Поезд для Анны Карениной - Васина Нина Степановна - Страница 48
- Предыдущая
- 48/79
- Следующая
– Отличные стихи, – сказал Дима, помолчав.
– Что, и пародию не сделать? – засмеялась Ирина. – Ну, обыграть про всхлип, например. «Я – только насморк, только чох!..»
– Вы меня принимаете за зловредного обывателя, но стихи-то действительно хороши!
– Это не мои, – пожала Ирина плечами, – офицер один написал, у мужа служит. Я не представляю, как мужчина такое может написать, это настолько не свойственно мужской натуре. Это стихи женщины. Да-да, не смейтесь.
– Женщины, которые так самоуверенно говорят про мужскую натуру, вызывают у меня смех. Вы что, считаете, что только женщины непредсказуемы? – Дима смотрел серьезно.
– Ну, я бы сказала, что мужчины все же более... логичны, что ли. – Ирина чуть замешкалась, выбирая слово. Она разглядывала Диму так же, как вчера у окошка, – с легкой оторопью и недоумением.
Дима сегодня оделся в черный строгий костюм, но под ним была полыхающая красными и желтыми разводами шелковая рубашка с жабо. Что уж говорить про узконосые лакированные туфли на сужающемся каблуке, огромный перстень с рубином и дорогие часы на массивном золотом браслете. Растерянность Ирины он заметил сразу, как только подошел к ней.
– Даже в полной нелогичности любого поступка скрывается определенная логика, – уверенно заявил Дима, – все относительно! Допустим, я сделаю сейчас совершенно нелогичный, с вашей точки зрения, поступок. Брошусь при всех на колени и громко объяснюсь в чувствах к вам. Глупая сцена, скажете вы. Предположим. Но кто-то, увидевший эту сцену, сделает для себя определенные выводы и выстроит на этом какую-то свою логику поведения.
– Да уж, эту логику поведения я могу предсказать! – засмеялась Ирина.
– Вот видите. Вы сами согласились, что даже из самого странного поступка может получиться вполне предсказуемый результат.
– Вы себе противоречите. Нелогичные поступки импульсивны, необдуманны. А вы только что предложили вполне сложившийся сценарий. – Ирина перестала смеяться и посмотрела в холодные серо-зеленые глаза. – Хотя предлагать что-то, чего никогда не будет, – это ли не странное для мужчины поведение? Это чисто женский каприз.
– Вы меня дразните? – шепотом, склонившись к уложенной белой головке, спросил Дима.
– Нет. Я думаю, что вы вполне логичны и всегда знаете, чего хотите. Тот поступок, который вы... рассказали, вам несвойствен. Пора идти. Третий звонок.
– Значит, если я так сделаю... – Дима задумался, словно решил оговорить условия сделки.
– Вы так не сделаете, – перебила его Ирина. – Никогда.
В третьем акте Хрустов заснул. Он так легко и спокойно задремал, полностью закутавшись в музыку, что удовольствие переросло в напряжение.
Напряжение – в беспокойный сон, когда происходящее рядом участвует в нереальных событиях сна. Он видел свои руки, нанизывающие на длинную позолоченную нить с тонкой иголкой прозрачные бусины. Под хлопки и крики в зале руки сбились, бусины посыпались, иголка упала, уводя за собой вниз нитку.
Включили свет. Дима не стал отбивать ладони, увел Хрустова из зала. Они стояли внизу у огромной лестницы и ждали кого-то. Хрустов заметил, что его клиент нервничает, теребя идиотское жабо. У отстрельщика сразу сработало профессиональное чутье. Он даже подумал, что, наверное, ему до сих пор везло: он жив и почти здоров только потому, что сам клиент всегда чувствует опасность и нервозностью своей предупреждает.
На верху лестницы показались первые зрители. Дима дождался, когда покажется блестящее зеленое платье Ирины, и, пока она спускалась, не спеша, переговариваясь с мужем и пожилой парой, прикидывал расстояние, отходя назад на несколько шагов.
Когда Ирина Акимовна шагнула открытой серебряной туфлей на предпоследнюю ступеньку, Дима разбежался и бросился на колени, скользя по мраморному полу. Он остановился точно перед ней, стоящей в оцепенении на последней ступеньке, обхватил колени, затянутые узким шершавым платьем, и забормотал, подняв голову вверх в перепуганное бледное лицо с приоткрытым ртом:
– Глупо, глупо, я знаю, глупо и нелогично, но что же делать, если это так!.. Вы – моя жизнь и смерть, а любовь – это полная ерунда. Любви далеко до того, что я чувствую сейчас.
