Анна, где ты? - Вентворт Патриция - Страница 39

• Предыдущая
• 39/49
• Следующая

Тогда из-за чего он буквально не находит себе места? Покопавшись в своих ощущениях, он получил ответ. В отношении Анны Бол он всегда был настроен скептически, с самого начала. Но не исключено, что повод для тревоги все же есть. Случается, что девушек убивают, а Анна из тех, кто на это напрашивается. И если действительно напросилась, то Томазине тоже может не поздоровиться… Дип-хаус произвел на него удручающее впечатление: разрушенные комнаты, заколоченные окна. Антисанитария, не говоря о прочем. И еще эта милая история, которую поведал ему старик Мастерc про трех сестер. Как подавляющее большинство людей, в привидения он не верил, но все равно не любил их обсуждать. Эти призраки всегда связаны с чем-нибудь кошмарным, о чем лучше вообще не вспоминать. И тут он вдруг четко понял, что его пугает. Он боится, что непоседа Томазина сама отправится на поиски Анны Бол в этом полуразрушенном доме. С нее станется!

Он вспомнил ее слова о подвалах. Эта дурочка могла вбить себе в голову, что Анна Бол сидит в таком ужасном месте, в темноте. Вполне могла. Она упрямая и отчаянно храбрая, эта несносная злая девчонка! А там она может оступиться из-за дыры в полу или того, что заставило бродягу из истории старика Мастерса с воплем удирать со всех ног.

Перед его мысленным взором возникла картинка, маленькая, до жути живая: не эта Томазина, которая чересчур горда и уверена в себе, а совсем другая девушка, замирающая от страха в кромешной темноте и куда-то крадущаяся. Он взглянул на часы — двадцать минут двенадцатого. Слишком долго он занимался всякой писаниной и размышлениями. В Дип-хаусе много чего могло произойти или происходит сейчас. Мастерсы спят, старик ложится в девять, Сара, его невестка, — после того как с ворчанием все перемоет. Он открыл окно, вылез, повис на карнизе и спрыгнул. Это было нетрудно, высота — метра два с половиной, не больше, а как возвращаться — ну, можно будет воспользоваться вместо стремянки старой грушей под окном.

Было сыро, но не холодно. Для начала он решил пойти к дому сестер Тремлет и посмотреть, горит ли у них свет. Ладно, посмотрит, а что дальше? Ему пришло в голову, что это глупо: если окна будут темные, это может означать, что она спит, а может — что ушла. А если в окне свет, то она может читать, лежа в кровати, или вообще еще не ложилась, если ей не хочется спать, — но это же может означать, что она ушла, а свет оставила нарочно, чтобы думали, что она дома.

Он подошел к коттеджу. Спереди все окна были темные. То, что раньше было конюшенным двором, теперь было обнесено крашеным забором, калитка запиралась на хитроумную щеколду, которую было трудно открывать и закрывать. Она была закрыта, и Питер изрядно потрудился над ней, подсовывая пальцы и чертыхаясь сквозь зубы.

Внутри в основном сохранился булыжник, но были и клумбы, засаженные луковичными цветами. В темноте они были как хлюпающие мокрые ловушки, Питер то и дело в них попадал.

С задней стороны дома было три окна, одно из них светилось. Темные окна выглядели так, будто они открыты, но светящееся было закрыто, а это означало, что там кто-то не спит, потому что никто не станет открывать окно, если собирается нырнуть в кровать и укрыться одеялом.

Значит, кто-то там не спал… Но не обязательно Томазина. Это может быть Гвинет или Элейн. А Томазина отправилась на свою дурацкую вылазку! Он смотрел на окно, борясь с нарастающим страхом и злостью.

Иногда нам кажется, что время мчится вскачь, иногда — что оно ползет еле-еле. Питер и сам не знал, как долго он простоял, глядя на сочившийся из-за голубых занавесок свет, но как-то вдруг почувствовал, что пора действовать. Если Томазина дома — все в порядке. Но если ее нет, то она уже в Дип-хаусе, и лучшее, что он может сделать, это пойти и отыскать ее.

Он еще раз поскользнулся на клумбе, закрыл за собой калитку, но не стал воевать с щеколдой, а сразу двинулся в направлении дома. У него был фонарик, но он не спешил его включать. Дорога шла по открытой части парка, и идти было пока несложно. Массив Дип-хауса темнел на фоне неба сначала смутным пятном, потом черным прямоугольником с двумя отрогами.

