Ночи Калигулы. Падение в бездну - Звонок-Сантандер Ирина - Страница 53

• Предыдущая
• 53/90
• Следующая

— Какая гадость! — громко воскликнул он и захохотал.

Преторианцы дружно вторили ему. Скрывая неловкость, хихикал Поллион. Смеялся Кассий Херея, время от времени взвизгивая тонко, почти по-женски.

Перестав смеяться, Гай прошёл по длинному узкому проходу. С обеих сторон монотонным рядом тянулись тюремные камеры, отгороженные частыми железными прутьями. Калигула с любопытством рассматривал заключённых, сидящих на соломенных подстилках и жадно хлебающих чечевицу, плавающую в жидком свином бульоне.

— Посмотри, Гай Цезарь! — Поллион суетливо указал Гаю на пустующую камеру. — Здесь умер Макрон.

Калигула подошёл поближе. Он рассматривал жалкий тюфяк и бурые пятна на полу, вцепившись в железные прутья. Костяшки пальцев заметно побелели, выдавая напряжение императора.

«О чем думает Гай Цезарь, вспоминая друга, погубленного им?» — задумался Кассий Херея. На минуту он отвлёкся от действительности, вернувшись памятью в последний день Макрона. Умирая, бывший префект претория сохранил гордыню, отличавшую его при жизни. Херея должен был стащить трупы Макрона и Эннии на ступени Гемонии. Старый солдат не мог отвести глаз от застывшего лица Макрона, которое и в смерти сохранило презрительную ухмылку.

— Это его кровь? — равнодушно-насмешливо спросил Калигула у начальника тюрьмы, указывая на бурые пятна.

— Да, цезарь, — подтвердил Поллион.

Император сделал вид, что едва удерживается от смеха:

— Сколько крови попортил мне Макрон, а кровопускание в конце концов досталось на его долю!

Преторианцы рассмеялись, одобрительными кивками показывая, что жестокая шутка императора пришлась им по вкусу.

Продвигаясь по проходу, Гай полюбопытствовал:

— Эти камеры, как я понимаю, предназначены для узников познатнее?

— Да, цезарь, — ответил Поллион.

— Значит, если меня посадят в тюрьму, я окажусь в одной из этих клеток? — Гай, усмехнувшись с высокомерным презрением, ткнул пальцем в ближайшую камеру.

— Ну что ты! — испуганно замахал руками Поллион. — Ты в тюрьме?! Это невозможно!

Калигула рассмеялся странным, жеребиным смехом. На этот раз он подражал не актёрам, а любимому коню, Инцитату. Поллион, глядя на императора, тоже изобразил на испуганном лице веселье.

— Где сидит плебс? — приняв серьёзный, преисполненный достоинства вид, полюбопытствовал Гай.

— В общей яме, — Поллион пренебрежительно махнул рукой.

— Веди! — велел Гай.

Поллион привёл императора в просторное круглое помещение. Каменные стены поросли мохом. От них исходил неприятная затхлая вонь.

— Где же заключённые? — удивлённо оглядываясь, поморщился Калигула.

— Здесь! — Поллион указал в пол.

Опустив взгляд, Гай различил в полу круглое отверстие, прикрытое решёткой. Заглянув вниз, он увидел неглубокий, но достаточно широкий колодец, переполненный узниками. Заключённых насчитывалось около сотни. Они толклись в каменном мешке, словно мелкие рыбёшки в бочке. Вшивые головы соседствовали с чужими вонючими ногами. Туники превратились в жалкие отрепья, едва прикрывавшие немытые тела. Смрадный запах поднимался из глубины, ударяя в нос Калигуле. Он с отвращеним отпрянул:

— Уф! Ну и вонь!

— Мы не водим их в общественные термы! — со смехом пояснил начальник тюрьмы.

— Подстели мне твой плащ, — почесав в раздумии затылок, велел Гай Херее.

Преторианский трибун, не раздумывая, сдёрнул с плеч красный плащ и расстелил его в скользкой грязи, рядом с зарешеченным отверстием. Калигула разлёгся на плаще животом вниз и снова заглянул внутрь. Теперь он различал бледные, измождённые, заросшие щетиной лица.

— Эй, вы! — крикнул он заключённым. — Кто из вас потолще?

Узники разом подняли лица к потолочному отверстию. Различили волосатые ноги преторианцев и рыжеволосую голову кричавшего.

