы этого не было.
Ректор Ясневский досадно скривился и тряхнул головой. И теперь пойди выясни, кто из этих двоих состоит в сговоре с Лиросиком. Или оба? А кто-то точно состоит, больно складно все получилось.
Ох, мягок ты стал, Вель. Мягок, доверчив и стар. Да и незаживающая рана единственной любви так некстати воспалилась в последние дни. Вышло твое время, Ясневский, размяк ты на своей должности, как есть размяк.
Вот и Юлкиного пельменя таскаешь всюду с собой. Коробочку ему сделал своими руками... именную... с суточным поглотителем звука. Старый дурак! Сделать-то сделал, но ее же еще надо и заводить регулярно.
Жестом многих прошлых и сотен будущих Ясневских отбросил с глаз черную челку, отбрасывая вместе с нею и неприятные мысли.
Нет, Вельзевул Аззариэлевич не расстроился из-за нескольких минут своего позора. Не до того было: он не мог оторвать взгляда от пульсирующей довольством ауры айвэ Лиара. Что вызвало эту бурную радость? Понятно же, что даже если в зал примчится еще две сотни темных слуг, они не смогут совладать с присутствующими тремя магами.
– Х-ха О а С-сада! – выкрикнул айвэ на почти забытом языке общих предков, и мир взорвался свирепым выплеском темной магии. И как-то все вопросы отошли на второй план, а мысли растворились в одной насущной проблеме: выжить самому и спасти детей. Не только своих. Всех. Даже тех, кто приложил свои глупые лапки к этому грязному делу. Не дать им погибнуть. Пусть даже и использовать при этом не самые чистые методы.
Айвэ изначально был обречен - непонятно, зачем он вообще выступил, фактически в одиночку, против двух – хорошо, пусть будет, против двух с половиной – лучших магов эпохи.
Зачем он подписал себе смертный приговор этим боем? Ведь до сих пор на его счету было лишь обвинение в государственном перевороте. Тоже не сахар, но и после этого можно жить... Жить же после тех заклинаний, которые Лиар, не задумываясь ни на секунду, использовал сегодня, ему никто не позволит.
Вельзевул Аззариэлевич видел, как на зал упало заклятие пепельного тумана, а следом за ним абсолютной тьмы. И это реально испугало. Не потому, что ректор утратил возможность видеть своего врага. Не утратил – сильному эмпату ночь не помеха. Испугало другое: своим заклятием айвэ вредил, в первую очередь, самому себе, а он не относился к числу тех людей, кто может сделать что-то себе в ущерб.
Не прошло и нескольких минут, как подозрения пана Ясневского оправдались: абсолютную тьму прорезал оглушительный крик Александра, зовущего по имени свою девочку, а потом все закончилось. Почти так же неожиданно, как и началось. Туман рассеялся, и Вельзевул Аззариэлевич, к своему стыду, сначала бросил тревожный взгляд на коллег по бою, затем на распростертое у стены полуголое тело, истекающее кровью, и только потом уже посмотрел на сына.
А думал же, думал, что там-то точно не может быть никаких проблем, потому что ставить светлый блок мальчик научился едва ли не раньше, чем самостоятельно ходить. А поди-ка...
Александр, стоя на коленях в центре светящегося круга, обнимал свою драгоценную девочку, а та была вся в крови... и весь круг в крови... и общая аура детей сияла пугающе трагичной синевой.
Волчки сорвались с места первыми... Ну, и ладно. Они моложе, с этим не поспоришь.
Юный Ботинки, прежде чем опустить блок, окликнул своего старшего товарища, тот что-то отрывисто произнес на оборотничьем – когда успел выучить?! – и кивнул, давая добро на снятие защиты.
Сопляки!
– Что стряслось? – Сандро одним резким движением дернул на себя свою младшую сестру и заглянул в горящие болью глаза.
– Пусти, – проговорила она усталым голосом. – Я...
Растерянный взгляд, горящие щеки, ресницы мокрые и покрасневший нос. Она плакала. Она боится. Она собирается врать.
– Это моя вина, – прерывая на полуслове драгоценную девочку с гордым видом произнес Александр. – Я не удержал блок... и одна... и Ингрид погибла.
А после этого парень бросил слишком быстрый и слишком короткий взгляд на сидящую у мертвого тела рыжую девочку, и Вельзевул Аззариэливеч с удивлением осознал: кажется, впервые в жизни его сын ему лжет. Вот прямо сейчас.
На секунду в голову закралась идея о том, а не мог ли быть Алекс в сговоре с айвэ... но потом в поле зрения появился Александр Волчок-старший, а вместе с ним спасительная мысль о том, что паранойя, видимо, передается воздушно-капельным путем, и ректору Ясневскому ощутимо полегчало, хотя все еще было непонятно, почему молодой человек не смог удержать блок. Сил ему, откровенно говоря, хватило бы еще на два таких же.
С этим еще предстояло разобраться. И как понимать это его "я не смог"? Слова неожиданные, скажем прямо, недостойные юного Винога. И недостойные не по меркам директора Школы Добра, а по его, Александра Винога, собственным меркам.
– И чем же вы объясните, молодой человек... – Вельзевул Аззариэлевич решил не откладывать в долгий ящик и задать вопрос прямо, но его совершенно бессовестным образом перебил собственный студент:
– ... меня раком! – молодой человек весьма громко сообщил окружающим о своих тайных эротических желаниях, кашлянул смущенно и пояснил:
– В смысле, я не... э... то есть... Вельзевул Аззариэлевич, исключительно в рамках образовательной программы, – брови ректора скрылись под челкой, щедро украшенной сединой, и Альф поторопился уточнить, тыкая пальцем в неподвижное тело бывшего темного мага:
– А что это за заклинание такое, после которого рука выглядит так, словно ее пожевали?
Все посмотрели сначала на указующий перст парня, а потом на то, куда этот перст указывал.
И тут стоит отметить реакцию женщин на увиденное.
С самого начала боя и по сей момент в зале было только четыре женщины. Сейчас в живых осталось только три из них. И пусть пана Ясневкского обзовут засохшим куском дрожжевого теста, но он был счастлив, что столь дорогая сыну Юла по-прежнему была в мире живых.
Сейчас же именно эта заводная и непоседливая девочка с видом шокированным и слегка безумным смотрела на руки айвэ Лиара:
– О нет! – провела языком по верхнему ряду зубов, затем по нижнему, брезгливо скривившись, проглотила набежавшую слюну, и испуганно посмотрела на Александра. Тот беспардонно поцеловал ее прямо в губы и хмуро посмотрел на весьма натурально зарычавшего после этого жеста Сандро Волчка.
- Предыдущая
- 127/149
- Следующая
