Ольга, королева русов - Васильев Борис Львович - Страница 23
- Предыдущая
- 23/57
- Следующая
Воевода хорошо знал эти пороги. У первого из них с грозным, предупреждающим именем «Не спи!» следовало оставить тяжелые насады и крупные лодки, перенести по суше поклажу и перевести рабов, сковав их цепями. За третьим порогом их должны были ожидать легкие однодеревки, на которых только и можно было добраться до спокойного устья Днепра. Это требовало не одного дня трудов, почему Свенельд с таким напряжением и ожидал встречи с печенежской правобережной ордой еще до приближения к стремнинам.
Однако у первого порога никаких представителей правобережной орды он не обнаружил. Это несколько насторожило его, но не более. Вполне вероятно, что встреча должна была произойти ниже, где все преимущества окажутся на стороне печенегов, если они вздумают напасть на его дружину. Тогда придется отбиваться и перетаскивать грузы одновременно или — в лучшем случае — вступить в переговоры, выторговывая условия беспрепятственного обхода порогов.
Все происходило бы именно так, если бы у него не было стрелы с тремя зелеными полосами. Све-нельд очень на нее рассчитывал.
Только через сутки, пройдя еще один, «Островной», порог, у третьего, самого опасного, который поэтому и назывался «Ненасыть», воевода вздохнул с облегчением. К берегу скакал нарядный всадник в сопровождении десятка вооруженных печенегов.
— Великий хан ждет тебя, воевода! — на ломаном славянском прокричал десятник, даже не спрыгнув с седла. — Следуй за нами с личной стражей!
Свенельд несколько подивился не столько дерзости, сколько юности десятника, но куда больше — обрадовался. Тревожащая его неопределенность прояснилась, правобережный хан не только был уведомлен о подходе славянского войска, но и сам выразил готовность принять воеводу. А потому, приказав Яры-шу не позабыть о подарках и следовать за ним с почетной стражей, вскочил на коня и направился к гарцующим всадникам.
Приблизившись, Свенельд поздоровался по всем степным правилам, однако разнаряженный предводитель на приветствие не ответил. Это удивило воеводу, привыкшего к демонстративной вежливости кочевников, и он настороженно оглянулся.
Позади печенежского десятка спокойно следовали отобранные Ярышем стражники и три лошади с богатыми подарками для хана. Свой личный дар воевода вез на собственной груди под щедро расшитым полукафтаньем.
После получасовой скачки в низине открылось становище. Множество войлочных кошей создавали ощущение случайности и запутанности, но юноша-десятник хорошо знал, куда он скачет. И скакал напрямую, не обращая внимания на людей, которые порою чудом выскальзывали из-под копыт его коня.
Скачка закончилась подле большого шатра, у входа в который недвижимо стояли два рослых печенега, скрестив руки на груди. Десятник спрыгнул с седла и, не заботясь о коне, прошел в шатер. Печенеги спешились, один из них подобрал брошенные десятником поводья. Никто не торопился придержать коня воеводы, и Свенельд, немного подождав, легко спрыгнул с седла и подал знак своей охране:
— Готовьте подарки. Внесете сразу за мной. Войлочные занавеси распахнулись, появившийся меж ними десятник махнул Свенельду, и воевода тут же проследовал внутрь стоявшей в шатре просторной юрты, войлочные стены которой были покрыты богатыми византийскими паволоками.
Внутри юрта выглядела куда скромнее, нежели снаружи. В центре ее горел костер, подле которого сидел мощного вида пожилой печенег в странной рогатой шапке из грубого сукна. Свенельд понял, что перед ним — хан правобережной орды и низко поклонился. Хан молча указал ему место перед собою, и воевода тотчас же сел на покрытый войлоком пол, скрестив ноги.
— Ты — вождь русов?
Хан первым задал вопрос, как и полагалось хозяину степей. Переводил все тот же очень молодой десятник, стоявший за его спиной.
— Я — киевлянин, — дипломатично ответил Свенельд. — Воевода Великого Киевского князя Игоря. Мое имя — Свенельд.
Десятник еще переводил, когда стражники под наблюдением Ярыша начали вносить подарки. Ярыш тут же распечатывал тюки, с поклонами поднося каждый хану. Хан не обращал на них ровно никакого внимания, как и полагалось воину, но десятник был еще настолько юн, что не смог удержаться от радостного возгласа, сразу же бросившись вытаскивать дорогие меха, драгоценные кубки, связки соленой рыбы и бочонки с осетровой икрой.
