Спасенный светом. Что вас ждет после смерти - Бринкли Дэннион - Страница 25

Я знал, как много это для нее значило, потому что она благодарила меня со слезами на глазах, когда я уходил. Теперь, пребывая в духовном мире, я вновь мог ощущать ее признательность.

Я пережил заново эпизод в Нью-Йорке, когда пригласил группу нищенок в китайский ресторан. Видя, как эти женщины роются в мусорных ящиках, я ощутил к ним сострадание и угостил горячим обедом.

Глядя на это событие со стороны, я ощутил их недоверие ко мне. Кто этот незнакомец и что ему нужно? Они не привыкли к тому, чтобы им делали добро. Но когда подали обед, они были благодарны. Мы побыли в ресторанчике почти четверть часа и выпили несколько больших бутылок китайского пива. Все это стоило мне больше ста долларов, но деньги были ничто в сравнении с радостью пережить это заново.

Я видел себя, устраивающим конкурсы живописи и коллажа для душевнобольных. Моя подруга занималась социальной адаптацией пациентов в этой больнице, поэтому мне удалось принять участие в эксперименте, также представшим перед моими глазами.

Эксперимент был простой. Мы решили сводить несколько душевнобольных пациентов в церковь. Большинство их было с Юга, поэтому они с детства привыкли к пению церковных гимнов. Быть может, думали мы, звуки этих гимнов в церкви пробудят разум в их головах.

Мы привели около двух десятков пациентов в большую пресвитерианскую церковь и усадили их в заднем ряду. К концу службы многие из них пели гимны, которые привыкли петь задолго до болезни. Среди этих людей были такие, которые не говорили десять лет.

Видя перед собой этот эксперимент, я чувствовал, как пребывание в церкви помогло адаптации больных к реальному миру. Они испытывали добрые чувства, когда пили пунш, ели печенье и вспоминали старые дни.

Я видел больных СПИДом, за которыми мне также приходилось ухаживать. Я помогал им выполнять повседневные дела, стриг им волосы и ходил для них на почту. Я чувствовал, как важно было для них не считать себя проклятыми другими людьми — ведь все их преступление заключалось в том, что они кого-то любили. В обозрении присутствовал и эпизод, когда я помогал одному молодому человеку выполнять трудную задачу — сообщить родителям о его болезни.

Я видел, как мы оба вошли в гостиную. Он попросил, чтобы собралась вся семья, поэтому в комнате находились отец, мать, братья, сестры и даже две тети.

Мы сели напротив них, и он сразу же выложил.

— Мама, папа и все остальные, у меня СПИД.

Разумеется, все присутствующие были в шоке. Мать сразу же заплакала, а отец вышел во двор, чтобы остаться наедине со своим горем.

В семье уже некоторое время знали, что с парнем что-то не так, потому что он выглядел больным и постоянно худел. Но никто не подозревал, что у него СПИД.

Итог был печальным. Отец отверг сына, так как не мог смириться с его гомосексуальностью. Мать тоже почти перестала с ним общаться. Переживая событие заново, я чувствовал испытываемые семьей стыд и унижение. В то время я сердился на них, потому что они реагировали не так, как, по-моему, им следовало реагировать. Но теперь я начал им сочувствовать, понимая, каким потрясением явилась для них страшная новость. Ведь они были к ней абсолютно неподготовлены.

Когда мы вышли из гостиной, юноша чувствовал себя убитым. Мы много раз говорили с ним об этом моменте признания. Он хотел быть честным со своей семьей и искренне надеялся, что близкие поймут его. Но отчуждение, которое он ощутил в этой комнате, поразило ему сердце, словно копье.

Реакция семьи меня удручила. Я тоже думал, что они поймут парня. Неужели я ошибся, побуждая его признаться? Может, мне следовало посоветовать ему молчать о болезни?

— Слушай, — сказал я, когда мы ехали назад в больницу. — Ты скоро умрешь и должен прийти к этому моменту честным и чистым. Ты все рассказал, и это достойный поступок.

Однако по поводу этой истории меня терзали сомнения. Я даже приходил к его родителям и умолял их быть милосердными к сыну в его последние дни. Но я чувствовал себя виноватым, как будто способствовал семейной катастрофе.

