Не выходите замуж на спор - Лисина Александра - Страница 5

• Предыдущая
• 5/70
• Следующая

Но бывают и исключения, когда слабенький Свет, прячущийся где-то глубоко во Тьме, спасает от распада душу какой-нибудь полукровки. Забирает на себя обжигающую благодать и позволяет грешнице и дальше ютиться во Тьме. По этой причине благословлять — так, потихоньку, я все-таки могу и даже не болею при этом. Да и на многое другое способна, если, конечно, сумею правильно настроиться.

Под действием благословения демонические браслеты зашипели, словно разъяренные гадюки, а мне пришлось прикусить губу и стиснуть зубы, чтобы не заорать. Проклятые кандалы вместо того, чтобы просто разомкнуться, неохотно плавились, с отвратительным звуком пузырясь на стыках и истончаясь с одной стороны — как раз там, где я прикасалась. Раскалившийся металл обжигал так, что на моей коже вспухали огромные волдыри. Но зато проклятые браслеты все-таки сползали. Нарочито медленно, плавно, словно издеваясь. И оставляя заодно на моей коже глубокие, мерзко воняющие ожоги.

Наконец кандалы с лязгом рухнули на багряно-красный ковер, смотрясь на нем, как сплетенные в брачном танце змеи. А я вытерла невольно выступившие слезы и снова призвала в себя Свет, надеясь, что не откину копыта, когда сделаю то, что задумала. Мстительно прищурилась и, уложив брачные оковы на постель так, чтобы они с цепью приняли форму сердца, оскалилась.

— Теперь тебе скучать точно не придется, муженек!

После чего решительно возложила на собственную голову источающие Свет ладони и торжественно возвестила:

— Благословляю себя вернуться в УННУН!

Тянуть себя из глубины Преисподней оказалось тяжело; думала, что помру, пока поднимусь. Но Света, примерно вдвое усиленного благословением, как раз хватило, чтобы я в окружении сияющей белой сферы дотащилась до знакомой комнаты и, возникнув посреди обгорелой проплешины ковра, обессиленно грохнулась на пол.

— Х-хелька… — потрясенно прошептала баньши, когда я с кряхтением поднялась. — Наша Хелька вернулась!

Сохранить лицо в такой момент было делом чести, поэтому, поднявшись, я брезгливо отряхнула дымящуюся юбку, пригладила вставшие дыбом волосы и надменным взором обвела комнату.

— А что? Кто-то сомневался?

Затем отыскала сидящего на подоконнике фея, на побелевшей физиономии которого можно было рисовать всякие скабрезности, и процедила:

— Уговор выполнен. Князь женился.

Но Шмуль не был бы Шмулем, если бы даже в такой ситуации, насмерть перепугавшись и уже решив, что меня пора хоронить, не поджал трясущиеся губы и не выдавил упрямо:

— Докажи!

Я молча показала предплечья, где красовались симметричные, точно повторяющие очертания браслетов ожоги с вдавленными в остатки кожи демоническими письменами. После чего обвела высокомерным взглядом притихших одногруппников, в глазах которых читался суеверный ужас, удовлетворенно кивнула и в полной тишине вышла, надеясь, что они не видели моих дрожащих коленок.

Только оказавшись в нашей с Улькой комнате, я с размаху плюхнулась на стул и устало обмякла.

Ладно. Клятва дана — клятва исполнена, я теперь замужем и Тьма мне не страшна. Ну а то, что муж у меня Темный Князь… Подумаешь! Кому-то и ангелы достаются.

Разумеется, муженек придет в бешенство, когда обнаружит, что я сбежала. Но если о свадебном обряде станет известно кому-то еще…

Я зябко передернула плечами, представив, как взбеленится маменька, если только узнает. Но в УННУНе мне опасаться нечего: высшим сущностям, что темным, что светлым, нет хода в этот мир. Да и Князь не захочет потерять лицо, признавшись кому-то, что его всего за полчаса окрутила какая-то суккуба. Я тоже промолчу, потому что мне жить охота. А друзья постараются об этом не вспоминать. На крайний случай, если кто-то все же прознает, то Князей в Преисподней много, кого именно я обхитрила — выяснить невозможно. Браслеты мои остались внизу, муженек свои обязательно спрячет, так что никто и никогда не узнает, что мы женаты.

