Ночи Калигулы. Падение в бездну - Звонок-Сантандер Ирина - Страница 54

• Предыдущая
• 54/90
• Следующая

На римских улицах с полагающейся торжественностью объявили о новой забаве: звериные бои, равных которым прежде никто не видел! Возбуждённая толпа заполонила улицы, ведущие к амфитеатру Статилия Тавра.

В большом подземном зале амфитеатра былые узники, ныне — гладиаторы-бестиарии, с волнением готовились к первому выходу на арену. Их тела блестели от оливкового масла. Грязные вшивые туники сменились на полотняные трусы, придерживаемые широкими кожаными ремнями.

— Остановитесь перед императорской ложей, по звуку трубы вскинете правую руку и прокричите хором: «Славься, цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!» — поучал их немолодой ланиста с изрубленным, изуродованным шрамами лицом.

— А оружие где? — нетерпеливо спросил Тетриний.

— Оружие выдадут перед выходом, — объяснил ланиста, почему-то глядя в сторону.

Крупное, мясистое лицо бывшего разбойника недоверчиво скривилось.

— Почему нас не учили обращаться с оружием? — подозрительно прищурившись, спросил Тетриний. — Я много слышал про гладиаторские школы. Новичков непременно учат драться с деревянным мечом и щитом из ивовых ветвей и перепрыгивать через колья, утыканные ножами. А нас выпускают из тюрьмы прямо на арену!

— Вы будете драться с животными, — по-прежнему глядя в сторону, ответил ланиста. — Император хочет посмотреть, на что способен каждый из вас. Или ты разучился управляться с оружием? — мимолётно усмехнулся он, скользнув взглядом по обнажённому торсу Тетриния.

— Не разучился! — оскорблённо буркнул разбойник.

Откуда-то сверху донёсся приглушённый звук трубы. Его перекрыл нарастающий гул, сходный с шумом прибоя, наползающего на скалистый берег. Новоявленные гладиаторы, недоуменно раскрыв рты, подняли лица к грязному каменному потолку.

— Пора! — засуетился ланиста. — Стройтесь!

Одуревших, не знающих, что их ждёт, бывших узников вытащили из подземного зала при помощи механического подъёмника. И вытолкнули на арену. Шум толпы оглушил их. Яркий свет, многочисленные лица и разноцветные одежды ослепили, заставив зажмуриться или прикрыть глаза ладонью.

«А оружие?» — хотел крикнуть Тетриний, но, ослеплённый и оглушённый, растерялся, подобно сотоварищам.

Опять раздался звук трубы. Не глухой, как прежде, а пронзительный и режущий уши.

— Приветствие! — злобно шипел сзади ланиста.

Вспомнив наставления, гладиаторы робко подошли к императорской ложе — беломраморной, украшенной гирляндами цветов и пурпурными шёлковыми полотнищами. Шли не строем, а сбившись в кучу, как испуганное волком овечье стадо. Ланиста, угрожающе нахмурившись, посылал проклятия им вслед. Император, сидя в мраморном кресле, насмешливо улыбался. Рядом с ним, горделиво выравняв спину, сидела женщина с узким, хищным лицом и серыми глазами навыкате. Женщина, на которую смотрел сейчас весь цирк, гадая, откуда она появилась. Женщина, о которой никто не мог решить: красива она или уродлива. Цезония.

— Славься, цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя! — нескладно, вразнобой прокричали гладиаторы.

Калигула рассмеялся, откровенно забавляясь. Цезония, скорчив обаятельно-брезгливую гримасу, коснулась его руки.

— Гай Цезарь! — сладко пропела она. — Это шутка? Откуда взялся этот смешной сброд?

— Из Маммертинской тюрьмы, — давясь тихим смешком, ответил Калигула. — Смотри, что их ждёт!

Поднявшись с кресла, он повёл рукой сверху вниз. Гай постарался, чтобы этот жест выглядел величественным, но не сумел до конца унять дрожь в пальцах.

Ладонь императора не успела опуститься, а завывание труб и рожков уже возвестило о начале битвы.

— Гай! Гай! Слава Гаю! — восторженно закричала толпа.

Одновременно открылись восемь дверей. Львы, тигры, пантеры и леопарды выскакивали на арену с голодным рычанием. Животных было больше сотни.

— Нам не вручили оружие! — с ужасом прошептал хозяин таверны, которому в недобрый час пришло в голову добавить в амфору воды, чтобы заработать лишний асс.

