Пульт мертвеца - Зан Тимоти - Страница 46

• Предыдущая
• 46/94
• Следующая

По мере продолжения поисковой работы без малейшей надежды на то, что объект отыщется, наш оптимизм постепенно исчезал и уступал место сначала неудовлетворенности, а вскоре отчаянью.

Мы это чувствовали, и только гордость не позволяла признаться в этом друг другу. Но когда солнце стало близиться к горизонту, Каландра после очередной неудачи на очередном холме оставила эти попытки притворства.

— Не идёт, Джилид, — вздохнула она, внезапно сняв ногу с педали управления вездеходом. Шум задевавших за кузов вездехода растений отдался в моих ушах погребальным звоном, когда мы остановились. — Так мы никогда ничего не найдем, и оба это понимаем. Давай лучше кончим всё это и вернемся.

Костяшками пальцев я стал протирать глаза, пытаясь прогнать резь от усталости. Смотреть на мелькавший за окнами вездехода пейзаж было нисколько не менее утомительно для глаз, чем пристально всматриваться в линию горизонта с вершины очередного холма.

— Мы не можем так поступить, Каландра, — сказал я, ничего, кроме усталости, в своем голосе не слыша. — К тому же, мы еще не добрались до нашей главной цели. Всё, что было раньше, всего лишь тренировка наших способностей, а завтра, действительно, должно появиться уже нечто существенное.

Она повернулась ко мне.

— Ты что, еще веришь, что мы сможем что-нибудь обнаружить? — резко спросила она.

— Надежда всегда должна быть…

— Не об этом речь.

Зубы мои непроизвольно сжались.

— А ты уже совершенно в это не веришь?

— Дело не в том, верю или не верю, — все так же резко ответила она. — И, если уж зашел вопрос о вере, вспомни, что и ты тоже отошел от Смотрителей.

В животе у меня ёкнуло.

— Это не одно и то же.

— Разве? Так расскажи, в чем разница. И не забудь упомянуть и о том, сколько платит тебе «Группа Карильон» за возможность взять напрокат твою душу.

Я глубоко вздохнул, чтобы удержать свой гнев и раздражение, не давая им вырваться наружу. Невдалеке от нас, чуть вправо, находилось две отвесных скалы, стоявших почти вплотную друг к другу, обе они поднимались из растительности, их окружавшей.

— Думаю, что ни один из нас не способен на рациональные дискуссии сейчас, — сказал я. — И вот мое предложение — давай-ка мы лучше завернем за те скалы и устроим себе там ночлег.

Она сидела, положив обе руки на рычаги управления, и молчала. Затем, чуть успокоившись, ответила.

— Хорошо, можем и завернуть. Да к тому же всё равно слишком поздно, чтобы ехать назад в Мюрр.

Когда мы подъехали достаточно близко к этим скалам, я понял, что моя первоначальная догадка была ошибочной. В действительности, здесь было четыре скалы, а не две, и они образовывали своего рода неправильный четырехугольник. Мне подумалось, что внутри, вероятно, достаточно места для того, чтобы поставить там на ночь наши складные палатки-домики. Места для ночлега лучше не придумаешь. А почему такая же мысль не могла придти контрабандистам? Как нельзя лучше это место подошло бы для того, чтобы спрятать здесь на время небольшой кораблик-челнок…

Я почувствовал, как мои волосы потихоньку стали дыбом на затылке. А вдруг там и сейчас сидят контрабандисты и следят за нашим приближением?

Каландра вдруг изумилась.

— Смотри, вон там, на вершине этой отвесной скалы, растет гремучник.

Я почувствовал, что кровь бросилась мне в лицо. Она была права, как всегда: на вершине каждой из двух скал росло по очень крупному гремучнику, и были видны их вершины.

— Нет, ничего, это всего лишь догадка, — произнёс я.

— И ты хочешь, чтобы я здесь осталась на ночь?

— Хочу. Если погода не изменится, а таких признаков пока нет, то ночью будет довольно холодно. А скалы, по крайней мере, защитят наши домики от ветра.

— Или же он будет задувать прямо в наши физиономии, — пробурчала она.

— Тогда выберем другое место, — бросил я. — А теперь давай все же подъедем туда, о'кей?

