Путевые записки эстет-энтомолога - Забирко Виталий Сергеевич - Страница 58

• Предыдущая
• 58/94
• Следующая

Сигнал о получасовой готовности перед входом лайнера в гиперствор застал меня в тот момент, когда я стоял перед зеркалом и внимательно разглядывал свое отражение. Не знаю, то ли сказывалось нервное напряжение, то ли общее недомогание, то ли непомерная доза лекарств повлияла на психику, искажая действительность, но мне казалось, что в зрачках моих глаз пляшут те же искорки, которые я видел у раймондцев и пересмешниц. И чем дольше я вглядывался в отражение, тем больше эти искорки напоминали крупицы «неощутимой пыли».

Тяжело вздохнув, я отвернулся от зеркала, прошел в кабинет, сел в кресло и включил обзорный экран. Уж и не помню, когда в последний раз я смотрел на гиперпереход со стороны — чересчур однообразное зрелище, чтобы при каждом космическом перелете его рассматривать. Но сейчас гиперпереход означал для меня слишком многое — он как бы отрезал меня от Раймонды навсегда. Если меня арестуют на вилле Мальконенна, то каторгу я буду отбывать не здесь.

Слева по экрану надвигалась плоскость гиперствора, справа неподвижно висел среди звезд зелено-бурый полумесяц Раймонды. Когда плоскость гиперствора надвинулась на пол-экрана и начался посекундный отсчет, я, наконец, поверил, что больше никогда в жизни не увижу Раймонды.

«Прощай, мир слащавых улыбок и неискренних аборигенов», — сказал я про себя зелено-бурому полумесяцу, но ожидаемое облегчение не наступило.

Экспертная комиссия заявилась в отсек через полчаса после прибытия корабля в зону космостанции «Пояс астероидов-VI». Поскольку мой экспонат был ценнейшим на выставке, меня отправляли одним из первых. К тому же, по сравнению с землянами, я имел некоторое преимущество — мне не нужно было проходить таможенный досмотр. Отстыковавшись от корабля матки, отсек трансформировался в катер и домчал нас до виллы Мальконенна за полчаса.

В поместье Мальконенна начиналась ранняя осень. Я оказался прав, предполагая, что в системе жизнеобеспечения виллы запрограммированы сезонные изменения. Солнце ярко светило с безоблачного неба, но лучи его уже не обжигали; с озера тянуло прохладой. Трава поблекла, листва на кустах поредела, кое-где начала желтеть, в воздухе витали редкие паутинки.

Я облегченно перевел дух. Если бы в поместье по-прежнему царила жара, не знаю, как бы я добрался до коттеджа. Мой организм окончательно пошел вразнос: в дополнение к отторжению жабр раньше запланированного срока отказал последний биочип, и теперь боль в пальце от сорванного ногтя, как я ни старался заглушить ее анальгетиками, изматывала душу. Поэтому перед выходом на причал виллы я украдкой от всех проглотил капсулу иноколина — сильнейшего наркотика, в этой дозе обеспечивавшего ясность мысли и твердость рук на сорок минут. Для предстоящей престидижитации это было крайне необходимо.

Тотт Мальконенн поджидал нас в том же зале, где месяц назад состоялось оформление документов на экспонирование уникальной скульптуры. Был он в концертном фраке при бабочке и старательно играл роль рафинированного аристократа. Роль давалась ему с трудом: Мальконенн был излишне бледен, речь отрывиста, пальцы дрожали, ладони при рукопожатии оказались потными. По столь нервному поведению крелофониста я понял, что он сдержал слово и все это время не пил. Уж лучше бы выпил с час назад, чтобы раскрепоститься и выглядеть естественней.

После обмена приветствиями и любезностями началась стандартная процедура передачи экспоната законному владельцу. Наступали минуты, которых я ждал и боялся как приговоренный к казни. Фактически так оно и было.

Теодор Броуди открыл сейф, извлек скульптуру египетской царицы, снял прозрачный колпак и подошел ко мне. Я аккуратно взял древний песчаниковый бюст левой рукой за голову, вынул из подставки и подставил правую руку под основание. Разворачиваясь к ионокцам, в тот самый момент, когда скульптура оказалась вне поля зрения хейритов, я легонько нажал пальцем на торец контейнера с яйцами занзуры, распорки бесшумно защелкнулись, и контейнер скользнул по стерильной перчатке в рукав, где находилась магнитная ловушка. На мгновение я замер, ожидая, что сейчас ко мне с наручниками подскочат хейриты, но они оставались на своих местах.

— Прошу вас, — ровным голосом произнес я, протягивая скульптуру ионокцам. Оправдывались самые худшие опасения, хотя в душе я уже давно понял, что правильной является не реалистическая версия об охоте на меня как на контрабандиста, а совсем иная — изощренная, многоходовая комбинация «облого чудища». Никто не собирался отправлять меня на каторгу, но удар по самолюбию, который я сейчас получил, отозвался во мне оскорбительной пощечиной. Собирая коллекцию экзопарусников, я всегда был неразборчив в средствах, шел к цели любыми путями, без тени сомнения принося в жертву что угодно и кого угодно. Сейчас я ощутил себя на месте жертвы в чужой и чуждой мне игре. В моем рукаве в магнитной ловушке находился не джокер, а шестерка.

Все время, пока ионокцы сканировали скульптуру, а затем комиссия подписывала акт передачи раритета владельцу, и даже во время небольшого банкета я держался в стороне, созерцая и оценивая происходящее как бы иным, новым зрением. Хитрость «облого чудища» я почти разгадал, оставалось уточнить небольшой нюанс, чтобы окончательно утвердиться в своем мнении. Но это я мог сделать только наедине с бюстом египетской царицы XXIII века до нашей эры, хотя в истинной датировке стоящей на предметном столике скульптуры теперь сильно сомневался.

На этот раз в банкете приняли участие и хейриты — служба по охране раритета закончилась, и они могли себе позволить расслабиться. Учитывая, что более месяца они бессменно стояли на посту, не приняв внутрь ни одной калории, их участие в банкете было весьма своеобразным. Шампанское хейриты лишь пригубили, зато бутерброды с черной икрой, непредусмотрительно выставленные Мальконенном, уничтожали с завидной методичностью. Системе жизнеобеспечения пришлось два раза менять подносы, затем, видимо, икра закончилась, и были поданы бутерброды с балыком, которые хейриты принялись потреблять с тем же аппетитом. Вообще хейриты в пище непереборчивы, для их метаболизма все равно, что изысканное блюдо, что заплесневелый сухарь. Странно, что Мальконенн, телохранителями которого во всех турне были именно хейриты, этого не знал и так опростоволосился, предложив деликатесы. Впрочем, Мальконенну было не до того, чтобы подсчитывать мелкие убытки. Вполуха слушая пространный рассказ Броуди о том, какой фурор произвела скульптура Нэфр'ди-эт на выставке, он не к месту улыбался, невпопад вставлял междометия, нетерпеливо переминался с ноги на ногу, и по всему чувствовалось, что сейчас его обуревает единственное желание — побыстрее спровадить гостей.

• Предыдущая
• 58/94
• Следующая