Теперь же, когда я смог ощутить эмоции каждого из участников этой истории, я понял, что поступил правильно. В конце жизни юноша ощущал себя готовым умереть спокойно, так как открыл семье тайную страницу своей жизни.

Обозрение, которое я видел во время второго присмертного опыта, было поистине чудесным. В отличие от первого, наполненного злобой, увечьями и даже смертью, это было фейерверком добрых дел. Когда люди спрашивают меня, что означает прожить хорошую жизнь заново в объятиях Существ Света, я отвечаю им, что это походит на праздничный фейерверк 4 июля,* в котором ваша жизнь предстает перед вами расцвеченной яркой гаммой эмоций и чувств многих людей.

По окончании обозрения жизни Существо Света предоставило мне возможность простить каждого, кто когда-либо рассердил меня. Это означало, что я могу избавиться от ненависти, которую питал ко многим людям. Некоторых из них мне не хотелось прощать, так как то, что они причинили мне в личной и деловой жизни, не вызывало у меня других чувств, кроме гнева и презрения.

День Независимости США

Но Существо Света сказало, что я должен их простить, иначе мне придется застрять на том духовном уровне, где я находился теперь.

Что еще я мог поделать? Рядом с духовным прогрессом земные обиды казались мелочью. Мое сердце наполнилось прощением и смирением. Только после этого мы двинулись наверх. С подъемом Существо Света вибрировало все сильнее, и звук, исходящий от него, становился все громче и пронзительнее. Мы двигались сквозь плотные поля энергии, в каждом пункте, где мы останавливались, менялся цвет от темно-синего до светло-голубого. Потом звук стал тише, и мы направились вперед. Как и во время первого опыта, мы летели к величественному горному хребту и приземлились на плато.

Здесь стояло массивное здание, похожее на оранжерею и состоящее из стеклянных панелей, в которых переливалась жидкость всех цветов радуги.

Проникнув сквозь стекло, мы прошли и через все цвета, содержащиеся в жидкости. Они были, как туман над морем, и мы ощущали легкое сопротивление.

Внутри находились четыре ряда цветов с длинными шелковистыми стеблями и чашеобразными лепестками. Они тоже переливались разными цветами, и на каждом виднелись янтарные капли росы.

Среди цветов двигались духовные создания в серебряных мантиях. Это были не Существа Света. Скорее их можно описать, как светящиеся земные существа. Они излучали силу, заставляющую цветы становиться ярче при их приближении. Стеклянные панели отражали это буйство красок, создавая эффект присутствия в комнате, окруженной десятью тысячами призм.

Это окружение действовало на меня расслабляюще. Цвета в сочетании с гудящей вибрацией Существа уменьшали напряжение. Помню, как я подумал: «Я нахожусь здесь, мертвый или умирающий, и мне это нравится».

Существо Света приблизилось ко мне и сказало:

— Такое чувство ты должен создать в Центрах. С помощью энергии и красок ты сможешь заставить людей испытывать те же ощущения, которые испытываешь сам.

Я все сильнее чувствовал благоухание цветов. Вдыхая их аромат, я услышал пение, отзывающееся эхом: «А-Л-Л-А-Х-О-М, А-Л-Л-А-Х-О-М».

Прислушиваясь к пению, я словно растворился в том, что меня окружало, начиная вибрировать с той же скоростью, что и сфера, в которой я пребывал.

Я проникал в небесный мир, а он одновременно проникал в меня. Мы как бы обменивались опытом. Сливаясь воедино с тем, что я именовал небесным царством, я чувствовал, что оно также сливается со мной, с теми же ощущениями надежды, мечты и благоговения. Я понял, что искренняя любовь и понимание делают нас равными.

С великой радостью я бы остался здесь навсегда. Я вдыхал небесный аромат, сливаясь с самой сущностью всех вещей. Чего же еще мне было желать? Я посмотрел на Существо Света, несомненно, осведомленное о моих мыслях.

— Нет, ты не останешься здесь на этот раз, — телепатически передало оно мне. — Ты должен снова вернуться на Землю.