Дезире - Зелинко Анна-Мария - Страница 33

• Предыдущая
• 33/134
• Следующая

— Боже мой, что случилось, Дезире? — Жан-Батист подбежал к изголовью.

— Я не знаю, меня что-то ужасно укусило! — Я подвинулась. — Ай, ай, опять кусает!

Жан-Батист зажег свечу, я выскочила из кровати и откинула одеяло…

Розы… розы и розы, с их колючками…

— Какой идиот?.. — начал Жан-Батист, когда мы озадаченно смотрели на нашу кровать, устланную розами. Потом я стала вынимать цветы, в то время как Жан-Батист поднимал тяжелое стеганое одеяло. Я доставала из-под одеяла все новые и новые розы…

— Это конечно, Фернан, — шептала я. — Он хотел сделать нам сюрприз…

— Если ты так думаешь, то ты несправедлива к бедному малому, — сейчас же встал на защиту Жан-Батист. — Конечно, это придумала Мари… Розы… нет, подумать только! Устлать розами постель военного!..

Розы, которые мы вынули из-под одеяла, лежали теперь на ночном столике и пахли так сладко, что перехватывало дыхание. Я заметила, что Жан-Батист смотрит на меня, а я… в одной ночной сорочке. Я села на кровать и попросила:

— Укрой меня одеялом, мне холодно!

Он тотчас набросил на меня одеяло. Под одеялом было страшно жарко, но я укрылась до кончика носа, а глаза зажмурила так, что не видела, как Жан-Батист погасил свечу…

На другой день утром мы узнали, что Мари и Фернан, придя к согласию на этот раз, вдвоем придумали устлать наше свадебное ложе розами. Они при этом не подумали о шипах…

Жан-Батист взял двухмесячный отпуск, чтобы побыть со мною первое время после свадьбы. Но как только до Парижа дошли известия об уничтожении нашего флота в Абукирском заливе, он должен был почти каждый день являться в Люксембургский дворец, чтобы принимать участие в обсуждении текущих вопросов. Он снял по соседству с нашим домом конюшню и держал двух верховых лошадей, и наш медовый месяц вспоминается мне так. Я стою возле ограды нашего садика и вглядываюсь вдаль, в надежде увидеть подъезжающего Жана-Батиста. Когда я слышу приближающееся «ток-ток» его лошади, мое сердце начинает биться сильными ударами. Я говорю себе, что сейчас… сейчас я увижу его, что он мой муж, что я его жена, что мы теперь навсегда вместе, что исполнилось то, о чем я мечтала, но не признавалась даже себе…

И он приезжал, наконец, и мы десять минут спустя пили кофе под старым каштаном, и он рассказывал мне новости, которые не появлялись на другой день в «Мониторе», и даже такие новости, которые «Ради Бога, нужно держать в секрете!»

Я зажмуривала глаза от счастья и от слепящих лучей садящегося солнца и перебирала руками упавшие каштаны, подобранные мною в траве.

Поражение при Абукире дало толчок врагам Республики. Россия произвела мобилизацию; австрийцы, которые еще недавно приносили извинения по поводу инцидента в Вене, тоже приняли участие в начавшейся кампании. Везде — от Швейцарии и Италии до севера Франции, наши недруги стягивают войска у наших границ.

Итальянская Республика, где Наполеон установил диктатуру Франции, чем он немало гордился, вдруг обратилась к австрийцам с распростертыми объятиями, и наши генералы вынуждены были так быстро ретироваться из Италии, что это скорее походило на паническое бегство.

Однажды Жан-Батист вернулся очень поздно.

— Они предлагают мне пост главнокомандующего в Италии. Я должен остановить наши бегущие войска и удержать хотя бы Ломбардию, — сообщил он, спрыгивая с лошади.

Когда мы сели за кофе, уже надвигалась ночь. Жан-Батист принес в сад свечу, целую пачку бумаги и принялся писать.

— Ты согласишься на пост главнокомандующего? — спросила я, когда он на минуту оторвался от работы.

Ужасная тоска сжала мое сердце холодной рукой. Жан-Батист поднял рассеянный взгляд.

— Прости?.. А, да, ты меня спросила, соглашусь ли я принять пост главнокомандующего в Италии? Да, если согласятся на мои условия.

Его перо быстро бегало по белым листам. Потом мы вернулись в дом, и Жан-Батист продолжал писать в своем рабочем кабинете. Я поставила ужин ему на бюро, но он этого не заметил. Он писал без остановки.