«Сын, — подумал Свенельд. — Никакой приближенный не может позволить себе такой дерзости…»
И сказал:
— Мы пришли с открытыми ладонями, великий хан. Прими наши скромные дары.
Но юноша продолжал что-то взволнованно выкрикивать, и перевода хан так и не дождался. Это еще более укрепило Свенельда в догадке, что десятник — из ханской семьи. Кроме того, он догадался, что хан не особенно нуждается в переводе, хотя по какой-то причине не торопится начинать беседу.
Наконец хан что-то сказал, так ни разу и не глянув на подарки. Юноша хлопнул в ладоши, тотчас же раздвинулся войлок задней стены, и оттуда вышли четверо слуг, более похожих на воинов. Подчиняясь повелительному жесту десятника, они взяли дары и удалились.
— Хан благодарит тебя, воевода, — сказал юноша, хотя хан по-прежнему молчал.
И неожиданно совсем уж по-детски добавил:
— Я очень люблю рыбьи яйца.
Свенельд с трудом сдержал улыбку. И сразу подумал, что стрелу следует показать хану наедине. В отсутствие наивного любимца.
Прерванный подарками разговор возобновился, когда все удалились, кроме юноши и двух стражников у выхода, застывших, как изваяния. Хан подробно расспрашивал о цели военного похода, его сроках и путях выхода дружины Свенельда из степи. Воевода отвечал кратко и по возможности точно, поскольку был заинтересован в ханском расположении к нему лично. Даже договорившись о беспрепятственном проходе к границам уличей, он все равно оставлял легких на подъем печенегов за своей, ничем не прикрытой спиной.
— Я заключил с уличами не только мир, — сказал хан. — В договоре, скрепленном моей клятвой, оговорена военная помощь в случае их просьбы.
О подобном договоре догадывался Берсень. Именно поэтому он и предложил Свенельду вернуть хану стрелу, лишившую глаза самого Берсеня. И воевода понял, что необходимо сделать первый ход.
— Подарки, которые ты благосклонно принял, великий хан, были от всей дружины. Позволь же мне, воеводе, поднести тебе свой подарок.
Он отстегнул застежки ножен и с поклоном двумя руками протянул хану свой меч.
— Этим мечом я покорил уличей и заставил их платить дань Великому Киевскому князю. Они перестали платить эту дань без всяких объяснений. Разве это справедливо, великий хан? Разве побежденный вправе нарушать свое слово?
Хан молчал и не протянул руки, чтобы принять меч. Свенельд подождал, а потом бережно положил меч на войлок возле правой ханской руки.
— Дар твой щедр, киевский воевода, но я не могу принять его, — вымолвил хан наконец. — Ты — воин, и я — воин. А воины не берут назад своих слов.
— У меня есть для тебя еще один подарок, который ты примешь, — сказал воевода. — Но он настолько бесценен, что я могу передать его тебе только тогда, когда мы останемся вдвоем в юрте, великий хан. Ты — воин, и я — воин.
Юноша горячо заспорил с ханом. Свенельд понял, о чем: юноша пугал хана, что русский воевода может внезапно напасть на него. И поэтому жестко добавил:
— Я — отец, и ты — отец.
Хан повелительно указал десятнику на дверь. Тот молча поклонился и вышел, уведя с собою двух молчаливых охранников. Он был крайне недоволен, и Свенельд подумал, не наживает ли он себе нового врага.
— Когда ты пришел на левый берег, хан, мой князь Игорь условился с тобою о выгодных переговорах. Ты дал согласие, и на переговоры выехал мой побратим боярин Берсень. Однако на подъезде к твоему кошу его встретили стрелой.
— Его ранили этой стрелой, — неожиданно поправил хан по-славянски.
— Да, у него хватило сил довести эти переговоры до конца, но рана оказалась весьма тяжелой, и моему побратиму пришлось расстаться с глазом. — Свенельд достал из-за пазухи шкатулку, открыл ее и протянул хану. — Вот стрела, которой его встретили после твоего поручительства После твоего слова воина, великий хан. Она твоя, клянусь в молчании своем.
- Предыдущая
- 23/57
- Следующая