Он вошел во двор и остановился прислушиваясь. Здесь было абсолютно темно, поскольку горизонт уже не было видно, и абсолютно тихо. Ни шепота, ни дыхания, ни малейшего звука. Он бывал здесь днем и потому знал, что в правом крыле окна зашторены, в левом — заколочены. Что касается центральной части, он не мог вспомнить, все ли окна забиты для защиты от ветра и непогоды, или же где-то есть стекла.

Вытянув вперед руки, он двинулся через двор. Там должна быть дверь — он помнил, что посредине дверь, а над ней что-то вроде навеса. Да, вот он, навес на столбах. Рука уткнулась в столб, обросший липкой грязью. Вот две покатые ступени, за ними тяжелая дверь. Он видел ее днем, на ней есть рубец на том месте, где раньше был колокольчик, снятый затем из предосторожности. Левой рукой он его нашел и ощупал. Глубокая дыра из-под гвоздя, рубец… вдруг он понял, что поверхность, которой он касается, слегка отклоняется, что она уходит вглубь от плоскости фасада. Он толкнул дверь — она оказалась открыта.

Когда Питер Брэндон глядел на ее окна, Томазина шла через парк. Как и Питер, она не включала фонарик. И без него можно обойтись, нужно только держаться подальше от деревьев, к тому же рассеянный свет луны из-за облаков не давал потерять направление, сойти с дороги, ведущей к большому дому. И все же, не пройдя и полпути, она с тоской вспомнила свою освещенную комнатку. Пришлось подбадривать себя мыслями об Анне, о том, как рассвирепел Питер, о том, что только последний трус сворачивает с полдороги.

Пришпоривая себя такими полезными мыслями, она дошла до двора. Ноги ступили на скользкий зимний мох, покрывавший камни. По нему можно идти совсем неслышно, вот только когда наступаешь на него, в воздух поднимается еле уловимый запах гнили. Она невольно держалась правой стороны, потому что в правом крыле жили люди, шесть человек: мистер и миссис Крэддок, трое детей и мисс Силвер. В их комнатах есть свет, есть камины, и хотя сейчас там темно и камины почти остыли, если она закричит, ее услышат.

А с чего это она будет кричать? И вообще — зачем она пришла? Чтобы стоять в темноте и гадать, услышит ли мисс Силвер ее крики? Она пришла проверить, можно ли попасть в пустующую часть дома, и покончить наконец-то с все нараставшим страхом, с ужасным подозрением, что там спрятан какой-то жуткий секрет, связанный с Анной Бол. Еще час назад эта мысль казалась очень вдохновляющей, но сейчас она воспринималась как фантазия, нечто призрачно-нереальное. Дом — пустая развалина. Из щелей на заколоченных окнах сочился сырой, затхлый запах. Томазина поняла, что если простоит так еще секунду, то не сможет заставить себя войти, а если не войдет, то будет вечно себя презирать.

Она отвернулась от обитаемого крыла, сделала шаг, и тут слева от нее что-то колыхнулось… Она не могла бы сказать, что видела хотя бы тень или что-то слышала. Но что-то там двигалось. Она замерла. Движение было за пределами двора. Сюда кто-то входил. Она не видела, не слышала, но почуяла, что в темноте кто-то прошел мимо нее.

А в следующее мгновенье она в этом удостоверилась. Кто-то поскользнулся на ступеньке перед дверью, включил фонарик, дверь открылась, и этот кто-то вошел в дом. Она не видела кто, но решила выяснить. Луч фонарика задел краешек двери и исчез. Но он унес с собой девять десятых ее страхов. Тишина, темнота, гниение — вот что испокон века отнимает мужество у рода человеческого. Человек всегда боится врага, которого не видит и с которым не может сразиться. А такой будничный предмет, как фонарик, неужто она испугается такой малости? Эта вспышка света все вернула на человеческий уровень, ничего потустороннего… Кто-то вошел в дом с фонариком, ее дело — узнать кто. Обычный посетитель подходит к двери, стучится или звонит. Если у него есть фонарь, он его включает сразу же. Тот же человек, который вошел в дом, не больше, чем она, хотел, чтобы его кто-то увидел или услышал.

• Предыдущая
• 39/49
• Следующая