Битва за опиум - Эхерн Джерри - Страница 15

• Предыдущая
• 15/32
• Следующая

Четверка шла без отдыха до пяти часов пополудни. Затем сделали краткий привал, Густав поделил и роздал армейские пайки. Марино, сидевший, свесив ноги, на берегу пересохшего ручейка, закурил и обратился к Фросту:

— Все-таки, сдается мне, движемся прямиком в ловушку!

Поднося ко рту острие герберовского ножа, на котором красовался ломоть консервированной ветчины, капитан ответил:

— Именно, Фрэнк. Прямиком в ловушку. Это единственный способ встретиться с полковником Цзинем.

— А что потом?

— Совершенно справедливый вопрос. Я все дожидался, когда ты задашь его. Слушай внимательно. Врать мы не будем — вернее, будем, но самый чуток. Цзинь вовсе не обязан верить нашим словам, и уж подавно не обязан оказывать содействие… Разумеешь?

Марино отрицательно мотнул головой.

— С какой такой стати он станет помогать незнакомцам разыскивать генерала Чена, дабы торжественно спровадить его к праотцам? А?

Густав, Лундиган и Марино молча ждали продолжения.

— А я вот придумал, с какой. Изобрел своего рода отмычку. Точнее, волшебную палочку.

— Что за легенду ты намерен скормить полковнику? — не выдержал Дик Лундиган, сидевший немного поодаль.

— Не легенду, — засмеялся Фрост, — а чистую, девяносто шестой пробы… нет, пожалуй, не столь высокой… Короче, я намерен сказать правду.

— Поясни! — изменившимся голосом потребовал Марино.

— С удовольствием. Я поведаю полковнику Цзиню, что один из моих друзей — а именно: Фрэнк Марино, — представляет интересы огромного преступного синдиката, главарь которого стремится пробить себе торную дорогу на международный рынок опиума-сырца. Притом, вытеснить всех европейских и американских соперников. Этот глава — точнее, босс; а еще вернее — саро di tutti capi…[6]

— Ax ты, дерьмо свинячье! — взревел Марино, запуская руку под левую мышку и начиная подыматься. — Ах ты, скотина лживая!..

Фрэнк осекся, ибо дуло заранее извлеченного и удобно припрятанного Фростом браунинга уже целилось прямо ему в лоб.

— Угомонись, Фрэнк. Я не собирался тебя оскорблять. Просто изложил присутствующим истинное положение вещей.

— Это паскудное, четырежды паскудное, и злопаскудное вра…

— Нет, Фрэнк. Увы и ах, это не вранье… Фрост еле заметно улыбнулся:

— Любимое изречение преподавателей английского языка: увы и ах!

Он с демонстративным спокойствием прикурил, держа зажигалку в левой руке, а браунинг — в правой.

— Видишь ли, я заподозрил это еще в Америке, узнав, как бесится ФБР по поводу фарборновских миллионов, а заодно гадает об их происхождении. Тогда забот набрался полон рот, и я плюнул на умственные усилия, в которых не было немедленной нужды… А вот после засады нужда возникла — и какая нужда! В бессонные ночи, на посту, рассуждается особенно хорошо и складно. Там, в деревеньке, где мы раны зализывали…

Зеленый, блестящий глаз Фроста буквально сверлил Фрэнка Марино безотрывным взглядом.

— Я начал подсчитывать: сколько будет дважды два? Человеку со средствами Фарборна проще простого убедить Государственный Департамент, что убитый горем богач вознамерился отомстить погубителям единственного сына, и заодно в корне пресечь опиумную торговлю. Экое благородство… Экая галиматья! Дельце, разумеется, семейное, только оно к совсем иной семейке относится… К той самой, верно, Фрэнк?

Марино сидел не шевелясь.

Фрост неторопливо докурил “Кэмел”, растоптал окурок левым каблуком.

— Фарборн метит в опиумные царьки сам. Не в царьки, что я такое несу? — в самодержцы! Чикагские и нью-йоркские “семьи” не могут полностью подмять торговлю марихуаной, из-за колумбийской и кубинской конкуренции. Опиум — совсем иная статья!.. Можно даже цены сбить и поддержать национальную экономику… Инфляцию замедлить… О, сколь патриотично!

— И что ты намерен предпринять, Фрост? — осипшим от ярости голосом осведомился Марино. — Пленочка-то по-прежнему в руках Фарборна. Или прячься в стране, которая не выдает преступников Штатам, или готовься… Тройное убийство!