— А ты кто такой? — грубым тоном спросил полный широкоплечий узник, посаженный за ночной разбой.

Гай скользнул взглядом по волосатым кулакам разбойника, которыми тот демонстративно схватился за ремень из дешёвой овечьей кожи. И рассмеялся, оборачиваясь к Херее и Поллиону:

— Этот дурень меня не знает!

— Тише! — зашипели в яме другие узники — те, которые были посажены не так давно. — Это же сам император!

Разбойник, ничуть не смутившись, разглядывал Калигулу. Лицо императора казалось ему бледным пятном, застывшим наверху, в дыре, через которую узники попадали в эту яму.

— Ты достаточно мясист! — оценил Гай разбойника. — Как твоё имя?

— Тетриний! — ответил тот с гордостью, понятной в разбойничьем мирке.

— Ты мне подходишь! — сверху вниз крикнул Гай. — И ты тоже! — император развязно ткнул пальцем в толстяка, равнодушно жующего чёрствый хлеб.

— А я? — пискнул кто-то, старательно подпрыгивая и вытягивая тощую шею.

— А ты — нет! — насмешливо заявил Калигула. — Посмотри на себя: сплошные кости! Хотя… — задумался он. — Кости тоже подойдут!

Он поднялся с пола, брезгливо отряхивая запачканные колени.

— Взять всех, — небрежным, будничным тоном отдал приказ преторианцам.

Преторианцы спустили в каменный мешок верёвочную лестницу. Узники столпились около неё, беспорядочно цепляясь за верёвки грязными мозолистыми руками. Каждый хотел первым попасть наверх, на свободу.

— Поднимайтесь по одному! — сложив ладони рупором, крикнул вниз Херея. — Мы вытащим всех. Таков приказ императора!

Один за другим узники выбирались из ямы. Калигула смеялся, разглядывая их испуганные лица, поочерёдно появляющиеся над уровнем пола. Преторианцы связывали им руки за спиной и выстраивали в ряд, перед императором. Последним выбрался Тетриний.

Гай, поигрывая ножнами, прошёлся перед узниками. Оценивал фигуры, полные и совсем тощие, и прыскал со смеху, получая удовольствие от ему одному известной шутки.

— Зачем мы тебе понадобились, Гай Цезарь? — буркнул Тетриний, который, созерцая императора, совершенно не испытывал положенного благоговейного трепета.

— Для сражений с дикими животными! — загадочно улыбнулся Гай.

Узники, переглядываясь, зашептались: «Мы станем гладиаторами-бестиариями!» Самые слабые испуганно сникли. В глазах других, воинственно настроенных, засверкали огоньки. Стать гладиатором! Пять лет принадлежать хозяину цирка. Сражаться, с кем прикажут. Убивать или погибнуть самому! Зато те, кому повезёт выжить, возвращаются домой с кошельком, нагруженным золотом. Богатые римляне не скупятся на подарки тем, кто позабавил их славным зрелищем. Пресыщенные матроны в поисках острых ощущений часто берут их в любовники. Восхищённые мальчишки бегут на улице за своими героями и подражают им, разыгрывая драки с деревянными мечами… Быть гладиатором — это своеобразная слава, хоть и страшная. Выживших так мало, но!.. Но лучше умереть в сражении, среди цветочных гирлянд, круглых мраморных скамей, монетного звона и возбуждённого шума толпы, чем сгнить заживо в отвратительной тюремной яме! Так думал не один узник.

Калигула осмотрел их, как полководец осматривает войска накануне важного сражения. Остался доволен.

— Взять всех! — громко приказал он Херее. — От лысого до лысого!

«От лысого до лысого»! В Риме эта поговорка значила: «Всех. От первого до последнего». Преторианцы лёгкими толчками и уколами мечей погнали узников к выходу.

— А меня за что?! — проходя мимо Гая, отчаянно взмолился шестидесятилетний старик. Он был хозяином таверны. Попался на том, что немилосердно разбавлял вино гнилой тибрской водой. Слишком слабое преступление, чтобы наказывать за него продажей в гладиаторы!

Гай, прищурившись, осмотрел сухое костлявое тело, скрытое грязной, потрёпанной туникой. Затем перевёл взгляд на загорелую, красно-коричневую лысину, окружённую венчиком жидких седых волос.

— За то, что ты — лысый! — вызывающе расхохотался он.

• Предыдущая
• 53/90
• Следующая