Глаза другого мира [Глаза верхнего мира, Глаза чужого мира] - Вэнс Джек Холбрук - Страница 23

• Предыдущая
• 23/44
• Следующая

Достав булавку, он кольнул в щупальце, вызвав вспышку раздражённого свечения, а в шаре золотые искорки забегали быстрее. Сильно заинтересованный, Кьюджел придвинулся и занялся экспериментами, трогая там и тут, с удовольствием следя за гневными вспышками.

Новая мысль пришла ему в голову. Существо похоже одновременно и на кишечнополостное, и на иглокожее. Какая-нибудь мутация? Моллюск, лишившийся раковины? Самое главное: съедобно ли оно?

Кьюджел достал свой амулет и приложил к центральному шару и по очереди ко всем щупальцам. Звонка не было: существо не ядовито. Он раскрыл нож и попытался отрезать одно щупальце, но оно оказалось слишком упругим и ножу не поддавалось. Поблизости находилась жаровня: на ней калили и острили инструменты рабочих. Кьюджел поднял существо за два щупальца, отнёс к жаровне и подвесил над огнём. Тщательно поджарил и, когда решил, что оно готово, попытался съесть. После нескольких неудачных попыток он затолкал существо в горло, обнаружив, что оно безвкусно и не питательно.

Резчики возвращались к работе. После многозначительного взгляда главного каменщика Кьюджел двинулся по тропе.

Поблизости находилось жилище волшебника Фарезма – низкое длинное здание из расплавленного камня, покрытое восемью странной формы куполами из меди, слюды и яркого синего стекла. Сам Фарезм сидел перед своим домом, со спокойным великодушием глядя на долину. Он поднял руку в приветствии.

– Желаю тебе приятного пути и успеха во всех делах.

– Естественно, я ценю пожелание, – с горечью ответил Кьюджел. – Но ты мог бы оказать мне большую услугу, предложив хотя бы пообедать.

Фарезм сохранял спокойное благодушие.

– Это было бы неправильное альтруистическое действие. Преувеличенное великодушие развращает реципиента и сводит на нет его собственные усилия.

Кьюджел горько рассмеялся.

– Я человек железных принципов и не жалуюсь, хотя вынужден был, из-за отсутствия продовольствия, пообедать жёстким прозрачным насекомым, которое я нашёл в центре работ.

Фарезм развернулся и с неожиданным напряжением посмотрел на него.

– Ты говоришь, большое прозрачное насекомое?

– Насекомое, эпифит, моллюск – кто знает? Никогда такого не видел, и вкус у него, даже после того, как я его поджарил на жаровне, был незнакомый.

Фарезм на семь футов взлетел в воздух и яростно взглянул на Кьюджела. Он заговорил низким хриплым голосом:

– Опиши существо в подробностях.

Удивлённый строгостью Фарезма, Кьюджел повиновался.

– Оно вот таких и таких размеров. – Он указал руками. – Прозрачное, похожее на желатин, но со множеством золотых искорок. Искорки движутся и пульсируют, когда существо встревожено. Щупальца к концу становятся полупрозрачными и, кажется, не заканчиваются, а просто исчезают. Переварить это существо нелегко.

Фарезм схватился за голову, впился пальцами в желтоватый пушок волос. Закатил глаза и испустил трагический вопль.

– Ах! Пятьсот лет я трудился, чтобы приманить это существо, отчаивался, сомневался, размышлял ночи напролёт, но никогда не отказывался от надежды, что мои вычисления правильны и расчёты убедительны. И вот, когда оно наконец появилось, ты используешь его, чтобы насытить свой прожорливый аппетит!

Кьюджел, испуганный гневом Фарезма, заявил об отсутствии у него злых намерений. Смягчить Фарезма не удалось. Он провозгласил, что Кьюджел вторгся в чужие владения и потому не может утверждать об отсутствии у него злых намерений.

– Само твоё существование приносит вред, и я сразу это заметил. Но моя доброта способствовала попустительству, и я считаю теперь это серьёзной ошибкой.

– В таком случае, – с достоинством заявил Кьюджел, – я немедленно удаляюсь. Желаю тебе удачи в оставшуюся часть дня, а засим – прощай.

– Не так быстро, – холодным голосом возразил Фарезм. – Нарушено равновесие; причинённое зло требует противопоставить ему соответствующее действие и восстановить Закон Равновесия. Серьёзность твоего проступка я могу объяснить так: если бы я раздробил тебя на мельчайшие возможные частицы, искуплена была бы только одна десятимиллионная часть вреда. Необходимо более строгое наказание.