Густав и глазом не моргнул. Дик Лундиган рассеянно жевал веточку.

— Да выполню я обещанное, Фрэнк, — засмеялся Фрост. — И выполню гораздо основательнее, чем намеревался. Мне требуется пленка. Лундигану и Густаву нужны двадцать пять тысяч на брата. Плюс, конечно, премиальные… Знаю. Поэтому и намерен положить почти все карты на стол полковнику Цзиню. Единственный способ заинтересовать бандюгу и склонить его на нашу сторону.

— Как?

— Что я должен был молоть по замыслу Фарборна? “Ах, ваше высокопревосходительство, все эти годы вы сражаетесь против Чена, безуспешно сражаетесь; но я приволок целых полтора десятка заморских фокусников, способных сказать “оп-ля!” и тем сокрушить неприятеля…” Добро бы еще полтора десятка! Опытные наемники, профессионалы — иди знай, может и клюнул бы Цзинь… Только теперь-то нас четверо! И говорить следует не об эпических подвигах, а о простой и честной сделке. Включающей, среди прочего, уничтожение генерала Чена. В этом случае, мы сохраняем надежду выиграть.

— Когда все останется позади, когда вернемся в Штаты… — угрожающе начал Фрэнк.

— Если, друг мой. Так звучит разумнее и сдержаннее.

— …Я тебе назначу свиданьице! Не явишься — из-под земли достану!

Фрост захохотал.

— Фрэнк, но ты совсем не в моем вкусе! Какие могут быть свидания? Окстись.

Марино вновь ухватился за револьвер, но Лундиган уже стоял сбоку, прижимая винтовочное дуло к виску итальянца.

— А ну-ка, довольно паясничать! — заревел громадный Густав. — Это к обоим относится! Давайте собирать пожитки да к полковнику Цзиню поспешать! Это свиданьице похлеще вашего будет…

Фрост опять рассмеялся. Отнюдь не над словами Густава, в которых и остроумного-то ничего не замечалось. Он смеялся над Фарборном и Марино.

Получить пленку он решил твердо. Каким образом — пока не знал и сам. А Фарборн обязательно и непременно займет выдающееся общественное положение. В преисподней…

Фрост шагал по тропке, предварительно вручив оставшемуся позади Густаву все свое оружие, за вычетом браунинга, демонстративно держа поднятыми обе пустые ладони. Ощущение было не из приятных.

Из-за каждого куста или валуна глядели черные бусинки азиатских глаз. По левую сторону струился в чаще маленький ручей, и Фрост услыхал, как шлепают вброд чьи-то ноги.

“Лишь бы полковник разумел по-вьетнамски! — тоскливо размышлял наемник. Сам он кое-как, понимал китайский язык, однако разговаривать не умел. — И лишь бы оказался на месте…”

Иметь дело с подчиненными Цзиня равнялось бы самоубийству.

Фрост еще больше развел поднятые руки, подчеркивая свое полнейшее миролюбие. Потом принялся орать на вьетнамском:

— Большая сделка для полковника Цзиня! Он захочет со мной говорить! Кто меня пристрелит, провинится перед командиром! Важное известие для полковника Цзиня!

“Пожалуй, для них мой вьетнамский звучит примерно так же, как для меня звучал английский в устах той деревенской девки”, — мельком подумал Фрост. И завопил пуще прежнего:

— Я безобиден! Вас гораздо больше! Возьмите меня на прицел! Я пришел говорить…

Фрост непроизвольно ухмыльнулся, представив своих англосаксонских предков, которые довольно похожим образом шли на переговоры с тихоокеанскими дикарями, суля тем в подарок охотничьи ножи, разноцветные бусы и грошовые зеркальца.

Меняются времена, меняются посулы… Внезапно три человека шагнули на тропу впереди Фроста, и стали в ряд, заслоняя капитану путь. Средний из них казался офицером. Все трое были вооружены штурмовыми винтовками М—16, вероятно, трофейными, оставшимися после вьетнамской кампании.

— Твоя говорит по-английски.

В устах офицера фраза прозвучала не вопросительно, а чисто утвердительно.

— Да, кажется, — с деланной беззаботностью ответил Фрост. — Иду предложить хорошую сделку полковнику Цзиню. Помощь в борьбе с генералом Ченом.

• Предыдущая
• 15/32
• Следующая