Развитие византийской Литургии - Матеос Хуан - Страница 11

Первый упомянутый здесь плод Святого Причащения — это очищение души и оставление грехов. Здесь мы должны отметить, что наш перевод, «очищение души», не соответствует современному греческому тексту. Причина в том, что в греческом языке мы имеем два слова с одинаковым произношением: nepsis, означающее бодрствование или трезвение, и nipsis, означающее очищение. В тексте литургии стоит nepsis, но это, должно быть, ошибка вследствие идентичного произношения. Nepsis — это специальное аскетическое слово, которое никогда не использовалось в сочетании с душой, основой естественной жизни, как в этом месте: nepsis psyches. Оно всегда соотносится с разумом, nous. Следовательно, в данном контексте здесь должно стоять nipsis, означающем истинное омовение или очищение души от любого пятна и греха, как первый плод Евхаристии.

В молитве приготовления к Причащению, находящейся перед «Отче наш», к Богу обращено подобное же прошение: «… с чистою совестию, во оставление грехов … не в суд или во осуждение». Здесь мы находим повторение всех основных плодов Евхаристии практически в тех же слова, что и в Эпиклезисе. Прежде всего, мы видим прошение об оставлении грехов и прощении согрешений, что соответствует аналогичным прошениям в Эпиклезисе и подтверждает наше предположение об использовании слова nipsis (очищение) вместо nepsis (трезвение).

Римская Месса также содержит прошение об оставлении грехов как плоде Евхаристии: Libera me per hoc sacrosanctum Corpus et Sanguinem tuum ab omnibus iniquitatibus meis … («Через всесвятые Тело и Кровь Твои освободи меня от всех беззаконий моих»). И причастившись из Чаши, священник говорит: «… ut in me non remaneat scelerum macula, quem pura et sancta refecerunt sacramenta» («да не останется во мне и пятна греха, принявшем Чистое и Святое Таинство»).

Оставление грехов и наше очищение — это первые плоды Евхаристии, как результат пролития за нас на Кресте Крови Христовой; и в то же время они удаляют всякое препятствие к принятие главного плода, «Причастия Духа Святаго».

Эта фраза происходит из Второго Послания св. Апостола Павла к Коринфянам (13, 13): «Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святого Духа со всеми вами». Мы уже упоминали это слова, как источник торжественного приветствия, начинающего анафору.

Следует заметить, что родительный падеж может использоваться как в субъективном, так и в объективном смысле. Слова «любовь Бога Отца» могут означать либо любовь, которой Бог любит нас (Бог здесь субъект), либо же любовь, которую мы проявляем к Богу (Бог здесь объект). Во фразе апостола Павла родительный падеж обозначает субъект, так что Дух Святой является действенной причиной общения. Для большей ясности можно перефразировать: «общение, совершаемое Духом Святым»; хотя, если нам нужен точный перевод, то наиболее удачным будет тот, что мы привели выше.

И св. Павел и св. Иоанн используют слово koinonia в смысле близкого союза, что мы переводим словом общение[14]. Св. Иоанн в Первом послании пишет (1, 3): «о том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы и вы имели общение (koinonia) с нами: а наше общение (koinonia) — с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом». Так христиане, через их единство с апостолами, получают общение с Богом, Отцом и Сыном, действием Святого Духа, как об этом прямо говорит апостол Павел.

Союз с Богом достигается, согласно ап. Павлу, путём усыновления: «Когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего [Единородного], Который родился от жены, подчинился закону, … дабы нам получить усыновление» (Гал. 4, 4–5). А сыновьями Бога и братьями во Христе нас делает действие Святого Духа: «Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии … Вы … приняли Духа усыновления, Которым взываем: „Авва, Отче!“ Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы — дети Божии. А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу» (Рим. 8, 14–17).