Кьюджел с большой тревогой заговорил:

– Я понимаю, что совершил проступок с серьёзными последствиями, но вспомни: моё участие в этом чисто случайное. Я категорически заявляю, во-первых, о своём полном незнании, во-вторых, об отсутствии преступных целей, и, в-третьих, приношу свои глубочайшие извинения. А сейчас, поскольку мне предстоит пройти многие лиги, я…

Фарезм сделал категорический жест. Кьюджел замолчал. Фарезм глубоко вздохнул.

– Ты не можешь понять, какое бедствие принёс мне. Я объясню, чтобы тебя не удивили ожидающие строгости. Как я уже упоминал, появление этого существа – кульминация моих огромных усилий. Я определил его природу, изучив сорок две тысячи книг, написанных шифрованным языком, – на это потребовалось сто лет. Вторую сотню лет я готовил точный чертёж рисунка, который привлечёт его, и описывал все необходимые приготовления. Потом я нанял каменщиков и в течение трехсот лет готовил свой рисунок Поскольку подобное включает подобное, все вариации и интерсекции создают супраполяцию всех пространств, включая все промежутки и интервалы в криптохорроидный виток, совместно существующий в потенциации субубитального спуска. Сегодня произошла концентрация; «существо», как ты его называешь, проявилось; и ты в своей идиотской злобе пожрал его.

Кьюджел с ноткой высокомерия заметил, что «идиотская злоба», упомянутая рассерженным колдуном, была обыкновенным голодом.

– Но что такого необыкновенного в этом существе? В сети любого рыбака можно найти множество ещё более уродливых.

Фарезм выпрямился во весь свой рост, посмотрел на Кьюджела сверху вниз.

– «Существо», – сказал он резким голосом, – есть ВСЕОБЩНОСТЬ. Центральный шар – это все пространство, видимое снаружи. Щупальца – это вихри, ведущие во все эпохи, и невозможно представить себе, какое ужасное действие ты совершил своим троганием и пробованием, жарением и пожиранием.

– Но ведь я его переварю, – сказал Кьюджел. – И все эти разнообразные элементы пространства, времени и действительности сохранят свою сущность, пройдя через мой пищеварительный тракт?

– Ба! Это глупая мысль! Достаточно сказать, что ты причинил вред и создал серьёзное напряжение в онтологической ткани. Неизбежно тебе придётся восстанавливать равновесие.

Кьюджел поднял руки.

– Но, может, произошла ошибка? Может, это «существо» всего лишь псевдоВСЕОБЩНОСТЬ? И нельзя ли ещё раз привлечь это «существо»?

– Первые две теории непригодны. Что касается последней, должен признать, что в моем мозгу формируется мысль о некоем отчаянном средстве. – Фарезм сделал жест, и ноги Кьюджела приросли к земле. – Я отправляюсь в предсказательную, чтобы подумать о всех последствиях этого ужасного происшествия. В своё время я вернусь.

– К этому времени я совсем ослабну от голода, – раздражённо сказал Кьюджел. – В сущности корка хлеба и кусок сыра предотвратили бы все эти события, за которые меня упрекают.

– Молчание! – прогремел Фарезм. – Не забудь, что ещё должен быть решён вопрос о твоём наказании; высшая степень бесстыдной нерассудительности – укорять человека, который изо всех сил старается сохранить здравомысленное спокойствие!

– Позволь мне сказать! – ответил Кьюджел. – Если, вернувшись, ты найдёшь меня здесь мёртвым, стоит ли зря тратить время на обдумывание наказания?

– Оживление – это нетрудная задача, – сказал Фарезм. – Множество смертей в противоположных обстоятельствах, возможно, отчасти соответствуют степени твоей вины. – Он двинулся к предсказательской, потом повернулся и сделал нетерпеливый жест. – Идём: проще накормить тебя, чем возвращаться на дорогу.

Ноги Кьюджела снова стали свободны, и он через широкую арку вслед за Фарезмом прошёл в предсказательскую. В широкой комнате со скошенными стенами, освещённой трехцветными многогранниками, Кьюджел проглотил пищу, появившуюся по приказу Фарезма. Тем временем сам Фарезм уединился в своём кабинете и занялся предсказаниями. Время шло, Кьюджел становился все беспокойнее, трижды он подходил к входу в кабинет. И каждый раз его останавливало появление привидения: вначале в форме кровожадного зверя, затем в виде зигзага энергии и наконец в виде двух десятков блестящих пурпурных ос.

• Предыдущая
• 23/44
• Следующая