Она недовольно сверкнула глазами и молча следовала за мной.

Это место явно никакие контрабандисты не использовали, но… чем ближе мы подходили, тем больше убеждались в том, что вполне могли. Все четыре скалы оказались достаточно высокими и, по крайней мере, с той стороны, с которой мы к ним подходили, еще и прямыми, а зазоры между ними — равномерными по всей длине и неширокими. Очень хорошо замаскировала природа это место, обеспечивая каждому, кто туда вздумал бы прятаться, идеальный обзор и в равной степени идеальную защищенность от посторонних взоров, если, конечно, кому-нибудь не пришло бы в голову посмотреть на огражденное скалами пространство сверху. В наше будущее убежище вёл подъём, начинавшийся метров за сто от самих скал и, заглянув через расщелину внутрь, я убедился, что спуск продолжался и до центра замкнутого пространства.

— Что скажешь? — обратилась ко мне Каландра сквозь шум задеваемых вездеходом растений.

Я внимательно посмотрел сквозь брешь на открывшийся через неё кусочек пространства.

— Похоже, заехать можно, — сказал я. — Давай попробуем. В случае, если камни окажутся слишком большими или очень острыми, всегда сможем вернуться.

Она кивнула. Мы проехали внешнюю кромку скал, оказались в тени, солнечный свет будто выключился. Перед нами причудливо изгибалась каменная поверхность скал, теперь отчетливо было видно, что через брешь мы сможем проехать. Каландра тоже это заметила и, не снижая хода, еще несколько метров поднялась вверх; мы, миновав брешь, ехали чуть под уклон к середине площадки.

Каландра притормозила.

— Боже праведный, — почти помимо своей воли выдохнула она.

Прямо перед нами, заполняя всю отгороженную скалами площадь, раскинулось море гремучников, тех самых растений, которые раньше нам приходилось встречать лишь в окружении густых зарослей других растений и никогда группами больше четырех.

У меня перехватило дух.

— Вот это да, — произнес я не своим голосом. — Здесь разобьём лагерь — исключительно полезное для здоровья место.

Моя фраза растопила ледок отчуждения.

— Верно, — сухо согласилась Каландра. — Особенно, если быть самому гремучником. — Ещё с минуту она пристально смотрела на них. — Ну, давай что ли ставить эти чёртовы домики или палатки, как их там… — проворчала она, вылезая из вездехода. — А то скоро солнце сядет.

Каландра оказалась права, утверждая, что ветер в этом замкнутом пространстве будет вести себя как в печке. Так и произошло. Лёгкий бриз превратился в чертовски сильный ветер, и здесь, куда не доходило солнце, становилось холодно. Но, к счастью, не только Каландра, но и я не ошибся, рассчитывая на то, что здесь окажется место, где можно будет укрыться от ветра. Скала, обращенная к северу, имела углубление между двумя складками, спускавшимися от самой ее вершины и завершавшимися у основания, в зарослях гремучника. Это место вполне позволяло разместить обе палатки, которыми предусмотрительно снабдила нас Загора. Они оказались предельно простыми в обращении, и минут через двадцать в нашем распоряжении уже была палатка, собранная из двух.

Довольно долго мы молча лежали в ней, будучи не в состоянии даже говорить. Я смотрел вверх, на проплывающие облака, размышляя, смогу ли передвигаться после всего случившегося.

— Джилид?..

— М-м-м? — отозвался я. Ответа не последовало, и я неохотно повернул голову. Каландра лежала на спине, положив голову на спальный мешок, служивший ей довольно высокой подушкой, и смотрела вниз на заросли гремучника. В ее взгляде сквозила озабоченность.

— Что-нибудь не так? — осведомился я.

— Не могу понять, — медленно ответила она, — почему им здесь так понравилось.

— Гремучникам? — с большой неохотой я оперся на локоть. Она была абсолютно права, задав этот вопрос, и каким бы измотанным и ничего не соображающим я не был, приходилось это признать. Все без исключения гремучники, виденные нами сегодня, всегда вырастали прямо из густой массы других растений и постоянно были окружены роем насекомых. Ни того, ни другого здесь не было и в помине. Не говоря уже о поразившем нас их количестве.

• Предыдущая
• 46/94
• Следующая