Поход Черного Креста - Вагнер Карл Эдвард - Страница 23

• Предыдущая
• 23/45
• Следующая

Встреча с делегацией, откровенно говоря, не была теплой и дружественной. Да и то сказать, даже в свою бытность генералом армии Сандотнери Кейн не находился в особо приятельских отношениях ни с одним из прибывших. Эскетра была явно очень напугана и скрывала страх под маской высокомерного презрения. Внутренняя ярость сжигала Ридэйза, поднявшегося на вершину пирамиды власти только ради того, чтобы сдаться давнему сопернику и своему бывшему командиру. Остальные члены делегации были, судя по всему, немало озабочены одной мыслью: есть ли под одеждой у Кейна кольчуга.

До предела сократив все приветственные формальности, Кейн вручил прибывшим экземпляр текста договора. Посланник, с которым он уже имел дело, негромко зачитал документ своим правителям. Каменные лица, сжатые губы, гневные глаза обреченных подсудимых встретили оглашение их приговора.

— Это невозможно! Неприемлемо! — возмутился Ридэйз.

Кейн удивленно поднял брови:

— Не мели чушь! Четыре года назад ты сам зачитывал побежденным бавостинцам точно такой же документ. Пока твоя собственная шея не попала в петлю, виселица казалась тебе вполне справедливым и гуманным способом наказания.

Над городом и окрестностями послышалось монотонное причитание: растекающиеся вокруг стен сатакийцы забормотали свои молитвы. Кейн добавил:

— Если вы принимаете мои условия, я гарантирую вам личную безопасность и сохранность города. Как только начнется штурм, события перестанут быть управляемыми и, когда этот сброд прорвется в город, я не смогу гарантировать вам даже достойной и быстрой смерти.

Возникла пауза, судя по всему — последняя перед подписанием договора. Если бы Эскетра и Ридэйз не собирались капитулировать на условиях Кейна, они ни за что не приехали бы в его лагерь. На всякий случай он уточнил:

— В договоре указано, что принцесса Эскетра как регент и наследница Овриноса, а также ее первый министр — генерал Ридэйз — признаются правителями Сандотнери. Разумеется, в качестве субъектов вассальной зависимости от властей Ингольди.

— Марионеточное правительство! — словно сплюнула Эскетра.

— Ну зачем же так, — возразил Кейн. — Думайте о себе как о титулованном монархе. В конце концов, дергаться на веревочках в качестве марионеток не худший вариант по сравнению с другими способами висеть в воздухе.

— Ради блага Сандотнери, я полагаю, мы должны подписать это, — заявил Ридэйз.

Разумеется, он все прекрасно обдумал: договор по крайней мере оставлял за ним номинальную власть, а значит — комфорт, деньги и свободу действий. Нужно выждать, а там, глядишь, ситуация изменится. Договор же — что договор? Так, кусок пергамента.

Кейн подождал, пока Эскетра и Ридэйз подпишут договор, затем поставил на нем свою размашистую подпись и скрепил ее печатью с крестом Сатаки. «Чистая работа», — не мог удержаться он от мысленной похвалы себе.

— Темнеет, — заметил он вслух. — Я полагаю, мы могли бы отметить подписание договора, кладущего конец кровопролитной войне… Я распорядился, чтобы нам накрыли легкий ужин прямо здесь, в павильоне. А пока что пусть ваши посыльные огласят текст договора в городе.

— Я не собираюсь ни одной секунды злоупотреблять вашим гостеприимством, — холодно ответила Эскетра.

— Прошу прощения, — угрожающим тоном произнес Кейн, — но я вынужден настаивать на своем приглашении. Вы оба — мои гости до тех пор, пока не станет ясно, что горожане и гарнизон Сандотнери согласны с текстом договора о капитуляции. Надеюсь, ваши глашатаи будут достаточно убедительны.

Отправив посыльного к Ортеду с донесением о подписании договора, Кейн неохотно присоединился к своим офицерам, весело взявшимся за кубки, чтобы отпраздновать победу. Со стороны могло показаться, что Кейн представляет одну из побежденных сторон — настолько озабоченный был у него вид. Ортед Ак-Седди — вот кто был причиной его беспокойства. Чего ради Пророк покинул уютную крепость в Ингольди и притащился сюда во главе своего «войска»? И почему он до сих пор не связался с Кейном лично? Нет, чего-то в действиях Ортеда Кейн явно не понимал.