Дикие животные, мягко переставляя лапы, кругами бродили на арене. Круглые глаза, отливающие зелёным или красноватым фосфорическим блеском, следили за полуобнажёнными людьми. Звери, выросшие в африканской сельве, решали: добыча ли перед ними, или охотники, которые однажды уже заманили их в ловушку.

Животные безошибочно улавливают страх. Пот тех, кто боится, пахнет по-особому. Заурчала молодая пантера, насторожив чуткие мохнатые уши. Вторая, затем третья, четвёртая подхватили угрожающее урчание. Неожиданный прыжок, скрежет зубов, треск сухожилий, единовременный вздох на зрительских трибунах — звери разорвали на куски одного несчастного, случайно оказавшегося ближе всех. Остальные, охваченные ужасом, разбежались, рассыпались, расползлись по огромной овальной арене.

Они поняли: выдать оружие позабыли не случайно! Звериной травли, равной этой, воистину никто прежде не видал: звери, обозлённые неволей и недоеданием, против невооружённой кучки людей, ослабленных тюрьмой! Толпа восторженно выла, поняв, что неумелым бестиариям не на что расчитывать: только на ловкость рук и быстроту ног.

Герои древних легенд, боги и полубоги, могут удушить льва голыми руками. Увы, простым смертным это не по силам. Остаётся надеяться на ноги: убежать, проскользнуть между разьяренными бестиями, перепрыгнуть через гладкошёрстные спины, выжить любой ценой!

Травля длилась два часа. Кровь пропитала светло-жёлтый песок. Растерзанные, окровавленные члены усыпали арену. Животные с медлительной ленивостью обгладывали кости. Несчастные жертвы погибли в ужасных муках. Некоторые ещё пытались спастись, даже когда опьянённые кровью животные уже трепали упавшие тела. Другие, устав метаться по арене и потеряв последнюю надежду, ложились ничком, прикрывали голову руками и отдавались судьбе.

Последний, оставшийся в живых, привлёк к себе всеобщее внимание. Разбойник Тетриний, крепкий и выносливый, прижался спиной к мраморной стене. Полдюжины зверей, оскалив окровавленные пасти, собралось около него. Остальные, успокоившись, ели поодаль человечесое мясо; и, насытившись, игриво перекатывали кровавые куски мягкими лапами, словно котята — нитяные клубки.

Лицо разбойника, припавшее пылью, расцарапанное, залитое кровью собственной и погибших сотоварищей, до неузнаваемости исказилось страшной гримасой. Казалось, даже звери боятся подойти к нему поближе. Впрочем, животные отяжелели, наевшись досыта и утомившись удачной охотой. Тетриний стащил кожаный пояс, сделал из него петлю и ожесточённо размахивал ею перед звериными мордами. Затянуть бы этот пояс на жирной, бугристой шее льва или пантеры! В мускулистых руках разбойника, похожих на кабаньи окорока, хватило бы сил! Тетриний закатывал глаза и хищно хрипел, едва сдерживаясь. Он понимал, что пока будет душить одного, остальные непременно набросятся на него.

Цезония, подавшись вперёд, жадно следила за происходящим на сцене. Гай восхищённо засмотрелся на неё. Глаза женщины блестели, словно драгоценные камни на диадеме, недавно подаренной им Цезонии. Рубины в золотых серьгах походили на огромные капли крови, почти касающиеся узких плеч. В розовой тунике и красной столе Цезония выглядела кровавой богиней. Для её ублажения Калигула принёс невиданную жертву — гекатомбу из сотни человек!

— Тебе по нраву зрелище? — обняв Цезонию за плечи, спросил Гай.

Она повернула к нему возбуждённое, восхищённое лицо, на котором был написан ответ.

— Ты похожа на меня! — прислушиваясь к звериному вою, прошептал Гай. — Боги вложили в нас одинаковые души. Если бы я родился женщиной, походил бы на тебя. Если бы ты родилась мужчиной — стала бы мною! — он крепко сжал её ладонь — не мягкую и безвольную, как у большинства римских матрон.

Цезония улыбнулась ему. Она сильно изменилась в последние месяцы. Муж, давший развод и выгнавший её из дома, не узнал бы Цезонию. Умелые рабыни ухаживали за её волосами, старательно накладывали белила и румяна на узкое лицо. Она носила одеяния из дорогих восточных тканей. В её ларце появились драгоценности, каждое из которых стоило столько, сколько семья зажиточного горожанина тратит в год. Незаметная дурнушка Цезония, став императорской подругой, выглядела почти красавицей.

• Предыдущая
• 54/90
• Следующая