Ну а то, что он еще долго будет кидаться на стены — пустяки. Может, ему под руку демон какой попадется, и мир станет чуточку лучше. Я ему не раба, без браслетов призвать меня он не сможет, постель мы с ним тоже делить не клялись. Я ведь лишь пообещала развеять его скуку и ни в чем не солгала: безудержное веселье — в смысле непреходящее бешенство вкупе с бесплодными попытками меня найти займут его мысли о-очень надолго.

Я усмехнулась и подошла к зеркалу, чтобы взглянуть, чем пришлось заплатить за этот триумф. Но цена оказалась приемлемой — я почти не изменилась, если не считать немного подтянувшейся фигуры, чуточку подправленных черт лица да слегка потемневших глаз и волос.

Это еще одна особенность нашей расы: пока суккуба не надела брачные браслеты, она абсолютно свободна в выборе облика. Однако замужество ограничивает нас желаниями мужа. Мечтал он с отрочества жить с шикарной блондинкой — в суккубе закрепится именно этот образ; хотел заполучить в постель демонессу с крылышками — пожалуйста, только скажи. Наш дар, к сожалению, имеет и оборотную сторону, потому-то суккубы и хороши в роли жен. Но какой женщине понравится, если ее внешность будет зависеть от мужчины?

Мне, к счастью, повезло — муженек оказался непривередливым, и его безразличие дважды сыграло мне на руку: я не только выжила, но и осталась прежней. И до тех пор, пока мы не разделим постель, а на мои руки не вернутся брачные браслеты, я смогу меняться, как захочу.

— Хелька-а-а… — вдруг тихонько провыл кто-то под окном, заставив меня с усмешкой отойти от зеркала. — Хель, ты еще не спишь?

Выглянув в окно, я с удивлением обнаружила там нашего медведеобразного оборотня — наполовину обернувшийся, обросший по самое не могу Василек зачем-то топтался на драгоценном газоне директрисы и с надеждой смотрел в мое окно.

— Хе-э-эль? Ты там живая?

— Чего надо? — Толкнув створки, я по пояс высунулась наружу. — До весны еще далеко, так что зелье против гона тебе не нужно. Или мухоморовки не хватило? За новой порцией пришел? Тогда это не ко мне — у Шмуля спрашивай. Мою заначку вы еще на прошлой неделе распотрошили.

Васек, по обыкновению вышедший на ночную прогулку в одних только трусах, мотнул головой и беспокойно почесался.

— Да я вообще-то… прощения попросить пришел.

— Чего-о?

— Ну да, — виновато повторил он. — Если б не я, ты бы этого фея придурковатого не послушала.

— Да живи уж, провокатор. Я больше не злюсь, — беззлобно откликнулась я, и он, снова яростно почесываясь, послушно отступил. — Чего скребешься? Опять блохи замучили?

— Они, проклятущие, — страдальчески протянул Васек, ожесточенно скребя медвежьими когтями бурый бок. — Как вылезет шерсть, так и заедают. К лету вообще никакого спасения нет. Откуда только берутся, сволочи?! Хель, слушай… а может, ты какое зелье от них сваришь?

Лохматая морда, на которой еще просматривались человеческие черты, умоляюще посмотрела снизу вверх.

— Сделай, а? Пожа-а-алуйста! Или у целителей выпроси, ты же можешь. А я тебе за это травок хороших принесу.

Я задумалась. Оборотень у нас, конечно, нестандартный — добрый, ласковый, как теленок, за то его и вышибли из стаи. Да и ходит до сих пор на двух ногах, даже когда обрастет по самые брови. Но с нюхом у него все в порядке, поэтому травы чует на раз. А некоторые из них можно удачно толкнуть на городском рынке, так что предложение определенно было выгодным.

— Качественного средства от блох у меня нет, — признала я, задумчиво присев на подоконник. А затем распахнула крылья и слетела вниз, благо тут всего-то третий этаж. — Рецепта не знаю, спросить пока не у кого — целители все на практику уехали, — так что тебе помочь не могу. Разве что попробую благословить?

Василек вздрогнул и попятился.

— А что? — рассудила я, мысленно прикидывая, за сколько продам городской ведьме редкие травки. — Тьмы в тебе нет, следовательно, и риска никакого.

— Да ты сама не знаешь, что у тебя в итоге выйдет, — откровенно занервничал медведь. — У тебя Свет нестабильный!

• Предыдущая
• 5/70
• Следующая