Когда Ницше плакал - Ялом Ирвин - Страница 48
- Предыдущая
- 48/89
- Следующая
В руке Ницше снова появился карандаш: «Что вы имеете в виду под „катастрофическим итогом“?»
«Вы поймете это только тогда, когда узнаете, что произошло между мной и Бертой. Осторожничать с этим бессмысленно. Мне стоит просто, без прикрас, выложить все карты на стол. Я, старый дурак, влюбился в нее! Я стал просто одержим ею. Я не переставал думать о ней».
Брейер не мог не удивляться тому, насколько легко и на самом деле весело он рассказывал такие сокровенные вещи.
«Мой день состоял из двух частей — когда я был с Бертой и когда я ждал нашей следующей встречи! Я проводил с ней каждый день по часу, а потом даже начал навещать ее дважды в день. Когда я видел ее, меня охватывала сильнейшая страсть. Ее прикосновения вызывали сексуальное возбуждение».
«Зачем она прикасалась к вам?»
«Ей было трудно ходить, и она, когда мы гуляли, цеплялась за мою руку. Часто ее скручивали жестокие судороги, так что я должен был делать ей массаж бедерных мышц. Порой она так жалобно плакала, что мне приходилось обнимать ее, чтобы утешить. Иногда, когда я садился рядом с ней, она спонтанно входила в транс, клала голову мне на плечо и „прочищала дымоходы“ в течение часа. Или она клала голову в мою ладонь и засыпала, словно дитя. Во многих, многих ситуациях мне приходилось сдерживать сексуальное возбуждение».
«Может, лишь мужчина в мужчине может выпустить на свободу женщину в женщине», — сказал Ницше.
Брейер вскинул глаза на собеседника: «Может быть, я неправильно вас понял! Вы не можете не знать, что любого рода сексуальные действия с пациентом не имеют права на существование — это анафема, помните о клятве Гиппократа!»
«А женщина? Какую она несет ответственность?»
«Но она не женщина, она пациентка'. Я, должно быть, не понимаю вас».
«Давайте вернемся к этому позже, — спокойно отозвался Ницше. — Я до сих пор не услышал, что же это был за катастрофический итог».
«Ну, мне казалось, что состояние Берты улучшается, симптомы один за другим исчезали. Но ее врачу похвастаться было нечем. Моя жена, Матильда, которая всегда меня понимала и отличалась спокойным характером, начала обижаться — сначала на то, что я слишком много времени провожу с Бертой, а потом и разговоры об этой девушке начали вызывать у нее негодование. Разумеется, мне хватило ума не рассказывать Матильде об истинном характере моих чувств к Берте, но, я уверен, она догадывалась об этом. Однажды она разозлилась и вообще запретила мне упоминать даже имя Берты. Я начал злиться на жену, у меня даже появилась иррациональная идея о том, что она стоит на моем пути, то есть, если бы не она, я мог бы начать новую жизнь с Бертой».
Брейер замолчал, заметив, что Ницше закрыл глаза. «Вы хорошо себя чувствуете? Может, на сегодня хватит?»
«Я слушаю вас. Иногда я вижу лучше с закрытыми глазами».
«Ну ладно. Была и еще одна сложность. У меня работала медсестра по имени Ева Бергер, предшественница фрау Бекер, которая за десять лет сотрудничества стала моим близким другом и доверенным лицом. Ева очень беспокоилась обо мне. Она боялась, что безумное увлечение Бертой приведет к ужасным последствиям, что я не смогу противиться искушению и совершу какую-нибудь глупость. В общем, из чисто дружеских побуждений она предложила себя в качестве жертвы».
Ницше широко распахнул глаза. Брейер мог даже видеть большую часть белка.
«То есть — в качестве жертвы?»
«Она сказала, что она сделает все, что угодно, чтобы не позволить мне разрушить свою жизнь. Ева знала, что мы с Матильдой фактически не имеем половых контактов, и думала, что именно поэтому меня так привлекала Берта. Я уверен, что она предлагала мне снять сексуальное напряжение».
«И вам кажется, что она предлагала вам свои услуги?»