Хрустов решил, что его клиент повредился мозгами. Он стоял сбоку и видел напряженное лицо, поднятые безумные его глаза и как Дима прикусил нижнюю губу и зажмурился, словно приказав себе замолчать. Потом стали собираться люди полукругом, перешептываясь; Хрустову пришлось пробираться сквозь них.
Ирина Акимовна, застыв, смотрела, как стекает по подбородку темной полоской кровь из прокушенной губы Димы Куницына. Ее увел муж, она спотыкалась и оглядывалась, Дима не поднимался с колен и низко опустил голову, как только перестал видеть перед собой ее лицо.
Хрустов проводил взглядом уходящих супругов, а когда муж шепнул несколько слов отирающемуся возле него высокому человеку, дернул на себя Диму за руку, протолкался сквозь шепчущихся людей и побежал по длинному коридору мимо раздевалки, небольшого бара и туалетов, пока не нашел узкую дверь. Дверь была закрыта, Хрустов выбил замок ногой и проволок Диму за собой вниз несколько ступенек. Они оказались в подвальном этаже.
– Да все нормально, я в порядке. – Дима освободил от его пальцев рукав пиджака. – А как ты узнал про этот подвал? – Он оглядывался. Слабого накала лампы освещали огромное пространство, чуть светилась полоска рельсов на бетонном полу.
– Я в туалет сходил перед спектаклем, – пробормотал Хрустов, не веря глазам: лицо Димы было совершенно спокойно, он промокал тыльной стороной ладони кровь на губе и подмигнул, заметив удивленный взгляд охранника. – Это помещение для реквизита, декораций всяких. Ты действительно в порядке?
– Я же сказал.
– А что это было там? – Хрустов показал вверх.
– Трудно вот так с ходу объяснить, – задумался Дима. – Скажем, это было пари. Женщина думала, что я не сделаю это при всех.
– Я так понимаю, ты пари выиграл? – поинтересовался Хрустов.
– Вот выберемся из театра живыми, тогда точно скажу. – Дима улыбался. – Работай, Хрустов.
Хрустов осмотрел выход, на улице он выбрал наугад машину, разбил стекло и завел ее, сцепив провода; подъехал к темному прямоугольнику двери, дождался Диму Куницына, медленно отъехал от театра, увеличил скорость и петлял по незнакомому городу, отслеживая погоню, а когда успокоился и оглянулся назад, чтобы сообщить Диме, что все в порядке и слежки нет, он увидел спящего на заднем сиденье молодого человека примечательной внешности, голова его запрокинулась назад, рот был приоткрыт, слабо шевелилось от ветра из открытого окна жабо безумной расцветки.
В парке было многолюдно – суббота. Ева Николаевна медленно катила по дорожке коляску с близнецами, солнце пробиралось сквозь листву старых деревьев яркими пятнами, слепило глаза. Ева устроилась поудобней на скамейке, достала папку с документами и стала просматривать скрепленные листы. В пруду рядом плавали три серые непримечательные уточки, конвоируемые целым выводком селезней, переливающихся на спокойной воде черно-синим перламутром.
Ева вздохнула, прислонилась спиной к ребристой деревянной поверхности лавочки, вытянула поудобней ноги. Казалось, что она задремала, прикрыв глаза ресницами. На самом деле Ева напряженно думала.
Покончившие с собой женщины, их приблизительно одинаковый возраст, перед несчастьем – молодой красавец рядом, неизвестно куда исчезающий потом. Предположим, он выполняет задание и получает необходимую информацию. Сложность этого дела в том, что никто не знает, какую и для чего! За что уцепиться? Разве что три трупа в лесу недалеко от дачи убитого женой генерала? Генерал был начальником Димы Куницына, у жены генерала могла быть связь с ним, муж пришел домой пораньше... Ничего подобного, генерал сам пригласил Диму в разговоре по телефону – это слышал его адъютант, – приглашал и раньше, души в нем не чаял, берег и ставил в пример сослуживцам. Исходить надо из того, что трое убитых – профессионалы, двое – из НН – наружное наблюдение, один из частного агентства – супружеская неверность и разводы. Предположим, именно они следили за последней женщиной Димы, мог ли бравый офицер просто убрать слежку, когда узнал, что женщина покончила с собой? Если это так, то, по имеющимся у нее материалам, это первое убийство Димы Куницына. Мужает юноша.
- Предыдущая
- 48/79
- Следующая
