Псмит-журналист - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 24
- Предыдущая
- 24/39
- Следующая
— Хозяина этих домов.
— Кто он? — спросил Билли.
В выпуклые глаза сборщика квартирной платы закралось подозрение. Он вспыхнул гневом.
— Эй! А кто вы такие и чего тут делаете? — спросил он грозно. — А? Зачем вам понадобилась фамилия хозяина? Вам-то что?
— Мы, товарищ Гуч, газетчики.
— Я сразу понял, — с торжеством объявил мистер Гуч. — Меня не проведешь. Так вот, ребята, ничего не выйдет. Мне вам сказать нечего. Лучше отчаливайте и поищите что-нибудь в другом месте.
Тут его тон стал почти дружеским.
— Так вот, — продолжал он, — я тут же усек, что вы из газеты. И рад дать вам материал, только сказать мне нечего. Наверняка ваш редактор послал вас сюда из-за этих… из-за «Уютных минуток», а? Знаете, что-то с этой газетой не то. Все время была — отнеси домой, почитай детишкам. И вдруг — нате вам! Ругает на все корки эти дома, печатает Кида Брейди, и вообще. Ну не понимаю, и только. А знаю одно: про эти дома пошли разговоры. Сами видите. Вас редактор сюда послал разузнать про них. А ребята из «Уютных минуток» здорово рискуют. Это я вам говорю, а я знаю. Мне кое-что известно, что на той стороне деется, и я вам прямо говорю: будет дело, если они не уймутся. Мистер… — Он умолк и ухмыльнулся. — Мистер… Джонс не из тех, кто сидит сложа руки и ждет у моря погоды. Он ими займется. А вы, ребята, из какой газеты?
— Из «Уютных минуток», товарищ Гуч, — информировал его Псмит. — У вас за спиной между вами и дверью находится товарищ Виндзор, наш главный редактор. Я Псмит. Редактор-заместитель.
Подтекст этого сообщения не сразу дошел до мистера Гуча. А затем ударил, как молния. Он обернулся. Билли Виндзор прислонялся к двери с более чем зловещим выражением на лице.
— Это еще что? — злобно осведомился мистер Гуч.
— Я объясню, — умиротворяюще сказал Псмит. — Но прежде о квартирной плате товарища Спагетти. Я предпочту раскошелиться, лишь бы не видеть, как друга моего детства понудят сироткой замерзнуть в снегу.
— К черту его квартплату! Выпустите меня!
— Сначала дело, удовольствия потом. Сколько? Двенадцать долларов? За привилегию задыхаться в этой компактной Черной Калькуттской Дыре? Клянусь моим мученическим венцом, товарищ Гуч, джентльмен, чьим именем вы вскорости поделитесь с нами, очень и очень умерен в своих требованиях! Но кто я, чтобы критиковать? Вот башли, как выразился бы наш юный друг товарищ Малоней. Давайте квитанцию.
— Выпустите меня!
— Всему свое время под солнцем. Екклесиаст. Сначала квитанцию.
Мистер Гуч нацарапал несколько слов в записной книжке, вырвал листок и протянул Псмиту. Псмит поблагодарил его.
— Я позабочусь, чтобы бумага эта попала к товарищу Спагетти, — сказал он. — А теперь о более важном. Не убирайте вашу книжку. Откройте чистую страницу, увлажните карандаш и пишите следующее. Вы готовы? Да, кстати, какое имя вы получили при крещении? Гуч. Гуч. Не звучит. Ну, если я задел чувствительную струну, обойдемся без имени. Однако мой долг предупредить вас, что оно, мне кажется, Перси. Но далее. Еще раз — вы готовы? Карандаш увлажнен? Отлично. Итак: «Я (запятая) будучи в здравом уме и твердой памяти (запятая) и вообще пай-мальчиком (запятая)»… Почему вы не пишете?
— Выпустите меня! — взревел мистер Гуч. — Я вас привлеку за насилие над личностью и побои! Хватит валять дурака! Ну-ка, отойдите от двери!
— Ни насилия над личностью, ни побоев, товарищ Гуч, не наблюдалось — пока. Но кто знает, сколько продлится столь умилительное положение вещей? Пусть наши веселые и улыбающиеся лица не вводят вас в заблуждение, товарищ Гуч. Мы очень серьезны. Разрешите мне изложить вам положение дел, и я убежден, что человек с вашей проницательностью увидит, что выход есть только один.
Он с величайшим тщанием обмахнул единственный стул в комнате и сел. Билли Виндзор, который не промолвил ни слова и не сдвинулся ни на дюйм с начала этого обмена мнениями, продолжал стоять и молчать. Мистер Гуч беспокойно переминался с ноги на ногу в середине комнаты.