Дух Святой, делающий нас сынами Божиими, посылается Церкви Христом, воскресшим из мёртвых и прославившимся. Он есть Податель Духа, а в Евхаристии мы принимаем именно Воскресшего Христа, так что вечный Дар, которым Он наполняет нас, есть именно Дух Святой.

Дабы обозначить, что мы принимаем Воскресшего Христа, Церковь на всех Литургиях установила перед Святым Причащением специальную церемонию, соединение хлеба, Тела Христова, с вином, Кровью Христовой, символом жизни. Как разделение хлеба и вина служит символом смерти Христовой, так их смешение является символом Его Воскресения. Византийский священник, полагая частичку Пресуществлённого Хлеба в чашу, поизносит формулу: «Исполнение Духа Святаго», поскольку ради полноты Духа, живущего в Нём, Христос «стал духом животворящим» (1 Кор., 15, 45).

Византийская Церковь, дабы более ярко подчеркнуть присутствие Воскресшего Христа, добавила к обычному смешиванию ещё одну церемонию: вливание в чашу горячей воды. Священник благословляет горячую воду, говоря: «Благословенна теплота Святых Твоих (Даров)[15]». Теплота может быть как символом жизни, так и символом Духа Святого, имея в виду слова Евангелия от Иоанна о живой воде; возможно, имеют место оба значения: жизнь, данная Духом Святым.

Расставляя по порядку рассмотренные нами аспекты, мы может сказать, что во Святом Причащении мы принимаем Воскресшего Христа, Подателя Духа Святаго, Он вновь вдыхает в нас Святой Дух, Который, углубляя наше божественное усыновление, приводит нас ко всё большему и большему единству с Богом Отцом, Христом, нашим Главой и Братом, и со всеми, кто, подобно нам, являются сыновьями Бога. Он осуществляет единство верных, которые становятся единым телом, Церковью, Царством Бога в этом міре, Царством, которое связывает Божественная любовь, вдохновлённая в наши сердца Духом Святым.

Служебная роль священства в этом преподании Духа Святаго выражается в засвидетельствовании этого в молитве приношения: «вселитися Духу благодати Твоея Благому в нас (служащих), и на предлежащих Дарех сих, и на всех людех Твоих». Это не три разных схождения Духа, но одно; Дух Святой снисходит на Дары через священников и епископов, которые через своё рукоположение имеют особую полноту Духа, и, через принятие Даров, на всех верных. Так что, мы можем сказать, служащие принимают два излияния Духа: одно служебное, для освящения Даров, другое же, как и все верные, для «общения в Духе» с Богом и людьми. Но даже если в первом случае Дух низходит не ради собственно священника, но ради Церкви, никто не станет отрицать, благодатных плодов этого схождения для священника.

Прочие плоды Евхаристии, перечисленные в Эпиклезисе, суть лишь признаки главного плода: «единство в Духе Святом», равно как и «полнота Царствия». В современном греческом тексте стоит «исполнение Царствия Небеснаго», но в старых рукописях слова «Небеснаго» нет. По сути, если в молитве испрашивается плод нынешней Евхаристии, плод, получаемый через приятия Тела и Крови Христовых, то ясно, что этот плод не может быть полнотой Небеснаго Царства, каковая будет лишь однажды в конце времён. Прошение о Небесном Царстве мы находим в молитве перед «Отче наш», в форме будущего времени: «в наследие Царствия Небеснаго», символом чего является Евхаристия. Если так, что же означает прошение «о полноте Царствия»? Здешнее Царствие, которое не может быть непосредственно Царствием Небесным, должно быть сама Церковь, возвещающая Царствие Божие в этом міре. Мы испрашиваем, таким образом, чтобы нам проникнуться и быть глубоко укоренёнными в жизни Церкви-Сообщества, чтобы мы могли наиболее полным образом участвовать в её жизни и деятельности. Наша братская любовь, единство в Духе Святом, возвещается в первую очередь в полном участии в жизни христианского сообщества. Это церковное братство и сотрудничество есть залог будущей надежды и права на наследование Небесного Царствия.