«Я уверен в этом. Ева — исключительно привлекательная женщина, она может выбрать любого мужчину, которого захочет. Уверяю вас, она предлагала мне себя не за красивые глазки: эта лысеющая голова, колючая борода-веник, эти „держалки“, — он коснулся своих больших оттопыренных ушей, — как называли их мои товарищи. Еще она рассказала мне, что много лет назад у нее была гибельная связь с тогдашним ее хозяином, которая в конце концов стоила ей работы, и она поклялась, что этого больше никогда не повторится».
«И как, пригодилась принесенная Евой жертва?»
Не обращая внимания на скептический, даже несколько презрительный тон Ницше, с которым он произнес слово «жертва», Брейер ответил по существу: «Я не принял ее предложение. Мне хватило глупости, чтобы решить, что интрижка с Евой будет предательством по отношению к Берте. Иногда я искренне об этом жалею».
«Я не понимаю. — Глаза Ницше так же горели интересом, но в них начали появляться следы усталости, словно ему пришлось увидеть и услышать слишком много. — О чем вы жалеете?»
«Разумеется, о том, что не принял предложение Евы. Я частенько думаю об этой упущенной возможности. Это еще одна неприятная мысль из тех, что не дают мне покоя. — Брейер кивнул на блокнот Ницше: — Занесите и это в свой список».
Ницше снова взял карандаш, и ко все растущему списку проблем Брейера прибавилась еще одна. «Но, — сказал он, — я все равно не могу понять, о чем вы жалеете. Если бы вы согласились на предложение Евы, что бы для вас изменилось?»
«Что изменилось бы? При чем здесь это? Это была уникальная возможность, из тех, что встречаются раз в жизни».
«Но ведь это была еще и уникальная возможность сказать „нет“! Сказать благословенное „нет“ хищнице. И как раз эту возможность вы не упустили!»
Брейер был поражен словами Ницше. Судя по всему, Ницше не имел ни малейшего представления о силе сексуального желания. Но обсуждать это было бессмысленно. Или, может, он недостаточно ясно дал своему собеседнику понять, что Ева отдалась бы ему по первому же зову. Неужели Ницше не понимает, что подворачивающиеся возможности упускать нельзя? Но стоит отметить, что его заинтриговала эта фраза про «благословенное „нет“. Любопытное он создание, подумал Брейер. Он столько всего не понимает — и это в сочетании с блестящей оригинальностью. И снова Брейер подумал о том, что этот странный человек наверняка может быть ему полезным.
«На чем мы остановились? Ах да, на трагическом финале этой истории! Все это время я думал, что все это сексуальное приключение с Бертой имело чисто аутистическую природу, то есть существовало только внутри меня, и что Берта ни о чем даже не догадывается. Представьте себе мой шок, когда в один прекрасный день ее мать сообщила мне, что Берта заявляет, что носит ребенка доктора Брейера!»
Брейер рассказал, в какую ярость пришла Матильда, услышав о мнимой беременности, и как она заставила его немедленно передать Берту другому врачу и уволить Еву.
«И как вы поступили?»
«А что я мог сделать? Моя карьера, моя семья, вся моя жизнь были поставлены на карту. Это был самый худший день в моей жизни. Я прогнал Еву. Разумеется, я предлагал ей поработать со мной еще какое-то время, пока я не пристрою ее на другое место работы. Хотя она и сказала, что все понимает, она не вышла на работу на следующий день, и я никогда больше не видел ее. Я писал ей несколько раз, но она не отвечала мне.
С Бертой дела обстояли еще хуже. Когда я приехал к ней на следующий день, сознание ее уже прояснилось, она уже не бредила о своей беременности от меня. Она вообще ничего не помнила о происшедшем, и ее реакция на мое заявление о том, что я больше не могу лечить, была просто катастрофической. Она плакала, умоляла меня изменить мое решение, просила сказать ей, что она сделала не так. И, разумеется, она не была ни в чем виновата. Этот взрыв с «ребенком доктора Брейера» был одним из проявлений истерии. Ее устами говорило душевное расстройство».
«Но чье это было расстройство?» — поинтересовался Ницше.
«Ну, конечно же, это было ее психическое расстройство, но она не отвечает за него, как мы не отвечаем за причудливые случайные сочетания событий, являющиеся нам во сне. В таком состоянии люди могут говорить странные, бессвязные вещи».
- Предыдущая
- 48/89
- Следующая