Разумеется, ему была известна предыстория Ортеда — безжалостного разбойника с большой дорога, ставшего кумиром бедных обывателей, жаждавших справедливости по принципу «отнять и поделить». Его банда прекрасно владела тактикой лихих партизанских налетов из джунглей, но была бессильна против регулярной армии, начинавшей целенаправленные действия против нее. Что же привело Ортеда в пророки новой — или старой — веры? Только ли желание под предлогом священной войны с неверными расширить подконтрольную, беззастенчиво обираемую территорию? Или же за этим стояло что-то еще? Почему главарь банды, неимоверно увеличившейся за короткий срок, не предоставил своим людям рисковать, делая всю опасную работу, а сам не остался в своем логове пожинать плоды их «трудов праведных»? Что, что привело его сюда? Неужели Кейн просчитался, недооценил своего нового сюзерена? Неужели Ортед решил лично взяться за рукоять Меча Сатаки? Но что тогда будет с армией Кейна, выкованной потом и кровью?

Если Ортед решил потешить свое тщеславие и, прибыв к шапочному разбору, присвоить себе лавры покорителя Сандотнери, то где тогда соответствующая поводу помпезность, где парады и почетные караулы? Нет, Ортед прибыл без всякого предупреждения. Что-то подсказывало Кейну, что он, опытный вояка и неплохой придворный интриган, совершил какую-то ошибку, в чем-то просчитался. Сам того не желая, Кейн обнаружил, что пьет кубок за кубком, присоединяясь к каждому тосту своих офицеров.

Послышался топот копыт, Кейн почувствовал, как напряглись стоявшие вокруг павильона часовые. Словно черная туча заслонила лучи заходящего солнца, когда на площадке у входа в павильон возник Ортед Ак-Седди в сопровождении нескольких жрецов Сатаки в их неизменных черных хламидах.

Успевший отмыться и привести себя в порядок после дороги, Ортед появился среди пирующих во всем великолепии. Грива черных волос спускалась на его плечи, подбородок был гладко выбрит. На Пророке были надеты ставшие почти что его второй кожей черные брюки, черные сапоги и черная же шелковая рубаха без рукавов, расстегнутая до живота. На голой груди сверкал золотом большой медальон с черным перекрестием — символ Сатаки. Ортед обвел присутствующих величественным взглядом, и на миг его глаза остановились, встретившись с глазами Кейна. Черные глаза Пророка выдержали взгляд генерала, пылавший каким-то ледяным голубым пламенем.

Ортед первым отвел глаза и шагнул вперед. Не желая провоцировать его гнев, Кейн поспешил начать бессмысленные церемониальные представления:

— Ортед Ак-Седди, Пророк Сатаки, — громко объявил он. — Эскетра, регент Сандотнери, и генерал Ридэйз. Я полагаю, мои посыльные уже сообщили Пророку, что акт о капитуляции подписан.

— Да, генерал, я в курсе, — не отрывая взгляда от натянуто улыбающейся ему Эскетры, кивнул Ортед.

Когда же Кейн протянул ему экземпляр договора, он, прищурившись, деловито пробежал глазами по пунктам документа и небрежно бросил:

— Да. Вроде бы все в порядке.

Выполнено все было весьма эффектно, особенно если учесть (а Кейн знал об этом), что Пророк Сатаки был абсолютно неграмотным. Небрежным жестом Ортед передал пергамент одному из жрецов.

— Мы, кажется, не обсуждали, генерал, что в круг ваших полномочий входит подписание договоров с противником, — заметил Ортед, делая прислуге знак подать ему кубок.

— Это одно из естественных полномочий командующего вашей армией, — спокойно ответил Кейн. — Такого рода решения принимаются на месте, и вам нет смысла утруждать себя их деталями. К тому же гонять посланников в Ингольди и обратно было бы непростительной тратой времени в военных условиях. Разумеется, любые подписанные мной договоры могут считаться вступившими в силу только после их утверждения лично Пророком Сатаки.

— Ну это-то самой собой, — буркнул Ортед. — Впрочем, генерал, вы меня убедили.

Залпом осушив кубок с крепким бренди, Ортед заметил: — Ничего, ничего. Надо бы повторить. — Выпив второй кубок, он наполнил его в третий раз и сказал слуге, держащему флягу: — Ты, это… далеко не отходи.

• Предыдущая
• 23/45
• Следующая