Иосип Броз Тито. Власть силы - Уэст Ричард - Страница 37

• Предыдущая
• 37/109
• Следующая

Немецкие и итальянские оккупационные войска редко отваживались внедряться в глубь горной пустыни, находившейся как раз посередине сфер их влияния.

Партизаны на своем пути через Восточную Боснию и Герцеговину встретили лишь немногочисленных перепуганных крестьян, прежде чем вышли к железнодорожной ветке, соединявшей Сараево и побережье. Как-то ночью колонна партизан остановилась в сербской деревушке, обитатели которой довольно неохотно предоставили им ночлег. На следующий день это местечко навестили усташи. Джилас сам увидел следы их пребывания трупы женщин и детей, отрубленные конечности, мертвых матерей, прижимавших к себе безжизненные тела детей.

Тито был явно потрясен рассказом, который в деталях поведал ему Джилас, и велел Дедиеру сделать в своем дневнике запись об этом.

В начале августа партизаны переместились в Западную Боснию и Герцеговину – туда, откуда итальянцы только что перебазировались на побережье. В маленьком городке Ливно они наткнулись на семьсот хорватских стражников-«домобранцев», которые поспешили сдаться в плен, хотя усташи и кое-кто из гражданских лиц немецкой национальности оказали сопротивление, которое скоро было подавлено.

Джилас описывает усташей как неудавшихся конторских служащих, парикмахеров, официантов, великовозрастных балбесов, изгнанных из учебных заведений, и деревенских дебоширов, и, как исключение, молодую женщину, которая высокомерно отказалась поступиться своими принципами. Ее, равно как и большую часть усташей, казнил расстрельный взвод. Кое-кто из партизан порывался расстрелять и немецких инженеров, но Тито посчитал, что они могут пригодиться для обмена пленными, памятуя о содержавшихся в плену своей бывшей любовнице Герте и Андрийе Хебранге – лидере хорватских коммунистов. Один из тех, кто одобрил подобный обмен, был Влатко Велебит, лощеный загребский адвокат, который говорил по-немецки и позднее стал одним из трех людей, входивших в состав группы, участвовавшей в переговорах с вермахтом. Одному из немецких инженеров, Ганер Отту, было также суждено сыграть роль в переговорах и, похоже, прекрасно поладить с Тито. Хотя Отт и был антифашистом, он почти наверняка работал на разведку вермахта.

Двигаясь на запад к Крайне – району Герцеговины и Хорватии, партизаны обнаружили, что много сербов желает влиться в ряды партизанской армии после того, как отсюда ушли итальянцы.

«Никаких политических групп, за исключением коммунистов, в этих деревнях, – докладывал Джилас. – Местные коммунисты со злорадством рассказывали нам, что усташи в городах истребили сначала буржуазию – священников, торговцев, лидеров политических партий – для того, чтобы у нас остались люди честные и простые. Четники, которые появлялись там вместе с итальянцами, пребывали в самом плачевном состоянии. Тогда итальянцы отступили в „свою“ Далмацию»[200].

По пути в Бихач в населенной преимущественно мусульманами Боснии партизаны предали огню деревни четников на равнине Грахово – и почти дотла спалили родину Гаврило Принципа, по вине которого в Сараеве в 1914 году прогремел роковой выстрел. Три сотни четников, по словам Джиласа, были казнены.

Когда партизаны заняли Бихач, защищавшие его усташи предпочитали подрываться на самодельных гранатах, чем просить пощады, которой они все равно не добились бы. Джилас мрачно вспоминает и другие жестокости:

Даже много лет спустя, когда уже было невозможно и далее выдвигать коммунистическую версию событий, Джилас отказался от идеи, что усташская резня спровоцировала сербское восстание в НХГ:

«Эти мысли в то время никогда не приходили никому в голову»[202].

Тем не менее эта теория в то время все-таки пришла в голову немцам, как это явствует из их военных архивов.

Более того, Тито сам писал в декабре 1942 года в «Пролетарии»:

Статья была хорошо принята сербскими коммунистами в Хорватии и Западной Боснии-Герцеговине, которые поняли, что слова «главный виновник» относились к усташам, а не к иноземным захватчикам.

В одном из своих телевизионных монологов, показанных по телевидению весной 1972 года, Тито обмолвился, что освободительная борьба «была настоящей гражданской войной, но мы в то время не признавали ее таковой, потому что это могло нанести вред нашему делу»[204].

В ноябре 1942 года Тито учредил в Бихаче экспериментальную форму коммунистического правительства, АВНОЮ (Антифашистское вече народной Югославии).

Как классический образец фронтовой организации АВНОЮ имела в своем составе некоторых выдающихся югославов-коммунистов, которые осенью 1942 года стали вливаться в ряды партизан. В числе первых был доктор Иван Рибар, в 1921 году бывший президентом Королевской Ассамблеи и запретивший Коммунистическую партию Югославии. Его сын, Иво Лола Рибар, храбрый и умный молодой человек, любимец Тито, привез своего отца из Белграда, чтобы ввязаться в это в высшей степени авантюрное дело. Кроме него, в Бихач прибыл еще один гость – 70-летний хорватский поэт Владимир Назор, который сначала приветствовал создание НХГ, но затем ужаснулся его жестокости.

Тито любил окружать себя художниками и писателями и всячески опекал Назора, хотя кое-кто из других коммунистов считал его обузой. Назор страдал от поноса, что вызывало у него чувство постоянного голода, поэтому он не мог думать ни о чем другом, кроме еды. Его мечтой было съесть целиком цыпленка[205].

В Бихаче к Тито присоединился его хорватский друг и хороший приятель Андрийя Хебранг, который был выпущен из усташского концлагеря при довольно таинственных обстоятельствах.

Прибытие людей вроде Рибара и Назора означало, что Тито теперь обзавелся своим собственным миниатюрным королевским двором, а также правительством в маленьком городке Бихаче.

Как бы то ни было, в том, что касается населения и территории, Тито обладал несколько меньшей властью, по сравнению с прошлым годом, когда в маленьком сербском городке Ужице была учреждена Красная республика.

Осенью 1942 года и большую часть следующего года власть партизан распространялась лишь на небольшую территорию горного массива, протянувшегося на юго-восток через всю Югославию. Верные Драже Михайловичу четники по-прежнему удерживали в своих руках большую часть самой Сербии, Санджака, Черногории и Восточной Боснии-Герцеговины. Сербы, проживавшие в хорватском районе Книна, что на Далматинском побережье, были преимущественно лояльны к православному священнику Попе Джуджичу, которому было присвоено четническое звание войводы. Некоторые из его соратников рассказывали автору этой книги:

• Предыдущая
• 37/109
• Следующая