— Как вы совершенно справедливо изволили заметить несколько минут назад, — сказал Псмит, — редакция «Уютных минуток» очень рискует. И мы вовсе не полагаемся только на ваше не подкрепленное доказательствами слово. Нам этот факт уже наглядно продемонстрировал некто Дж. Репетто, который несколько вечеров тому назад попытался нас прикончить. Так вот: мы полагаем, что нам следует узнать имя подлюги, владельца этих домов, как можно скорее, до следующей вечерней прогулки товарища Репетто. Это имя мы и хотели бы получить от вас, товарищ Гуч. В письменном виде. И, пожалуй, чернилами. У меня в кармане имеется гарантированно не текущая автоматическая ручка. Лучший Друг Старого Журналиста. Заметная часть чернил вытекла и впиталась в подкладку моего пиджака, но, думается, для нашей цели их достанет. Попозже, товарищ Гуч, напомните мне вернуться к теме автоматических ручек. Мне найдется что сказать. Но пока — к делу, к делу. Таков наш клич.
Он достал ручку, старое письмо с чистой последней страницей и начал писать.
— Как вам это покажется? — сказал он потом. — «Я (тут оставлен пропуск для имени, впишите его позднее сами)… Я (пропуск) Гуч, будучи сборщиком квартплаты на улице Приятной в Нью-Йорке, даю торжественную клятву в том (ш-ш-ш, товарищ Гуч, не торопитесь так, всему свой черед), что фамилия владельца домов на улице Приятной, ответственного за гнусное их состояние…» Вот тут вы и вступаете, товарищ Гуч. Вот тут нам и требуются ваши специализированные знания. Кто он?
Билли Виндзор протянул руку и схватил сборщика за ворот. А ухватив, начал его встряхивать.
Билли был мускулист и тряс от всего сердца, так что мистер Гуч трепетал, как осиновый лист в ураган, и, возможно, через секунду-другую нужная информация была бы из него вытряхнута, но тут в дверь забарабанили, и в ней возник высокородный Малоней. В первый раз за время их знакомства Псмит увидел Мопсю выведенным из равновесия.
— Эй! — начал он. — Сматывайтесь. Они идут!
— А теперь вернитесь к началу, товарищ Малоней, — терпеливо попросил Псмит, — которое в приливе энтузиазма вы перескочили. Кто идет?
— Да они же! Эти! Псмит покачал головой:
— Ваша манера опускать суть, товарищ Малоней, в один прекрасный день вас погубит. Когда вы обоснуетесь на этом своем ранчо, то, возможно, поскачете объезжать стада, позабыв вскочить на своего мустанга. «Этих» в Нью-Йорке четыре миллиона. Так какая часть четырех миллионов движется сюда?
— Черт! Почем я знаю сколько. Я видел Паука Рейли, и Джека Репетто, и…
— Умолкните, — сказал Псмит. — Товарища Репетто с меня достаточно. Я собираюсь влезть на крышу и втащить ее за собой.
Билли выпустил мистера Гуча, и тот свалился на низенькую кровать, еле переводя дух.
— Значит, выследили нас, когда мы шли сюда. Где ты их видел, Мопся?
— На улице, тут рядом. Их там много, и они говорили, что вы тут. Один видел, как вы вошли, а выход только на улицу. Они и не торопятся. Решили лезть наверх и каждую комнату осматривать, пока не разыщут вас. А внизу другие ждут, если вы вдруг спуститесь, пока те ищут. Тут не попляшешь. Что делать-то будете?
Мистер Гуч на кровати в углу ехидно засмеялся.
— Теперь узнаете, что по насилию над личностью и побоям не вы одни специалисты, — сказал он. — Сдается мне, кого-то еще встряхнут так, что зубы посыплются.
Билли посмотрел на Псмита.
— Ну? — сказал он. — Что будем делать? Спустимся и попробуем прорваться?
Псмит покачал головой:
— Отнюдь, товарищ Виндзор, как раз и прямо наоборот.
— Так что?
— Останемся здесь. А точнее, вспорхнем на крышу через люк. А там мы окажемся на равных с этими мужланами. Подниматься им надо будет по очереди, и, когда они начнут, я исполню свою прославленную имитацию Горация на мосту. Так вознесемся. К счастью, наш багаж невелик. Всего лишь товарищ Гуч. Если вы пролезете в люк, я вам его подам.
Мистер Гуч, не жалея словесных украшений, заявил, что никуда не полезет. Псмит не стал мешкать. Он обхватил отбивающегося сборщика поперек живота и, извиняя его отчаянные брыкания как легкие отступления от хорошего тона, поднял его к люку, из которого свешивались в комнату голова, плечи и руки Билли Виндзора. Билли собрал сборщика в охапку, и Псмит обернулся к Мопсе:
- Предыдущая
- 24/39
- Следующая