Несколько дней спустя я случайно узнала от Жозефа, что Жан-Батист представил Баррасу докладную записку по поводу удержания фронта в Италии. Она содержала список мер, которые следовало принять, чтобы удержать итальянский фронт, а также о создании крепких гарнизонов. Но Директория не смогла принять предложения Жана-Батиста. Мобилизованные солдаты были плохо вооружены и обмундированы. Жан-Батист заявил, что в данных условиях он вынужден отклонить возлагаемую на него ответственность за итальянский фронт. Военный министр Шерер принял на себя эту заботу.

Спустя две недели Жан-Батист вернулся домой довольно рано. Я как раз помогала Мари варить сливовое варенье и выбежала ему навстречу в сад.

— Я пахну кухней, не целуй меня, — предупредила я. — Мы варим варенье из слив, и ты будешь иметь сливовый джем каждое утро к завтраку в течение всей зимы.

— Увы, я не буду есть всю зиму сливовый джем, — спокойно ответил он, входя в дом. — Фернан! Фернан, приготовь мою походную форму и чемоданы как обычно. Отъезд завтра в семь часов!

Я не сразу поняла. Жан-Батист поднялся наверх, а я стояла у двери, как парализованная.

Всю вторую половину дня мы провели в саду. Солнце еще грело сильно, но желтые листья покрывали газон. Осень вступала в свои права.

Я сидела, сложив руки на коленях, и слушала, как Жан-Батист уговаривает меня подчиниться необходимости. Временами я чувствовала, что его слова не доходят до меня. Тогда я слушала лишь звук его голоса. Он говорил со мной, как со взрослой, потом стал говорить ласково и нежно, как с ребенком.

— Ты ведь знала, что когда-нибудь я должен буду уехать на войну? Ведь ты замужем за офицером! Ты ведь разумная маленькая женщина, нужно взять себя в руки и быть храброй…

— Я не хочу быть храброй, — сказала я.

— Послушай, Журдан взял на себя командование тремя армиями. Я буду командовать дозорными частями и со своим войском пойду к Рейну. Я должен форсировать Рейн в двух местах. Я потребовал тридцать тысяч человек для захвата и занятия Рейнской провинции и соседних немецких областей. Мне обещали дать войско. Но Директория может не выполнить своего обещания. Дезире, я форсирую Рейн с призраком армии и с этой призрачной армией мне придется отгонять неприятеля от наших границ. Ты слушаешь меня внимательно, девчурка?

— Нет ничего такого, что ты не мог бы сделать, Жан-Батист, — сказала я. Моя любовь была так сильна, что глаза наполнились слезами.

Он вздохнул.

— К сожалению, Директория не разделяет твоего мнения и заставит меня форсировать Рейн с бандой рекрутов, нищенски экипированных.

— Мы, генералы, спасли Республику и мы, генералы, ее поддержим, — прошептала я слова, которые однажды сказал мне Наполеон.

— Конечно. Республика поэтому и платит своим генералам. Здесь нет ничего необыкновенного!

— Человек, у которого я сегодня покупала сливы, сказал: «Пока генерал Бонапарт был в Италии, мы были победителями и австрийцы просили мира. Как только он повернулся спиной, чтобы пронести славу Республики к пирамидам, все пошло прахом!» Просто удивительно, как походы Наполеона влияют на умы простых людей!

— Да. Но эту мысль твой торговец сливами высказал не первым. Все говорят уже о том, что поражение Наполеона при Абукире послужило сигналом для нападения на нас всех наших противников. Сейчас нашей главной задачей является удержать границы, в то время как генерал Бонапарт греется на солнышке на берегах Нила со своим прекрасно одетым и вооруженным войском, а «самый сильный человек Франции» — опять он!

— Королевская корона лежит в сточной канаве, и нужно лишь нагнуться, чтобы поднять ее…

— Кто это сказал? — почти вскрикнул Жан-Батист.

— Наполеон.

— Тебе?

— Нет. Он разговаривал сам с собой. Он в это время смотрелся в зеркало. Я нечаянно оказалась рядом.

Мы помолчали. Темнота так сгустилась, что я не различала уже черты Жана-Батиста. Вдруг крики Мари прервали тишину.

— Я не разрешаю чистить пистолеты на моем кухонном столе! Унесите их сейчас же!

• Предыдущая
• 33/134
• Следующая